– Так в этом причина вашего гнева, милорд? – Дориан склонила голову к плечу. – Что ж, давайте поговорим о причинах гневаться и о том, у кого из нас их больше. Позвольте вам заметить, что не далее как несколько минут назад я нашла вас за беседой о леди Элеонор!

Все его раздражение в момент испарилось. Господи, она слышала! Николас отвел глаза. Дориан ревнует его – значит, он ей небезразличен. Но сейчас эта мысль почему-то не принесла ему облегчения. Николас до боли стиснул зубы. Он оказался в ловушке обстоятельств, объяснить которые Дориан было не в его силах, – и эмоций, которые он сам еще не до конца понял.

Ладонь Дориан легла ему на руку, отвлекая от сумбурных мыслей, и Николас, повернув голову, окунулся в небесную глубину ее чистых глаз.

– После этой ночи, Николас, я не хочу в вас сомневаться. Не хочу, чтобы и вы сомневались во мне…

Николас, растревоженный недавней беседой с Гэвином и собственными недоосмысленными, невысказанными чувствами, с жаром сжал руки Дориан в своих.

– Так давайте же избавим и себя, и высший свет ото всех сомнений! Давайте назначим день свадьбы, Дориан, – умоляюще произнес он. – И чем раньше, тем лучше. Сразу же по приезде в Лондон я могу получить специальное разрешение!

– Что? – Дориан замотала головой, пытаясь выдернуть руки. – Нет-нет, Николас, мы так не договаривались. Наш договор…

– К чертям договор! Только представьте, как будет счастлива ваша тетушка. – Он стиснул ее пальцы. – Уверен, Дэвис тоже не станет возражать.

– Нет. – Дориан высвободила руки. – Нет, свадьба ничего не решит. Если между людьми нет доверия и… всего остального, брак им не поможет.

Николаса вдруг как молнией озарило. Он понял, какие слова жаждет услышать Дориан. Опустившись на одно колено, он театральным жестом прижал ладонь к груди:

– Устроит ли вас, миледи, мое признание в вечной любви?

С лица Дориан вмиг схлынула краска. Глаза стали почти черными, побледневшие губы искривились в гримасе боли и гнева. Николас понял, какую страшную ошибку совершил.

– Не смейте издеваться надо мной, Николас Деррингтон! – Голос Дориан – низкий, грудной – резал словно нож. – Какими бы нелепыми ни казались вам мои представления о любви. Каким бы циничным ни был ваш собственный опыт – не смейте! – Она попятилась. – И этот спектакль вы устраиваете после того, как я отдала вам тело и душу!

– Дориан!

Она крутанулась на каблуках и кинулась к дому, оставив Николаса наедине с безмолвными деревьями и таким чувством, что ему нанесли сокрушительный удар в самое сердце.

Вне себя от злости и обиды, Дориан мчалась по тропинке к дому. Сейчас она была слепа к великолепию бушующего вокруг лета, глуха к резким крикам павлинов вдалеке. Лишь театральная поза Николаса стояла у нее перед глазами. Как он посмел?! Лишь его голос, произносивший фальшивое признание, звучал у нее в ушах. Как он мог?!

Каких-нибудь пять минут назад имя Элеонор вновь было у него на устах. Правда, Николас разговаривал с Гэвином, и речь о жене друга могла зайти сама собой… Но так нагло воспользоваться слабостью женщины! Николас ведь знает, что, когда дело касается тети Шарлотты, она готова на все.

– В вечной любви он клянется, – пробормотала себе под нос Дориан. – Как же!

Гнев унес все сладкие воспоминания об их ночном пикнике. Дориан вдруг пробрала дрожь, сердце защемило. Самой себе она врать не могла – Николас не соблазнил бы ее, если бы… Если бы она сама не захотела! Но вот чего хотел он? Что ему от нее нужно?

– Рукопись Франца ему нужна. И все!

В доме ее ждало сообщение от доктора Фишера. Тревога за тетю заслонила все остальные переживания. Мисс Сент-Джон перенесла легкий сердечный приступ, писал доктор Фишер, но пусть Дориан и Дэвис не волнуются, кризис уже позади. Заверения врача не успокоили Дориан. Не медля ни минуты, она приказала собрать вещи и вскоре уже прощалась с гостеприимными хозяевами.

