А. Антропов, Н. Штамм, С. Орлов. Памятник Долгорукому в Москве

Что до упреков в том, что князь «умучил» изнуренную враждой и несогласиями Русь, то Юрий «преуспел» в этом не больше, чем Изяслав или другие князья. В романе П. Загребельного «Смерть в Киеве» один из героев так характеризует политику московского князя: «Слыхали мы все о твоем намерении идти на Киев. Пойдем за тобой всюду, потому что любим тебя и верим тебе во всем, храним верность навсегда. Но ежели мыслишь, кня-же, великое владение приобрести в Киеве, то напрасно трудишься, найдешь там, княже, одни лишь опустошенные и разоренные земли, где уже и так мало людей осталось, а потом еще меньше будет. Без людей же земля – ненужная пустыня. Имеешь в своем владении полей и лесов с достатком, а людей и так мало. Вельми мудро поразмыслил ты, когда стал города закладывать и привлекать отовсюду к себе люд. И за то время, пока другие князья войнами опустошили свои земли, к тебе, князю мирному и справедливому, чуя тишину и благоденствие, а также правосудие, шли люди из самого Чернигова да Смоленска, а сколько же тысяч и из-за Днепра и от Волги, и не одни лишь русские люди, но и другие идут под твою руку. И все едино полей и лесов у тебя больше, нежели люду. По той причине советовал бы тебе, княже, не сиротить своих людей, а печься о них тут, когда узришь вскоре плоды сих трудов своих. Когда же людей будешь иметь вдоволь, не нужна тебе вся оная Русь. Ты будешь всем страшен и всеми почитаем. Когда же перестанет быть мир, то земля твоя людьми не умножится, но оскудеет».

A.M. Васнецов. Московский застенок

Эти или подобные им рассуждения, конечно, отступали на задний план перед желанием единолично завладеть «золотым» киевским троном. Поэтому-то и не имели перспектив уговоры князя Вячеслава Владимировича (посредника в споре Изяслава с Юрием за право владения Киевом), который предлагал брату, «Рус-кы деля земля и хрестьян деля», отказаться от притязаний на Киев и удовлетвориться «отчим» Переяславлем и Курском. Не помогли тут и попытки вручить власть над Киевом «дуумвирату» князей. Нисколько не идеализируя Гюрги (Юрия), желавшего сесть в Киеве (на законных основаниях), нельзя не видеть и крайнего авантюризма политики Изяслава Мстис-лавича. Надо помнить, что Изяслав имел тесные родственные связи с рядом правителей Центральной и Восточной Европы (Польши, Венгрии, Чехии). К тому же и сам он был женат на немецкой принцессе из рода Штауфенов. Учитывая то, как складывались и будут еще складываться отношения Руси с Польшей и с Германией, ничего хорошего для Руси из призыва Изяслава такой вот «польско-немецко-венгерской ориентации» не вышло бы, что и подтвердит последующая история.

Князь Изяслав Мстиславович на поле брани

К примеру, венгры (учитывая тот факт, что сестра и брат Изяслава были в браках с представителями венгерской династии) не раз участвовали в войнах Изя-слава и разоряли русские земли. Еще более прочными были польские и немецкие связи Изяслава, поэтому он не стеснялся гнать своих людей на войны в союзе с исконными врагами Руси: в 1147 г. отряды русских из дружины Изяслава участвовали в походе Болеслава IV на пруссов. По сути дела, не кто иной, как киевский князь Изя-слав стал во главе международной рати интервентов, «средневековой Антанты», направленной против Москвы и вообще Центральной Руси, т. е. против сердца будущей России. А. Карпов в «Юрии Долгоруком» пишет: «Так сложилась мощная коалиция восточноевропейских держав, враждебных Юрию, – Венгрия, Польша, Чехия и Волынь, а также Смоленск и Новгород, где княжили брат и сын Изяслава Мстиславича. Получив согласие всех будущих участников похода на Киев – короля Гезы, князей Болеслава,

Мешка и Генриха и чешского князя Владислава, Изяслав Мстиславич отправил к ним новые посольства «с дары вели-кыми и с честью». Он просил сватьев «воссесть на коней»». Союзником Юрия Долгорукого был галицкий князь Владимир-ко. В событиях 1150–1154 гг. удача будет на стороне Изя-слава. Однако истина требует признать: в ходе многолетней борьбы и Юрий Долгорукий потерял поддержку киевлян и населения юга в целом. «С Юрием не можем жить», – говорили они. Тому много причин, в том числе и та, что полководцем Долгорукий был не самым сильным. Сыграли роль и некоторые личные качества, о которых уж говорилось. Как бы там ни было, лишь внезапная смерть Изя-слава Мстиславича и позволит Юрию Долгорукому вновь занять киевский стол в 1154 г. Но и утверждение историка Н.И. Костомарова о том, что Юрий суздальский выражал лишь стремление русских «властвовать в Киеве», не отражает истинного и полного содержания процесса перемен, обозначившихся к тому времени на Руси. Долгорукий выступал как поборник и защитник всей земли Русской, причем не отдельно Новгорода, Киева, Рязани, Москвы или Суздальщины: «…южную политику Юрия Долгорукого и активное в ней участие жителей суздальской земли надо объяснять не психическим складом «великорусской народности», во многом надуманным, а реальными интересами населения Суз-дальщины» (Фроянов). Но ведь и не только одной Суздальщины. Также и сегодня наш «московский князь» выступает выразителем глубоких дум и чаяний братских народов.

