— С разрешения Жанин или без него?

— Не знаю.

— И кого, ты думаешь, он мог нанять?

— Есть один парнишка в Уэстбриджском подготовительном колледже...

— Шон тоже там учится?

— Да. А ты что, знаешь этот колледж?

— Приходилось о нем слышать. Там в основном учатся будущие студенты университетов Большой восьмерки. Что-то вроде питомника для разведения потенциальных членов Гринвэйлского клуба.

— Ты все правильно поняла. — Декер глотнул чая. — В колледже учится один старшекурсник по имени Иоахим Раш. Он стипендиат... такой одинокий, замкнутый малый. Парень увлекается скрэбблом.

— Ну и что? Я тоже люблю скрэббл.

— Нет, Рина, он настоящий фанат этой игры. Постоянно участвует в турнирах по скрэбблу.

— И все же это вполне безобидное увлечение.

— Дело не в том, что он обожает скрэббл. Дело в том, что этот самый Иоахим Раш и Шон Амос заключили между собой какую-то сделку. Мартинес видел, как Шон передал Иоахиму конверт.

— А вот это уже интересно!

— Да, действительно. Мы как раз пытались выяснить, не мог ли Иоахим Раш оказаться тем самым вторым убийцей, когда Стрэпп нам все перекрыл.

— Бравый капитан, как всегда, не дремлет. — Рина вздохнула. — Мне очень жаль.

Декер засмеялся.

— Может, оно и к лучшему. Тоже мне, занятие для сотрудников отдела убийств — ходить инкогнито на соревнования по скрэбблу и следить за каким-то парнишкой по прозвищу Кибер.

— Да, наверное, — улыбнулась Рина. — Но зато ты и твои ребята могли бы здорово обогатить свой словарный запас.

Лежа в темноте комнаты, Сэмми смотрел в потолок и слушал доносящийся с улицы концерт пересмешника. Птица не умолкала ни на секунду — выводила замысловатые трели, чирикала, издавала тоненькое попискивание, каркала, словно ворона. В этих звуках было что-то удивительно приятное, убаюкивающее, словно сама природа пела Сэмюэлю свою колыбельную.

Он отчетливо слышал весь разговор родителей, которые то умолкали, то снова начинали спорить. Не то чтобы он сознательно подслушивал — просто, хотя отец и хвастался размерами их нынешнего жилища, участок и вправду был большой, а вот дом — совсем маленький.

Раньше Сэмюэль очень нервничал, когда родители спорили, но теперь он чувствовал, что совершенно спокоен, и невольно удивлялся такой перемене в себе. Вероятно, думал Сэмми, это как-то связано с тем, что он получил водительские права.

Постепенно мысли его незаметно перекинулись на Иоахима Раша, фаната игры в скрэббл. Наверное, он похож на Ерми Коэна, подумал Сэмюэль. Как-то раз Сэмми вместе с Ерми, своим приятелем, принял участие в турнире по скрэбблу и выступил совсем неплохо, хотя призового места и не занял. Что, если попробовать еще раз? На соревнованиях он сможет встретиться с этим самым Иоахимом... Но для чего? Как для чего, ответил сам себе Сэмми, а что, если отец прав и этот парень по кличке Кибер в самом деле убийца?

Как же тяжело, когда тебе не с кем поделиться своими мыслями и ты не можешь воплотить их в жизнь, думал Сэмюэль. Матери рассказывать нельзя — во всяком случае, пока. А уж Питеру — тем более, да он бы и не осмелился, прекрасно понимая, что Питер наверняка не одобрил бы его затею. Сэмми любил Питера, но иногда испытывал трудности в общении с ним.

Отец был совсем другим. Воспоминания о нем постепенно стирались из памяти, оставались лишь самые яркие — те, которые всплывали в мозгу так часто, что превратились в некое подобие легенд.

Отец...

Переезд означал окончательный отрыв от ешивы, ставшей для Сэмюэля символом его детства.

Что ж, детство кончилось, подумал он и почувствовал, как от этой мысли к горлу подступает горький комок.

Пытаясь отогнать нахлынувшую на него щемящую тоску, Сэмми приказал себе думать о чем-нибудь другом, более конкретном, — например, об Иоахиме Раше. Это проще.