Дэвис, узнав новости, предпочел все же на день-два задержаться во Флоратон-Корте. В душе удивляясь странному решению брата, Дориан тем не менее не настаивала.

Однако, к ее негодованию, когда она уже собиралась сесть в карету, на подъездной аллее появился Николас верхом на лошади.

Уже один его вид раздражал Дориан. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться как можно дальше от Николаса, освободиться от власти тех эмоций, что он в ней вызывал. Но Николас заявил, что будет сопровождать ее, а спорить с ним, когда он использовал свой капитанский тон, было бесполезно.

В Лондоне он продолжал навещать их ежедневно, чем доставлял огромную радость тете Шарлотте, и та не раз признавалась Дориан, как она счастлива видеть рядом с племянницей такого замечательного человека. В присутствии тети Шарлотты Николас бывал неизменно внимателен и обходителен со своей невестой, но наедине с Дориан вел себя подчеркнуто вежливо и отстраненно. Дориан пыталась убедить себя, что ее это вполне устраивает.

– Сегодня она выглядит неплохо, – заметил как-то Николас, когда тетя Шарлотта поднялась к себе в спальню вздремнуть после обеда.

– Пожалуй, доктор слишком серьезно отнесся к последнему приступу. – Дориан подала знак слугам убирать со стола.

Дэвис, лишь днем ранее вернувшийся из Флоратон-Корта, опустился в кресло у окна.

– Надеюсь, в своем прогнозе он тоже ошибается.

– Все мы на это надеемся. – Николас перебирал корреспонденцию – в основном приглашения, накопившиеся за последние две недели.

– Мисс Дориан? Мистер Дэвис? – На пороге музыкальной комнаты появился дворецкий. Вид у него был более чем озадаченный.

– В чем дело, Бартон? – Дориан недоумевала – что могло привести в такое смятение их невозмутимого дворецкого. Бартона она помнила столько же, сколько и себя. Его ничто на свете не удивляло.

– Леди Элизабет Истли с компаньонкой желают знать, принимаете ли вы сегодня.

У Бартона оказались весьма веские причины для удивления. В высшем свете не принято наносить визиты вежливости после обеда. Дориан оглянулась на брата. Дэвис застыл как истукан с открытым ртом.

– Я не принимаю, Бартон, – сказала Дориан. – Но Дэвис будет счастлив приветствовать леди Элизабет с компаньонкой. Проводи их в гостиную.

Дэвис, стряхнув оцепенение, нахмурился и покачал головой, но было уже поздно. Дверь за Бартоном закрылась.

– Ты же именно об этом мечтал, разве нет? – Дориан никак не могла понять, почему Дэвис не спешит навстречу Элизабет, а сидит как приклеенный в кресле, будто и не рад появлению своей пассии.

– Теперь я в этом не так уверен.

– То есть как это, ты не уверен? – Дориан захлопала глазами и уставилась на брата как на помешанного. – Ничего не понимаю.

Дэвис медленно поднялся, разгладил полы жилета, поправил узел шейного платка.

– Я не уверен, что готов играть роль дублера в спектакле Элизабет.

Дориан перевела взгляд на Николаса в надежде, что тот прольет свет на загадочное поведение брата. Однако Николас лишь пожал плечами.

Дэвис поплелся к двери с таким видом, будто впереди его ждала гильотина, а не встреча с дочерью герцога – с той самой леди, на которой он не так давно клятвенно обещал жениться.

Дориан проводила его глазами и снова обернулась к Николасу, но тот вскинул руку, предвосхитив ее расспросы.

– Бесполезно. Я не знаю, что у Дэвиса на уме. Он ведь ваш брат, не мой.

– Но он же мужчина, как и вы!

– Ну и что? Я отвечаю только за себя. – Николас помахал пачкой писем. – Не стоит волноваться за Дэвиса. По-моему, он начинает разбираться в дамах. А пока он занят, давайте-ка взглянем, что можно найти интересного среди этих приглашений.

У дверей гостиной Дэвис приостановился, набрал полной грудью воздух, пытаясь придать лицу выражение, приличествующее столь радостному событию. Трудно поверить, что недавно он готов был выложить круглую сумму за то, чтобы увидеть леди Элизабет на пороге своего дома. Теперь же, узнав Сюзанну, он вполне мог бы и повременить с предложением руки и сердца Элизабет.