Атомный подводный ракетоносец «Юрий Долгорукий»

Все говорило о том, что старая система великокняжеской власти на Руси в виде киевско-новгородского «коромысла», когда каждое «крыло земли» Русской старалось навесить на себя как можно больше «ведер», при этом не расплескав драгоценной животворной «воды», – устарела. Нужно было иное, более современное, эффективное приспособление. Фраза «рука Москвы» уже начинала обретать свой глубинный смысл. Юрий был суровым, жестоким князем, но ведь это время сделало его таким. «Судьба бросила его в омут безвыходных междоусобий, господствовавших в южной Руси» (Н. Костомаров). Великая заслуга Юрия Долгорукого как раз и состояла в том, что он не пожелал слепо следовать этой самой «судьбе», погрязнув в череде бессмысленных конфликтов и ссор, заканчивавшихся потоками крови и смертей, а узрел некие экономические и социально-политические перспективы развития Руси. В свою очередь, это требовало расширения плацдарма деятельности, объединения центральных, южных, северных земель с их быстро растущим населением в единый поток великорусских общественных отношений. Хотя Костомаров и видел в Древней Руси зародыши федерализма и даже «тяготел к преданиям малороссийских вольностей», относясь «с крайним предубеждением к собирателям Русской земли», но и он, как подметил певец российской империи Н. Черняев (1853–1910), в итоге многолетних занятий историей пришел к выводу, что «самодержавие пустило глубокие корни в русскую почву». Долгорукий и был одним из «садовников» древа российского самодержавия.

Застолье

Юрий Долгорукий умер в Киеве, и смерть его была довольно странной. Киевляне так объяснили обстоятельства, предшествовавшие кончине: «Пивъ бо Гюрги в осменика оу Петрила», т. е., по-русски говоря, то ли был отравлен, то ли «перебрал князь» и в 1157 г., проболев 5 дней, преставился с миром. Киевляне, не любившие ни князя, ни вятичей и суз-дальцев (или «москалей»), тут же разграбили его двор. В этих действиях, достаточно обычных для того времени (грабили всюду, при всяком удобном случае), прослеживались ревность и враждебность: князь – конкурент, не из «своих». Киевская летопись не случайно ни единым словом не обмолвилась о добродетелях покойного. Н.М. Карамзин писал: «…народ Киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом Княжеский за Днепром, называемый Раем, также имение Суздальских Бояр и многих из них умертвил в исступлении злобы. Граждане, не желая, кажется, чтобы и тело Георгиево лежало вместе с Мономаховым, погребли оное вне города, в Берестов-ской обители Спаса». Киевляне, избивая суздальцев, приговаривали: «Вы нас грабили и разоряли, жен и дочерей наших насиловали, и несть нам братия, но неприятели». Однако можем ли мы за этими порывами киевской, пусть и понятной злобы, не видеть общей правды?! Нет, не местническая борьба за Киев, а борьба за единство всей Русской земли составляет, если угодно, смысл и тайну этого периода русской истории, хотя эта борьба скрывается за сотнями интересов многих людей и представителей власти. На это обстоятельство указывали многие исследователи. «Пресловутая борьба за Киев далеко не наполняет всей жизненной деятельности Юрия» (А. Пресняков). Казалось, события 1157 г. свидетельствуют о том, что дело Долгорукого вконец проиграно. Но начавшееся противостояние Москвы и Киева (в котором слишком часто на первом месте эгоизм, корысть князей) вовсе не исключало очевидной близости южных и северных славян друг другу по вере, духу, языкам, традициям, культурам, общей истории. Оттого и был обращен к Московии народный клич с юга о помощи: «Иди же в Русскую землю, в Киев! Помилосердствуй!» Надоели киевские князья всему югу Руси – и обратился тот к Москве. Такая историческая ситуация не исключена и в будущем, когда предательство киевских «изяславов» вновь поставит под угрозу братство наших народов. Тогда Москва вновь скажет свое слово, если во главе будет достойный и волевой вождь. И ведь не то важно, что Долгорукий вновь стал киевским князем, а то, что большинство населения Руси поняло, что «киевское старейшинство разбито», как старое дедовское зерцало, и его уж не склеишь, да и не стоит оно того, чтобы проливать за него кровь. Прежде всего это поняли простые люди, уходя на Север и в Центр Руси. Так, население в округе Ростислав-ля, что в Рязанской земле, выросло в XII в. по сравнению с X–XI вв. примерно в 5–6 раз – за счет юга Руси. То же происходит с большей частью Новгородско-Псков-ской земли, где наиболее дальновидная часть населения стала тяготеть к Центру.