В самом деле, кому будет плохо оттого, что он примет участие в турнире по скрэбблу? Правда, Сэмми не хотелось делать это одному. Прежде чем что-либо предпринимать, ему необходимо было хоть с кем-то обсудить свои планы. В то же время он опасался впутывать в это младшего брата.

Может, все-таки поговорить с мамой? Нет, не стоит. Сэмми чувствовал, что, поделившись своими замыслами с матерью, но при этом ничего не сказав Питеру, он поставит мать в неловкое положение. Ему совсем не хотелось, чтобы из-за него между Питером и матерью возникла ссора.

Итак, мама исключалась. Тогда кто? Кто еще мог понять и одобрить его план?

Лежа в постели, Сэмюэль, убаюкиваемый голосами ночных птиц, в полудреме еще некоторое время размышлял об этом. Внезапно его осенило, и он, чуть не подпрыгнув от радости, широко распахнул глаза.

Ну конечно, как же он раньше не догадался! Сэмми решил, что лучше всего заняться этим сразу же после окончания субботнего праздника. Теперь он знал, кому нужно позвонить!

Едва Сэмюэль успел все обдумать, как глаза его закрылись, и он провалился в сон.

Синди, взяв стакан с молочным коктейлем, отпила большой глоток белой пенистой массы.

— То, что ты мне рассказал, конечно, очень интересно, — сказала она. — И все же я не совсем поняла, что ты собираешься предпринять.

— Я еще и сам не знаю, — признался Сэмми, откусывая кусочек багеля. — Потому-то я и решил с тобой поговорить. Думал, ты поможешь мне составить план игры.

Синди тем временем доедала свой багель с корицей, испеченный прямо здесь же, в «Хэролдз Ист» — небольшом, отделанном под старину молочном кафе, типичном скорее для Нью-Йорка, нежели для Лос-Анджелеса. Это было одно из немногих мест, где Сэмми нравилось, поскольку в кафе подавали пищу, которая вполне подходила ортодоксальным евреям.

— У меня нет никакого плана игры, Сэм, — возразила Синди. — И потом, это вообще не игра. Если у тебя имеется какая-то конфиденциальная информация, ты должен поговорить с отцом.

— Я не могу говорить с ним об этом! — разочарованно воскликнул Сэмми. — Во-первых, мне пока, собственно, и нечего ему сказать. Во-вторых, я не хочу, чтобы он узнал, что я подслушал его разговор с мамой. В-третьих, ему известно об этих турнирах по скрэбблу, и, по-видимому, он решил, что не стоит туда соваться. Или Стрэпп не дает ему этого сделать. Я подумал: может, мы попытались бы что-нибудь там разнюхать...

— Ты принесешь микрофоны, а я видеокамеру — так, что ли?

— А дослушать меня тебе слабо? — ощетинился Сэм.

— Извини. Продолжай.

— Даже не знаю, как объяснить. Понимаешь... если никто из папиных сотрудников не может прощупать этого Иоахима... Мне кажется, я бы сумел понаблюдать за ним пару дней.

— По-моему, ты начитался детективов. Я, конечно, всегда восхищалась Нэнси Дрю... [16]

— Ладно, забудь! — Сэмми сердито сжал зубы. — Это, наверное, в самом деле глупая затея. Извини, что я отнял у тебя время. Если хочешь, можешь идти. Я заплачу.

— О, боже, — вздохнула Синди. — Я веду себя в точности как отец. Тот же скепсис, тот же сарказм, тот же острый, безжалостный язык. — Она слизнула с губ остатки молочного коктейля. — Наверное, это ужасно, когда тебя так прикладывают. Извини, Сэм.

— Ты всего лишь сказала правду. — Сэмми поправил очки. — Все правильно — это в самом деле смешно. Но я не жалею о том, что попытался хоть что-то сделать.

Синди внимательно посмотрела на Сэмюэля. Тихий юноша, одетый в джинсы и белую рубашку с длинным рукавом. Стройная фигура, песочного цвета волосы, прикрытые на затылке вязаной ермолкой, темные, умные глаза — недавний мальчишка, он быстро превращался в весьма симпатичного молодого человека.

Опершись локтями о стол, Сэм наклонился вперед.

— Ты просто не понимаешь, что происходит. Ты не живешь с ним, не видишь его каждый день. Он в ужасном состоянии.

— Да я тысячу раз видела его в ужасном состоянии, — раздраженно бросила Синди.