Станцы Рафаэля

Наконец, известный пример: былинный герой Ми-кула Селянинович оказывается сильнее не только князя-волхва и его дружины, но и великана Святогора. Историк К. Бестужев-Рюмин (1829–1897) писал: «Таким образом, история не знает славян в быту кочевом, а застает их оседлыми и земледельцами. Славяне – народ по преимуществу земледельческий. Мы видели, что главные боги славянские только у балтийских славян получили характер воинственный. В преданиях славянских народов важную роль играет таинственный пахарь, вроде чешского Премысла, у которого быки уходят в гору, – нашего Микулы Селяни-новича, которого соху не могут вытащить богатыри. Сами немцы, до того ненавидевшие славян, что называли их собаками, обратились за поучением в земледелии к славянам: Бонифаций Вильфрид, апостол Германии, который называл славян народом «мерзейшим и самым худшим», призвал славянских колонистов и поселил их в окрестности Фульды, Вюрцбурга, Бам-берга, Байрута, где были вырублены ими дремучие леса и обращены в плодоносные поля; эти поселения долго назывались Вендскими и сохранили свою народность до XV века. Слово «плуг» (plug), по мнению Грима, могло быть заимствовано у славян. Земледелие было главным занятием и славян русских.» Такова оценка прошлого славян К. Бестужева-Рюмина, близкого к славянофилам.

Пахарь Микула Селянинович

Что до оценки культуры, быта скифов и русов, то и тут существуют споры и разночтения. Одни представители ученого мира относили наших предков к отсталым кочевым народам, называя людьми без правления, что живут «подобно зверям и птицам» (М.М. Щербатов). М. Покровский характеризует славян как народ земледельческий, стоящий на невысокой ступени культуры. «Если мы от аналогий и косвенных указаний лингвистики, – писал он, – обратимся к древнейшим письменным свидетельствам о восточных славянах, к древнейшим текстам, мы найдем в них полное подтверждение приведенной выше характеристики этих славян как народа земледельческого, но стоящего в то же время на очень невысокой ступени культуры». Иные же с большим основанием полагали, что «руссы жили в обществе, имели города, правление, промыслы, торговлю, сообщение с соседними народами, письмо и законы», – утверждал русский историк XVIII века И.Н. Болтин. Вступать в спор относительно различных концепций истории нет смысла. Пришлось бы выбирать между всемирно-исторической и культурно-исторической концепциями. Первая трактует историю народов как единый процесс прогрессивного развития, куда включены так или иначе все (это своего рода «глобалисты»). Вторая отстаивает тот тезис, что у каждого народа своя судьба и свой путь в истории. Основное отличие культурно-исторической школы от всемирно-исторической составляет постулат: каждая культурная область имеет свой путь развития, следовательно, строго говоря, нельзя и говорить об «отставании» или тем более «застойности» неевропейских народов, можно отметить лишь их своеобразие. Крупнейшими представителями культурно-исторической школы в XIX в. были Ф. Ратцель, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, в XX в. – О. Шпенглер и А.Тойнби. Жизнь сегодня заставляет народы прокладывать единую всеобщую дорогу, где мировые процессы могут соседствовать с процессом сохранения и сбережения своего культурного своеобразия и свобод. А потому целесообразнее принять за основу нашей рабочей схемы смешанную модель истории. Каждый народ идет своим путем, прибегая в ряде случаев к подражаниям и заимствованиям. Естественно, пути его усеяны терниями, сражениями, битвами – как с чужими, так и со своими.

«Слова принадлежат веку, а мысли векам» (Н. Карамзин)

В битвах, где задействованы все достижения, таланты и умы человечества, одни побеждают, поднимаясь по лестнице богов к Олимпу, другие проигрывают – и становятся тенью исторического Аида, или аутсайдерами. Побеждают в итоге далеко не все. В мировой истории, как и в жизни людей, самые энергичные этносы и пишут главные страницы великой Книги Бытия.

