Молодой человек показал сначала на тот, что был срисован с мебели.

— Видите? Этот слишком запутанный, — сказал он. — Тут все перемешано… А вот здесь, — он указал на увеличенную копию с посудного герба, — здесь гораздо проще и ясней. Натяните-ка посильнее эту часть вуали с розой. Готов спорить на что хотите, этот цветок и вон тот, — его палец повернулся в сторону посудного герба, — совершенно одинаковые.

— Так и я считаю, — сказала Нэнси обрадованно. — Сколько я вам должна?..

Про себя она подумала: значит, ясно — роза на вуали — составная часть семейного герба Торндайков!

Разрозненные доказательства начинали складываться в единое целое.

Рассчитавшись за ксерокопии, Нэнси уложила вуаль снова в пластиковый мешок и выскочила из ателье, чуть не сбив кого-то, проходящего мимо.

— Извините, — сказала она, озираясь в поисках машины с подругами.

С другого конца улицы раздался короткий автомобильный сигнал. Нэнси услышала его, заметила в отдалении их машину, Но мысли были заняты лишь тем, чему она только сейчас нашла Подтверждение, после ксерокопирования срисованных ею эмблем. Наверное, поэтому она не обратила внимания на серебристый автомобиль, припаркованный на другой стороне, почти напротив фотоателье, из которого вышла, а также на высокого мужчину с очень светлыми волосами, оказавшегося прямо за ней, на тротуаре.

Когда она стала переходить улицу, он пошел следом. У желтой черты посреди проезжей части они остановились рядом. Он — чуть позади. Нэнси думала сейчас о миссис Страусе, бабушке Мередит, о том, какие вопросы нужно будет ей немедленно задать. Да, немедленно, не откладывая ни на минуту, и самый первый вопрос: откуда у нее вуаль с эмблемой семейства Торндайков?

Внезапно она почувствовала, что сзади ее схватили за кисти рук и держат очень крепко.

— Нэнси! — услыхала она встревоженный голос Бесс с другой стороны улицы, но обернулась посмотреть, кто ее держит.

Прямо перед ее глазами было решительное, злобное лицо Фрейзера Банкрофта. Яркое утреннее солнце освещало его, заставляло ослепительно сверкать бриллиантовую серьгу в ухе.

— Позвольте помочь вам перейти улицу, — насмешливо произнес он, не ослабляя хватки. — Здесь ведь такое движение. — Он толкал ее к противоположному тротуару, к своему автомобилю, стоявшему неподалеку. — Очень беспокоюсь за вас, вы же не привыкли к большому городу. Это вам не заштатный Ривер-Хайтс.

Он продолжал бормотать еще что-то, подталкивая ее в нужном ему направлении. Нэнси отчаянно сопротивлялась, но он был слишком силен. Она пробовала кричать, за шумом машин никто ее не слышал, да и пешеходов почти не было, а те, кто слышал, не могли и предположить, что среди бела дня кто-то похищает взрослую девушку, — вероятно, думали, это либо какая-то игра, либо небольшая ссора между влюбленными.

Фрейзер дотащил Нэнси до своей машины, открыл дверцу и грубо затолкал девушку на переднее сиденье, тотчас же впрыгнул сам и завел мотор, заперев дверцы изнутри.

Нэнси видела, как Джорджи и Бесс бегут к ней, что-то кричат, она сама кричала в ответ через закрытые стекла машины, но в уличном шуме они не слышали друг друга.

Фрейзер уже собрался отъехать от тротуара, вклиниться в бесконечный поток транспорта. Последнее, что крикнула Нэнси подругам, тоже, наверное, не было слышно:

— Вуаль! Вуаль! На ней такой же герб! Поняли?! Миссис Страусе из этой семьи!

— Вы ошибаетесь, дорогая, — насмешливо сказал Фрейзер. — Авоттакненадо! Придется с вами поступить по-другому.

Это он проговорил, потому что Нэнси дотянулась до дверной ручки и — еще немного! — открыла бы дверцу. Фрейзер успел оттолкнуть ее одной рукой, а другую опустил в промежуток между сиденьями и достал оттуда целлофановый пакет. Еще секунда — и он прижал раскрытый пакет с чем-то резко пахнущим к лицу Нэнси. Прижал, надавил, и последнее, что она услышала, был ее собственный шепот или крик:

— Хлороформ… Как вы…

Кажется, она услышала еще визг покрышек, когда автомобиль рванул прочь от кромки тротуара. Но, возможно, ей только казалось.

