«Позвольте, — может с достоинством возразить профессор, — но кто вам сказал, будто меня интересуют жертвы среди японцев? И вовсе не то имела в виду. Говорю я о гипотетических потерях англичан и американцев». Да, конечно, и в письмах Джона Лонга и лорда Шерфильда речь идет о том же самом. Судьба мирного населения двух японских городов их начисто не интересует.
2. Из многих опубликованных источников известно: вашингтонская администрация, руководители разведывательных служб армии и флота США к августу 1945 года, учитывая предстоящее вступление СССР в войну на Дальнем Востоке, в действительности были убеждены, что крушение Японии теперь уже дело нескольких недель. Альфред Мак-Кормак, начальник военной разведки на Тихоокеанском театре военных действий, писал: «Мы обладали полным господством в воздухе над Японией. У нее истощились запасы продовольствия, а резервы горючего оказались практически исчерпанными. Мы начали секретную операцию по минированию всех заливов и гаваней. Если бы мы провели эту операцию до конца, то разрушение японских городов с помощью зажигательных и других бомб было бы вовсе ненужным».
На островах японцы не могли уже организовать серьезного сопротивления союзникам, а на континенте, на Маньчжурском плацдарме, занималась заря советского наступления против полумиллионной кадровой Квантунской армии с ее 1155 танками и 1900 самолетами.
4
А теперь зададим себе вопрос: спроста ли выступила в Лондоне Маргрет Гоинг, а «Таймс» подхватила ее доклад? Конечно нет. Эта акция лишь малая часть той кампании, что призвана обеспечивать психологические тылы нейтронной бомбы и крылатых ракет.
Над Хиросимой и Нагасаки дьявол американского империализма репетировал геенну огненную для человечества. До той поры, только глядя на пятнадцать провидческих листов «Апокалипсиса» Дюрера (и самый страшный из них — «Трубный глас»), наши предки могли представить себе, что ждет людей XX столетия по милости кучки монстров, ныне взращенных в толком тогда еще не открытой Америке.
Современный дьявол — это вам не стародавний, дурашливо гогочущий леший и не замызганный болотный черт. Он образован, хорошо одет, летает на собственном реактивном самолете, курит манильскую сигару, играет в гольф.
В средние века дьявол, заключая союз с помощниками, метил их своей печатью. В 1651 году лейб-медик французского короля Генриха IV написал книгу под названием «Рассуждения о знаках у ведьм, чертей, чудищ-монстров и подлинной власти дьявола». Там сказано: «Сатана ставит клеймо каленым железом с помощью особой мази, которую он вводит под кожу».
Напрасно стали бы вы искать эти знаки на теле высокопоставленного чина из Пентагона и ЦРУ или громогласного профессора и разъяренного советолога. Если бы даже вам довелось оказаться с ними рядом на песчаных пляжах Бермудских островов или Майами-Бич, а на худой конец и среди брайтонских дюн, все равно вы не обнаружили бы никакой такой метки, знака, клейма. Да и зачем они? Сообщники и знают и понимают друг друга с первого взгляда, ощущают общие интересы на любом расстоянии, чувствуют их кожей.
Я написал «Майами» и тут же вспомнил: этот райский уголок пользуется теперь не только репутацией фешенебельного курорта, но и служит местопребыванием нового центра международных исследований. Советологи из Майами — такие, например, как бывший посол в Москве Колер и другие, — предлагают политическую модель мира, не имеющую ничего общего с мирным сосуществованием двух противоположных систем.
Схема такая: военно-промышленный комплекс с помощью сенаторов-монстров «пробивает» в конгрессе колоссальный военный бюджет. В свою очередь Пентагон субсидирует «мозговые разработки» в заведениях вроде «Рэнд-корпорейшн», Гудзоновского института, центра в Майами или лекции в Лондоне. А эти идеологические службы снабжают тех же сенаторов набором умозаключений, призванных всячески, с любых сторон, оправдать гонку вооружений, а главное — реабилитировать ядерную бомбу.