Начальный период общественных отношений на Руси VII–VIII вв. укладывается в рамки «военной демократии», ему присущи: всеобщее вооружение населения, особая роль народного собрания как высшего органа власти, все мужчины племенного союза имели право голоса при решении важнейших вопросов. По мере разложения родоплеменных отношений к VIII в. стали возникать и племенные союзы, соединившиеся в союз союзов, куда входило порядка 14 племен. Они составили территориальный союз, получивший в IX в. название «Русская земля» (впервые встречается в Игоревом договоре 945 г.). Киев и Новгород, как два крупнейших тогда политических центра древних славян, объединились в 882 г. в Древнерусское государство под властью Киева. Историки определяют государственный строй Киевской Руси как тип раннефеодальной монархии. С первых шагов обитатели Древнерусского государства проявили тягу к земле и воле. Вместе с тем предков наших отличал воинственный характер. Н. Карамзин, про которого Пушкин сказал, что он «есть первый наш историк и последний летописец», и что нет «ни единой эпохи, ни единого важного происшествия, которые не были бы удовлетворительно развиты Карамзиным», весьма точно назвал Русь «государством, основанным на завоеваниях». Это так…

При первом же взгляде на него уже очевидны большой «вес» и «размеры» появившегося на свет младенца. Перед нами настоящий богатырь! «В самый первый век бытия своего Россия превосходила об-ширностию едва ли не все тогдашние Государства Европейские. Завоевания Оле-говы, Святославовы, Владимировы распространили ее владения от Новгорода и Киева к Западу до моря Бальтийского, Двины, Буга и гор Карпатских, а к Югу до порогов Днепровских и Киммерийского Боспора; к Северу и Востоку граничила она с Финляндиею и с Чудскими народами, обитателями нынешних Губерний Архангельской, Вологодской, Вятской, также с Мордвою и с Казанскими Болгарами, за коими, к морю Каспийскому, жили Хвалисы, их единоверцы и единоплеменники». Однако же Земля наша не могла родиться, словно дитя, в час урочный, и процесс затянулся на столетия.

В.М. Васнецов. Три богатыря. 1898

По сути дела, перед нами многоплеменной союз. Такое государство должно было иметь мощные организационно-властные скрепы. Во-первых, к этому его обязывали огромные территории. Во-вторых, это пестрота племенных союзов, составивших в будущем союз союзов. В-третьих, та особенная форма распространения «русской государственной области» (т. е. колонизация), которая и станет важным фактором строительства России. Сложным было и положение общины и рода. Свободолюбивый дух славян требовал сохранения собственного правления, хотя тут были и издержки. Когда племена «начали сами у себя владеть», то «восстал род на род», не стало у них правды. Князья и бояре решили передать часть своих полномочий великому князю в Киеве, призвав его на трон. Княжеские правления приобретают династический характер. Хотя управительная власть князя была единоличной, верховная власть принадлежала всему роду, или народу. Как следствие – борьба аристократических, демократических и монархических начал (причем борьба перманентная). Было бы ошибкой воспринимать Древнюю Русь единственно как оплот деспотической власти князей. Конечно, это не так. Однако нет тут и слишком разноголосой вольницы. В XI–XII вв., как отмечают историки, на всем пространстве русского мира обычным явлением было принятие народом угодного князя, как и изгнание неугодных («Поезжайте к нам княжить, а иных мы не хо чем»). Речь шла о наиважнейшем «праве народа» (населения страны) на выбор правителя как в центре, так и на местах. Все ветви власти (исполнительная и законодательная) выбирались с учетом этой воли народа. Так, большие войны, требовавшие крупных жертв, усилий всего ополчения, требовали и вечевых решений («Сотвори-ши вече на торговищи»). Как отмечают историки: «Приведенные факты в достаточной мере рисуют нам силу и активность народных собраний в Древней Руси. Решения (русского) веча в теории должны были быть единодушными и единогласными – народ выносил тот или иной приговор или решение «едиными усты». В действительности это «единение всех» означало соглашение подавляющего большинства, которое порой заставляло «молчать разномыслящих». Если же меньшинство слишком уж упорствовали, его поколачивали, бросали в воду и т. д. Важно запомнить и подчеркнуть главное. Нам издавна присуще управление страной на основе учета прежде всего интересов и мнения большинства, а вовсе не меньшинства. Речь идет о важнейшем принципе русской демократии, хотя часто именно правящее меньшинство определяло ход событий. В споре большинства и меньшинства на Руси решались все острые, ключевые вопросы социального и государственного развития. Конечно, это может сказать о себе в той или иной степени любой народ. И все же, даже беглым взглядом пробежав по страницам русской истории, мы видим: редко какой народ формировался под влиянием учета интересов столь многих этносов, языков, вер и культур. В давнюю пору, когда складывалась российская государственность, возникла и «загадка русской души», над коей по сей день ломают голову.