Дориан не могла поднять глаз ни на экономку, ни на Николаса. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Даже присутствие служанки ее не остановило бы. Сама эта мысль повергла ее в смятение.

– Пожалуй. – Николас со вздохом заерзал на диване. – Мы ведь не хотим омрачить нашу помолвку скандалом, верно?

– Да, милорд, конечно, – прошептала Дориан.

– Я в этом не сомневалась. – Экономка вернулась в кресло у камина и снова взялась за рукоделие.

– Я отвезу вас домой, – сказал Николас. – Мне передали, что в одной церквушке неподалеку от вас могут храниться кое-какие рукописи Франца Шамьера.

– Что, еще одна ниточка?! – Дориан выпрямилась, пытаясь развеять очарование поцелуя, все еще затуманивавшее ей мозги. – А если бы я не приехала? Вы бы отправились туда сами?

Николас не смог сдержать усмешку.

– Вообще-то я об этом подумывал. Но какая была бы польза, если бы я отыскал один отрывок и безвозвратно потерял другой?

Неделю спустя Дориан с тяжелым вздохом уронила груду пожелтевших от времени бумаг на колченогий стол. Облако густой пыли взвилось к самому потолку. Девушка едва успела схватить носовой платок, громко чихнула и зарделась от смущения. Благовоспитанной даме не позволяется издавать такие звуки на людях.

– Будьте здоровы!

Николас взглянул на нее из другого угла церковного чердака, где он просматривал очередную кипу старых документов. Это была уже третья по счету церковь, куда они приезжали на поиски обрывка нот Шамьера. И все безрезультатно.

– У меня тоже ничего.

– Мне кажется, мы здесь ничего и не найдем, – пробубнила Дориан в нос, зарывшись лицом в платок.

Николас ничего не ответил, сосредоточившись на листках нотной бумаги в следующей пачке.

– Хороший он человек, этот викарий. Как мило с его стороны позволить нам самим покопаться в коллекции, – сказала Дориан через несколько секунд, обмахиваясь листком нот, словно веером. Они провели не меньше двух часов на этом чердаке, пыльном и душном, где старый священник хранил коллекцию нотных рукописей. – Только вот беда – тут нет ничего, что не имело бы отношения к религии. Я очень сомневаюсь, чтобы среди всех этих псалмов мы обнаружили песню Франца о любви.

– Я тоже ничего, кроме псалмов, не видел, – отозвался Николас. – И должен признаться, после такого количества нот я уже вообще плохо представляю, что, собственно, ищу. Пойдемте-ка отсюда. Остаток дня можно провести где-нибудь в более светлом и прохладном месте, согласны?

– Мы с тетей Шарлоттой обычно в это время пьем лимонад в саду. Не присоединитесь к нам? – с улыбкой предложила Дориан. В ее невинном на первый взгляд приглашении было скрыто куда больше, чем мог догадаться Николас. Тетя Шарлотта недавно спрашивала, когда она вновь увидит графа Сикума.

После официального объявления о помолвке Дориан могла, не опасаясь лишних вопросов и пересудов, встречаться с Николасом хоть ежедневно, но дома она никого не принимала, чтобы не утруждать тетю.

Сейчас она с радостью взяла бы обратно кое-что из того, о чем рассказывала тете Шарлотте в ежедневных беседах. «Но в любом случае, – решила Дориан, – графу Сикуму пришло время нанести предписанные правилами приличия визиты невесте, в дом Сент-Джонов на Мэйфер. Кроме того, узнав тетю Шарлотту поближе, он наверняка передумает отнимать у нее самую большую радость в ее жизни – память о Франце Шамьере».

– Звучит слишком хорошо, чтобы я мог отказаться. – Николас улыбался, помогая Дориан сойти вниз по чердачной лестнице. – Для меня это большая честь – снова встретиться с леди, которой Шамьер посвятил свою последнюю песню.

Когда Дориан и Николас вошли в дом, тетя Шарлотта еще не спустилась в гостиную после полуденного отдыха. Явно нервничая, Дориан приказала подать в сад лимонад, сандвичи, фрукты и замороженный десерт и послала за тетей.

А затем вновь повернулась к Николасу. «Другого выхода нет, – решила про себя Дориан. – Придется положиться на его благородство».

