– Король сохранил среди народа популярность, – сказал он. – Однако не переменится ли настроение англичан, когда дела пойдут еще хуже? Мы потеряли почти все свои французские владения. При предыдущем короле мы по сути дела были властителями Франции, теперь же у нас ничего не осталось – даже тех земель, которые издавна принадлежали нашей короне. Народ не простит этого Генриху. Уже сейчас англичане ненавидят его жену. Сомерсет тоже весьма непопулярен. Рано или поздно настанет день, когда…

– … когда придет ваш черед, – подхватила Сисили. – Король с королевой никак не могут обзавестись наследником. – Многодетная герцогиня насмешливо скривилась. – Вполне возможно, что Генрих вообще бессилен. Ну и семейка: сына нет, жена стерва, а король боится собственной тени. Долго так продолжаться не может.

– Я тоже так думаю. Народу нужен сильный король и к тому же обладающий всеми законными правами.

– Настоящий Плантагенет, не то что Генрих, – подхватила Сисили.

Она знала, что муж возвращается в Англию не только из-за денег и следствия – он вынашивает честолюбивые планы, которые должны вознести его на самый верх.

Супружеская чета покинула Ирландию на корабле и высадилась в Уэльсе, где герцога уже поджидали единомышленники. Они сказали, что королева Маргарита публично называет его изменником. Для этих людей истинный смысл возвращения Йорка не был тайной.

Что ж, решил Ричард, он отправится в Лондон и со всем подобающим смирением скажет королю, что не имел никакого отношения к мятежу Джека Кэда. Ведь это сущая правда. Если бы Йорк задумал поднять восстание, он не стал бы прибегать к помощи жалкого фигляра. Безошибочный инстинкт подсказал Йорку, что его час еще не настал, плод не созрел. Генрих был по-прежнему популярен, народ все еще надеялся на рождение наследника. Что же касается непопулярности королевы, то это дело самое обычное. На такой почве серьезную игру не затеешь.

Герцог двинулся по направлению к Лондону, люди стекались к нему со всех сторон. Англичанам был нужен сильный король, утрата заморских владений и чрезмерное влияние королевы-француженки вызывали повсеместное недовольство.

Ричард особенно возрадовался, когда ему сообщили, что Вильям Трешэм, бывший спикер Палаты представителей, выехал ему навстречу. В свое время Трешэм не поладил с Саффолком и из-за этого лишился должности. После этого он открыто выступил против Придворной партии, возглавляемой королевой Маргаритой. Возвращение Йорка предоставило Трешэму возможность вернуть себе власть и влияние.

Узнав о том, что Йорк, наконец, высадился в Уэльсе, Трешэм поспешил ему навстречу. Это означало, что в сторонниках и единомышленниках у Ричарда недостатка не будет.

К сожалению, встретиться с Трешэмом ему так и не удалось. По дороге, в графстве Нортгемптон, Трешэм был вызван на поединок Эдмундом Греем, которого еще называли лорд Грей де Рутин. В схватке бывший спикер Парламента был убит.

Это событие заставило Йорка призадуматься. Оказывается, в стране немало могущественных людей, которые готовы выступить против него. Нужно проявлять сугубую осторожность.

Главным союзником Ричарда был герцог Норфолк. Едва узнав о возвращении Йорка, Норфолк собрал у себя в замке Фрамлингем рыцарей и дворян, чтобы они сообща решили, как противодействовать пагубной политике короля, а точнее, королевы Маргариты.

Оттуда Норфолк выехал навстречу Йорку, свидание обоих герцогов произошло в Бери.

Вопрос о престолонаследии не обсуждался. Тема эта была слишком опасной, и Ричард ни за что не решился бы прямо заявить о своих претензиях на престол. Он уже понял, что среди дворянства нет единодушия по этому вопросу. Вот почему Ричард сказал Норфолку, что добивается реформ и нововведений, но не более того. К герцогам вскоре присоединились граф Оксфорд и лорд Скейлс. Вскоре должно было начаться очередное заседание Парламента, и высокородные лорды должны были договориться, кто будет представлять рыцарство графства Норфолк на этой сессии.

