Лейтенант неожиданно встал и надел пиджак.

— Сегодня у меня выдался трудный денек. Поеду-ка я домой.

— А меня не подбросите, сэр? — спросил Гейнор. — Тогда моей жене не придется за мной заезжать.

— С удовольствием.

— Я тебя подвезу, Фаррелл, — предложила Мардж. — Если только ты подождешь, пока я закончу с писаниной.

— Конечно, подожду.

— Да бросьте вы. Я сам доставлю тебя домой, Фаррелл, — сказал Декер.

— Да я быстро управлюсь, Пит.

— Мне совсем нетрудно его подвезти, Мардж.

— А что, это приятно, — заметил Гейнор.

— Что приятно, Фаррелл? — не понял лейтенант.

— Приятно, когда коллеги, того и гляди, подерутся из-за того, что им хочется оказать тебе услугу. — Детектив улыбнулся. — У меня уже давно не было ощущения, что я кому-то нужен.

Молиться перед зеркалом было запрещено.

Декера это вполне устраивало — в шесть часов утра ему меньше всего хотелось смотреть на свое осунувшееся лицо. Разумеется, молитвы перед зеркалом не разрешались по совершенно иной причине: взгляд молящегося должен быть обращен внутрь, к Богу, а не вовне, дабы человек отрешился от суеты и всего пустого, наносного, от всего того, что могло разбудить его гордыню. Однако время от времени Декер краем глаза все же невольно улавливал свое отражение в окне гостиной, расположенном в стенной нише. В таких случаях он неизменно отмечал про себя, что его внушительная фигура выглядит довольно странно в таллите — длинном ритуальном покрывале с кистями цицит по углам. Еще более странно смотрелись на нем две черные кожаные коробочки с тефиллин, одной из важнейших заповедей, которую евреи обязаны исполнять (специальными ремешками коробочки крепились ко лбу и к руке повыше локтя).

На удивление, этот необычный и довольно примитивный ритуал в целом себя оправдывал. Каждое утро, пристегивая к голове и руке коробочки с тефиллин, Декер пусть какой-то краткий миг, но все же думал о Боге. Он вспоминал разъяснения раввина Шульмана и его красочные аллегории. По словам раввина, коробочка, прикрепленная ко лбу, как бы символизировала интеллект человека, данный ему Богом, его духовное начало, а коробочка, пристегнутая к бицепсу, — его грубую животную силу.

Однако со стороны все это смотрелось нелепо. Всякий раз, снимая странное убранство, Декер невольно усмехался при мысли о том, что подумали бы его коллеги, если б когда-нибудь увидели своего лейтенанта в столь необычном наряде — вероятнее всего, они решили бы, что застали его за какой-то игрой с садомазохистским уклоном.

Зазвонил телефон. Подойдя к аппарату, Декер увидел, что мигает лампочка линии, предназначенной для деловых звонков. Все еще частично опутанный кожаными ремешками, он снял трубку.

— Декер слушает.

— Дэвид Гаррисон десять минут назад найден мертвым в своей квартире, — услышал он голос Стрэппа. — На первый взгляд смерть наступила от передозировки наркотика.

Декер едва не выругался — остановило лейтенанта только то, что к его лбу все еще была прикреплена коробочка с тефиллин

— Кто его обнаружил?

— Уборщица.

— Она уверена, что он мертв?

— Тело холодное, как русская водка.

— Передозировка... Так-так. А шприц, наверное, чтобы снять все вопросы, зажат у Гаррисона в пальцах, — задумчиво сказал Декер.

— Шприц лежал рядом с телом.

— Как же это Жанин недоглядела...

— Нет никаких свидетельств того, что Жанин не то чтобы побывала в доме, где жил погибший, а хотя бы находилась где-нибудь поблизости, — сказал капитан.

— Тут вы ошибаетесь, сэр, — возразил лейтенант. — У нас есть конкретное и более чем убедительное свидетельство.

— О чем вы?

— О теле Дэвида Гаррисона, капитан. Вот вам улика.

— Декер...

— Я сейчас приеду на место преступления.

— Там и встретимся.