– До того как вы встретитесь с тетей, мне хотелось бы кое-что вам объяснить…

Она замялась, в нерешительности подняв на него глаза. В темно-синем сюртуке и белоснежной рубашке Николас выглядел весьма представительно. Он склонил голову набок.

– Слушаю?

– Видите ли, жизнь тети Шарлотты сложилась не совсем обычно… – Решимость чуть было не покинула Дориан. Сделав глубокий вдох, она заставила себя продолжать: – Будучи человеком искусства, она встречалась с людьми, чьи взгляды на любовь и брак… отличаются от взглядов высшего света. И она до сих пор сохранила эту непоколебимую веру в некую… небесную связь между мужчиной и женщиной.

– И? – Николас был весь внимание, но, кроме интереса, Дориан ничего не могла прочитать на его лице.

– Ну и… она, кажется, уверена, что… раз уж мы с вами помолвлены – значит, вы мой возлюбленный, – отводя глаза, с запинкой произнесла Дориан. – Понимаете, в чем дело, – тут же поспешила объяснить она, – любовь для моей тети – это величайшая ценность в мире. Это чувство, которое не зависит от пышных церемоний или брачных контрактов. Более чем необычное мнение, должна признать, но… уж как есть.

В глубине устремленных на нее синих глаз вспыхнуло удивление.

Дориан стала пунцовой.

– Я должна была рассказать об этом, чтобы тетя не застала вас врасплох своими… предположениями, – быстро добавила она.

– Ясно. – Николас отвернулся, заложил руки за спину и принялся вышагивать по усыпанной гравием дорожке между цветочными клумбами.

Дориан машинально крутила на пальце обручальное кольцо.

– Наверное, я и так слишком многого требую от вас. Эта помолвка легла на ваши плечи тяжелым грузом, и все же прошу вас не забывать, чего ждет от нас тетя Шарлотта.

Николас вдруг резко обернулся.

– Вы хотите, чтобы я не только играл роль жениха на публике, но и изображал из себя вашего возлюбленного в кругу семьи?

Дориан, поперхнувшись от неожиданности, издала булькающий звук, не подобающий воспитанной леди.

– Да, милорд, точнее не скажешь.

– Ну а вы, разумеется, будете подыгрывать?

– Разумеется. – Боже, а достанет ли ей сил?

– Не забывайте, что нам придется притворяться постоянно. Ведь никогда не знаешь, когда на тебя посмотрят.

– Только в присутствии тети Шарлотты.

– И все же – мне нужно исполнять ваши желания… даже предвосхищать их, – сказал Николас.

Она кивнула, все еще испытывая неловкость.

– Как и вам – мои, – добавил он.

Дориан колебалась с ответом. У нее вдруг возникло ощущение, что ее ожидает какой-то подвох.

– К чему вы, собственно, клоните, милорд?

– Ну, к примеру… Как будущая графиня Сикум, вы не должны разгуливать где попало без надлежащего сопровождения.

– Вы что, от моего брата набрались этих глупостей? – надулась Дориан, обиженная намеком Николаса на ее непомерную независимость. – Я постараюсь не «разгуливать где попало», как вы изволили выразиться, милорд, но прошу учесть, что я в высшей степени дорожу своим правом ходить, куда и когда мне будет угодно!

– А я и в мыслях не держу этому препятствовать, – отозвался Николас. – Временами вы просто прелестны в своей независимости. Но раз уж правила приличия вас остановить не способны, то хотя бы не забывайте о безопасности.

– Не забуду. – Дориан отвернулась, насупившись. Оказывается, звание невесты несет с собой кое-какие ограничения.

Николас взял ее за руку, заставил повернуться к нему лицом.

– Истинной любви не бывает без ответственности, – сказал он, поглаживая большим пальцем ладонь Дориан. Теплая, искренняя улыбка смягчила его черты. – Если любишь кого-то по-настоящему, то не имеешь права и к себе относиться беспечно. Ведь ты становишься половинкой своего любимого, частью его жизни, а значит, просто обязан беречь себя…

А потом порывистым и обезоруживающим в своей искренности жестом Николас склонился к ее руке и провел губами по нежной коже.

– Такова ведь наша роль, верно? – Он поднял голову, в его взгляде Дориан почудилась насмешка. – Роль истинных возлюбленных?