Пока дела шли неплохо. Свита Йорка росла не по дням, а по часам. Он во все стороны слал гонцов, приглашая рыцарей и дворян присоединиться к нему. К тому времени, когда Йорк приблизился к Лондону, за ним следовали четыре тысячи вооруженных воинов.

Приближенные короля попытались не допустить герцога к Генриху, но Ричард без труда преодолел все преграды. Он смиренно преклонил колени перед Генрихом, и король, довольный таким послушанием, расплылся в счастливой улыбке. С какой стати его пугали Йорком? Ведь Ричард – ближайший родственник, он не замышляет ничего дурного. Генрих велел герцогу подняться и объяснить, чем вызвано его спешное возвращение.

– Милорд король, – начал Йорк, – я прибыл, что-бы просить справедливости, и более ничего. Мне не платили за службу в Ирландии, и оставаться там далее я не имел возможности. Кроме того, мне донесли, что нашлись клеветники, утверждающие, будто я был заодно с этим негодяем Джеком Кэдом. Уверяю вас, ваше величество, что никогда прежде не слышал об этом человеке. Впервые я узнал о нем лишь после того, как восстание было уже подавлено. Я гневно осуждаю этот бунт и уверен, что меня поддерживают все здравомыслящие англичане.

– Верю вам, – ответил Генрих. – Дорогой кузен, мне отлично известно, что вы мой друг. Восстание доставило нам немало хлопот, но мы и не думали подозревать вас в соучастии.

Йорк поцеловал королю руку.

– Тогда, милорд, будет лучше, если этот вопрос вынесут на обсуждение в Парламент.

– Пусть так и будет, дорогой кузен. Однако помните: когда кто-то собирает армию, он должен быть готов, что найдутся противники, которые соберут войско и дадут ему отпор. Полагаю, вы понимаете это и сами. Однако я уверен, что вы и ваши люди прибыли ко мне с миром. Пусть же решение примет Парламент.

– Милорд, не созвать ли вам Совет?

– Отличная мысль.

– Думаю, что по праву рождения я могу рассчитывать на участие в этом органе.

– Быть посему.

Йорк с довольным видом поклонился. Как просто иметь дело с Генрихом. Бедняге нужно только одно – чтобы его оставили в покое.

Часть членов Парламента собралась в лондонском Темпле, чтобы обсудить положение, сложившееся во Франции. День выдался жаркий, страсти в зале накалились – в особенности между сторонниками герцога Сомерсета и графа Варвика.

Последний обвинил Сомерсета в поражениях, которые английская армия потерпела на континенте. Варвик желал знать, как может оставаться у кормила государственной власти человек, доставивший своей родине столько несчастий?

Оба лорда отличались непримиримым нравом, оба почитали себя великими людьми. Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, опирался на поддержку королевы и короля. Кроме того, в его жилах текла королевская кровь. Дедом Сомерсета был Джон Гонт, а его отец, хоть и рожденный вне брака, впоследствии был признан законным отпрыском. В молодые годы Сомерсет одержал во Франции несколько блестящих побед, он был известен как талантливый военачальник. Разве его вина, если удача отвернулась от английского оружия? Пожалуй, правы были те, кто утверждал, будто Жанна д'Арк послана французам самим Господом. Сомерсет считал, что его нельзя винить в неудачах – они были неизбежны. Разумеется, он потерпел фиаско, никто с этим не спорит. Но при таких обстоятельствах одержать победу было невозможно. В глубине души герцог надеялся, что в случае смерти Генриха (а Генрих был слаб здоровьем и не имел наследников) королем должен стать он, Сомерсет, и никто другой.

Честолюбивые замыслы Сомерсета не были секретом для графа Варвика, относившегося к герцогу с неприкрытой враждебностью.

Но кто такой Варвик? – спрашивал себя Сомерсет. Еще недавно он был захудалым дворянчиком. Ему повезло, что он женился на Анне Бошан, дочери графа Варвика. Когда старик умер, выскочка унаследовал и титул, и обширные владения. Ситуацию делало пикантной то обстоятельство, что Сомерсет и Варвик находились в родстве: граф был сыном Джоанны Бофор, дочери Джона Гонта.