Нырнув под натянутую поперек дверного проема желтую ленту, ограждающую место преступления, лейтенант обнаружил, что он оказался первым детективом, приехавшим к дому Дэвида Гаррисона — но не первым полицейским. В квартире уже находились четверо сотрудников полиции, один из которых разговаривал с молодой женщиной в белой униформе, внешне похожей на латиноамериканку. Она отвечала на вопросы, нервно потирая руки. Женщина стояла на пороге подсобки, сквозь приоткрытую дверь были видны ряды бутылок с моющими средствами, швабры и щетки. Декер понял, что женщина в униформе — уборщица, и решил побеседовать с ней чуть позже. Показав полицейским свой жетон, он подошел к телу.

Дэвид Гаррисон лежал навзничь, раскинув в стороны руки и ноги. Подбородок задрался кверху, бледные губы чуть приоткрыты. Светлые волосы, обрамлявшие серое лицо, были чисто вымыты. Несколько прядей упали на уже успевшие остекленеть глаза. Слева от трупа Декер увидел опрокинутый стул, справа на полу лежали шприц и резиновый жгут. Покойный был одет в джинсы и футболку с коротким рукавом. На внутренней стороне локтевого сгиба отчетливо виднелись два свежих следа от уколов. Вены на руках были обильно усеяны чуть менее заметными точками — следами бесчисленных инъекций. Более чем красноречивое свидетельство того, что Дэвид был законченным наркоманом. Лейтенанту приходилось видеть немало таких исколотых иглами тел — сначала люди вводили наркотики в вены на внутренней стороне рук, затем, когда там не оставалось уже ни одного живого места, начинали колоть отраву через вены на тыльной стороне кистей, на ногах, даже на животе, под конец вонзая иглу уже в любую точку, где удавалось прощупать пульс.

Вдруг Декер услышал скрип и поднял голову. Сорвав желтую ленту, словно финиширующий бегун, в комнату въехал на инвалидной коляске молодой человек с кудрявыми светлыми волосами, тщательно ухоженной трехдневной светлой щетиной на щеках и подбородке и мускулистыми руками и торсом.

Лейтенант без труда узнал в молодом человеке Уэйда Энтони. За его спиной Декер увидел Жанин — глаза ее были широко распахнуты, рот приоткрыт. Мисс Гаррисон, судя по всему, одела первое, что попалось под руку — а именно, спортивный костюм, который был ей великоват.

— Мне позвонила уборщица Дэвида! — резко выкрикнула она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Что здесь происходит?

Декер шагнул вперед, загораживая собой распростертое на полу тело.

— Мэм, вы не могли бы немного подождать меня за дверью?

Глаза Жанин Гаррисон зло вспыхнули.

— А вы что здесь делаете? — процедила она.

— Мисс Гаррисон...

— Прочь с дороги! Сейчас же!

— Кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? — спросил Энтони.

— Буду рад это сделать, сэр, как только мы с вами окажемся за дверью, — сказал Декер.

— Прочь с дороги! — снова крикнула Жанин.

Бросившись вперед, она столкнулась с лейтенантом и отлетела назад, словно мячик от стенки. Только теперь Декер увидел, что она в макияже, причем наложенном весьма тщательно. Он заметил это по той простой причине, что Жанин Гаррисон, налетев на него, слегка испачкала ему косметикой рубашку. Обратил он внимание и на то, что она не забыла вдеть в уши серьги и надушиться.

Двое полицейских в форме — мужчина и женщина — подбежали к лейтенанту, вклинились между ним и Жанин и, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, загородили мисс Гаррисон дорогу.

— Назад, мэм! — приказала женщина.

— Ах ты, сукин сын, ублюдок! — завизжала Жанин, размахивая руками.

— Назад! — повторила женщина-полицейский.

— Я хочу видеть моего брата, а этот подонок меня не пускает! — выкрикнула Жанин.

— Мисс Гаррисон, дайте же мне сказать! — попытался перекричать ее Декер.

— Вон отсюда, сукин сын!

Именно в этот момент в квартире появился Стрэпп.

— Уберите отсюда это чудовище! — кинулась к нему Жанин. — Он не дает мне увидеться с братом! Пытается настроить его против меня! Дэвид сам мне об этом рассказывал. Полицейские пытаются внушить ему...

— Мисс Гаррисон, — заговорил капитан, — наши сотрудники приехали сюда, потому что мы получили весьма тревожный звонок. Мне очень жаль, но ваш брат умер, судя по всему, приняв чрезмерную дозу наркотиков.