Я не рискну утверждать, будто Маргрет Гоинг выступила со своим докладом по прямому наущению какой-то заокеанской конторы. Географически ей ближе НАТО. Но общность интересов, как уже сказано, позволяет обойтись без вульгарной механики, тем более на профессорском уровне.
Поражает лишь риск самой Маргрет Гоинг — она осмелилась так открыто восславлять атомную бомбу в Лондоне, на Европейском континенте, как будто англичанам мало «Фау» второй мировой войны или кто-то полагает, будто ядерное оружие способно действовать лишь в одном направлении.
Реабилитировать бомбы сорок пятого года — значит хорошо расчистить дорогу нейтронной... Как же, ведь те — «грязные», а эта — «чистая». Те уничтожали людей и ценности без разбора, а эта — только людей. И человечеству предлагают поздравить себя с таким подарком!
В прошлые времена за каждой армией шла шайка мародеров, раздевающая трупы на поле сражения. Когда сапог мертвеца бывал иссечен осколками, грабитель недовольно ворчал: «Испорчено». Теперь, в век баллистических ракет, нейтронная боеголовка призвана умерщвлять людей, оставляя в целости заводы, фабрики, элеваторы, лаборатории.
Кому?
Они хотели бы приплыть, прилететь из-за океана и застать нас бездыханными, а наше имущество — в полной сохранности. Продырявленные башмаки им не нужны.
Ну не монстры ли?
Они так прямо и пишут. Например, Бернард Уэйнрауб в «Нью-Йорк тайме» о преимуществе нейтронной бомбы: «В случае применения атомного оружия «нынешнего поколения» могло бы потребоваться несколько месяцев, прежде чем возникла бы возможность оккупации данного района, утверждают сотрудники Пентагона». Или Уолтер Пинкус в «Вашингтон пост»: «...таким образом, солдаты гибнут, здания же остаются в целости, и в них могут поселиться новые обитатели — победители». Нейтронная идиллия!
«Таймс», осторожно оглядываясь по сторонам, вывела счет 3:1. Дескать, большинство все-таки за бомбу. А по провести ли сторонникам мира всепланетное голосование по этому поводу? Счет можно предсказать заранее: четыре миллиарда людей против кучки монстров — дьявольских чудищ XX века.
КОЕ-ЧТО О ПИСАТЕЛЯХ
Небоскребы буравят тусклое нью-йоркское небо, и здесь, над Манхэттеном, оно теряет свою космическую суть, первозданность, волшебство и превращается просто в серые заплаты между крышами. Голубые, зеленоватые, синие вертикали из стекла и тонких алюминиевых рамок холодны, недоступны, загадочны. Зато блещут орнаментом, инкрустацией, гранитными и мраморными узорами цокольные горизонтали. Небоскребы, особенно построенные в последние годы, щедро украшают себя на уровне человеческого глаза. Задрав голову, смотрю на геометрические объемы «Рокфеллер-сентра». Но с точки, где я стою, его и не окинешь взглядом, этот комплекс зданий, возведенных на макушке города. Перед входом в импозантную храмину мне рассказывают анекдот под названием «Запоздалая примета». На каком-то приеме два человека столкнулись лицом к лицу, и один говорит другому — Дэвиду Рокфеллеру: «Простите, я вас но узнал. Богатым будете».
Многоэтажная громадина — скопище, капище банков, контор, агентств. Среди их спутников — многочисленных ресторанов и кафетериев, принаряженных на различный лад, и просто «забегаловок» — затерялся один скромный бар. Кажется, даже без названия.
В часы обеда к его столикам спешат клерки расположенных поблизости офисов, вечером он становится «дринк-баром» с магнитофонной музыкой. Хотите — танцуйте с подругой, хотите — продолжайте дневной спор с коллегой. Хотите — умирайте в одиночку со стаканом джина в руке, хотите — так же келейно празднуйте удачу.
Привел меня сюда журналист Гарри Фримэн — очаровательный человек лет шестидесяти пяти, тихий забияка с вечной сигаретой, прилипшей к губам.