Ее разбудил все тот же дорожный шум — гул колес автомобиля, который мчался с огромной скоростью.

У нее болели кисти рук, лодыжки: опять этот негодяй связал ее! Нэнси с трудом приоткрыла глаза и поняла, что лежит на заднем сиденье, накрытая чем-то. Какая забота! Конечно, для того чтоб не видели, что она связана.

Фрейзер вел машину одной рукой, во второй у него была трубка автомобильного телефона. Он ловко бросал машину из одного ряда в другой, словно удирал от кого-то или, наоборот, кого-то преследовал.

— Пытаюсь держаться за ними, — говорил он в трубку. — Но они знают мою машину, знают, что не спускаю с них глаз.

Постепенно Нэнси начала нормально воспринимать окружающий мир, понимать, где они и о чем говорит Фрейзер. По-видимому, он следует за машиной, в которой находятся Бесс и Джорджи. Но куда же направляются от? Нэнси не могла сказать с полной уверенностью, однако решила, что, скорее всего, к дому миссис Страусе, потому что либо сами поняли, что сейчас больше некуда, либо все-таки услышали, что отчаянно кричала им Нэнси из кабины автомобиля.

— …Эй, послушай, — со злостью говорил тем временем Фрейзер в телефонную трубку. — К чему эта болтовня? Я Держал ее у себя, потому что хотел держать, понятно? Возьми себя в руки и попытайся хоть немного сообразить, что к чему. Не паникуй.

Осторожно, еле заметными движениями, чтобы Фрейзер не увидел, что она пришла в себя, Нэнси попыталась приподняться, посмотреть в заднее стекло. Они мчались по довольно пустынной автостраде, сзади было совсем немного автомобилей, но среди них один, который Нэнси меньше всего хотелось сейчас видеть: молочного цвета лимузин со странным номером — «ЛАКРИЦА».

— Слушай, сестренка, — продолжал Фрейзер, прижимая трубку плечом к уху, — люди недаром считают тебя малость тронутой. Может, это и хорошо для тебя лично. Но я-то вырос вполне нормальным, как мне кажется, и привык обеспечивать свою безопасность, если делаю что-то. Поняла? Ты все время ноешь: почему я не сжег эту паршивую вуаль? Объясняю: потому что она — моя страховка. От кого? От тебя, дорогая. Если вдруг захочешь утаить мою долю.

Нэнси прикрыла глаза, чтобы Фрейзер ненароком не приметил в зеркале над лобовым стеклом, что она проснулась и слышит его. Но то, что он произнес в следующую минуту, заставило ее непроизвольно открыть глаза — от ужаса!

— Конечно, — говорил Фрейзер, отвечая на какой-то вопрос Сесилии, — все должно выглядеть как несчастный случай. Три девушки и пожилая леди отправились покататься, обозреть окрестности… Но свернули не туда, и… Сама понимаешь: сорвались в обрыв! Очень печально. Ни от кого почти ничего не останется, когда долетят до самого дна. Жуть!

В самом деле, жуть… Нэнси содрогнулась. О чем он говорит? Неужели планирует настоящее убийство? Неужели пойдет на это?! Да, дело принимает совсем не шуточный оборот.

Фрейзер положил переговорную трубку.

— Эй, мисс Детектив, — сказал он спокойно, глядя на нее в зеркало. — Давно открыли глазки? Вы постарались так все запутать своими дурацкими действиями, что теперь мы вынуждены серьезно защищаться. Не знаю, понравятся ли вам наши ответные меры?

— Да, я не сплю, — сказала Нэнси, — и даже достаточно соображаю для того, чтобы понять, какой опасности вы себя подвергаете! Сколько обвинений уже можно официально предъявить вам: физическое насилие, похищение, кража… Это еще далеко не все.

— Ух ты! Вы что, прокурор?

— Я дочь адвоката. А вот кто такой вы, что так неосторожно бираетесь свалиться в яму и тащите за собой своих сообщников, собственную сестру? Кому из нас придется хуже, как вы думаете?

— Вам! — со смехом сказал Фрейзер. — Когда полетите вниз с обрыва. Так что не заботьтесь о нашем благополучии, подумайте о себе, о том, как поплатитесь за то, что суете нос в чужие дела!