Похолодев от ужаса, наши друзья увидели, как волки начали взбираться по стене. И вознесли последнюю молитву господу.
Вдруг, к своему огромному изумлению, они услышали тонюсенький голосок – как писк комара, – который запел веселую песенку, из тех, что когда-то пели с эстрады:
– Есть у меня один недуг,
Все забываю непременно,
Забывчив я до адских мук,
А в остальном живу отменно;
Не помню, где платить налоги,
Про почту и поставщиков,
Ростовщиков и кредиторов,
Портных, врачей, инспекторов;
Не помню про счета к оплате,
Про пошлины за много лет,
Про комаров, клопов, мух рати,
Про все приятное и нет,
А вечером как счастлив я,
Забыв, что у меня семья!
Глава X
Первое появление доктора Фалькуччо – Гаспароне, Мастрилли, Пассаторе, Никола Морра, Тибурци и Фиораванте, или Светила медицины – Секрет старого отшельника – Почему эта книга могла называться «Роман о робком молодом человеке»
В доме госпожи Бьянки Марии нарастала суматоха. Больной чуть-чуть полегчало, но ни тетя Джудитта, ни Гастон д’Аланкур не знали, что предпринять: сделать ли ей укол, поставить ли горчичник, применить массаж, или дать что-нибудь попить. Они с тревогой ожидали доктора, время от времени выглядывая в окна. Эдельвейс запаздывала с возвращением, и это увеличивало волнение тети Джудитты, которая опасалась, как бы не произошло какого-нибудь несчастья. Уже наступило утро, а девушка все не возвращалась. Уж не говорю о том, что оставалась нераскрытой тайна судьбы мужа госпожи Бьянки Марии, который должен был находиться в пути уже несколько дней. Но вот наконец на лестнице послышалось торопливое шарканье шагов, и вскоре в дом входили Эдельвейс, Баттиста и старый доктор.
* * *
Что же произошло с минуты, когда мы оставили наших друзей? Читатели, наверное, уже догадались сами: дон Танкреди, отличавшийся завидным присутствием духа и определенным музыкальным дарованием, стал петь, зная, что на волков действуют две вещи: огонь и музыка.
Волки в растерянности остановились у основания стены: их очаровало пение этого неисправимого донжуана. Увидев, как благотворно действует музыка, Баттиста и доктор стали подпевать:
Не помню, кто такой аптекарь,
Дантист, могильщик – это пекарь?
Исчезли ссоры, звон посуды:
Швейцар, служанка – что за люди?
Не помню, для чего квартплата,
И песню, что певал когда-то,
Не помню поезд и вокзал,
Газету, что вчера читал;
И узелки, что завязал,
И то, что сделал и сказал,
Про то, что надо забывать,
Про то, что я обязан знать,
А к ночи я счастливей вдвое!
Когда забыл пойти в кино я!
Получился премиленький концертик, который волки, устроившись у основания стены, слушали с явным неудовольствием, ожидая его окончания, чтобы приступить к обеду. Ну да! Певцы могли продолжать до бесконечности. Местность вокруг, одетая тонким снежным покровом, была пустынна. И в этом ледяном безмолвии широко раздавался спасительный хор. Не останавливаясь ни на мгновение, несчастные переходили от одной строфе к другой с возрастающим воодушевлением:
Забываю все на свете,
Шип ли, роза – стебли эти?
Женщин целый табунок,
Срок, когда платить налог,
Срок по векселю платить,
Зуб, что надо мне лечить,
Достает ли соли в тесте,
Держится ли Запад вместе,
Есть угроза ль от России,
И Америка всесильна ль,
Бьют ли где меня в лицо,
Кармела ль выйдет на крыльцо?
А ночью счастье мне сполна!
Я забываю, где жена.
Они уже чувствовали себя почти в безопасности: скоро должно было взойти солнце. Волки сторожили стену, облизываясь, но взобраться наверх не могли. Дон Танкреди, который обладал неплохими познаниями по части легкой музыки, запел мелодию «оживленно, с жаром». В этот момент розовое сверкание, тончайшее и нежное, распространилось по снегу, разбудив на нем мириады кристалликов. Легкий порыв ветра, как небольшой зевок, прошел по сонным полям, и взошло солнце. Ослепленные его сиянием волки бежали в лес, чтобы спрятаться во мраке.
* * *
– Простите, доктор, что побеспокоили вас в столь ранний час, – сказала тетя Джудитта, провожая старого мудреца в комнату Бьянки Марии, – но нам ничего другого не оставалось: моя сестра в тяжелом состоянии.
– Мне очень жаль, – ответил доктор, – но надеюсь, она поправится.
– Не желаете ли пощупать ее пульс?
– Охотно.
Доктор пощупал ее пульс.
– Посмотрите также язык.
Маленький старичок озорного вида не заставил себя упрашивать; он посмотрел язык больной, впрочем, не проявив особого интереса к его виду; посмотрев язык, он тут же и прекратил это занятие.
– Могу я сделать ей укол? – спросила старая дева.
Старичок наморщил брови:
– Делайте.
– А если я поставлю ей лед на лоб?
– Почему бы и нет, почему бы и нет.
Доктор был настолько сдержан, что становилось неловко.
– Мы можем ее покормить? – спросила тетя Джудитта.
– По-моему, да.
– А может, лучше дать ей поголодать?
– А что? Давайте поморим ее голодом.
Тетя Джудитта не знала, что и думать о странном поведении доктора. Она сказала:
– Вы не выпишете рецепт в аптеку?
– Рецепт? – воскликнул доктор с удивлением. – Да за кого вы меня принимаете?
– Но простите, – сказала пораженная Эдельвейс, – разве вы не доктор?
Старичок рассмеялся приятным смехом.
– Ха-ха-ха! И поэтому вы пришли будить меня среди ночи! Ну, уморили! Если б я знал, ни за что бы не встал. – И продолжал смеяться, повторяя: – Ну, уморили! Ну, уморили!
Все с изумлением смотрели на маленького старичка. Наконец, он справился со своим смехом.
– Ну да, – сказал он, успокоившись, – я доктор…
– Ну так?
– Я доктор, но не медицины. Я доктор филологии. Меня зовут доктор Фалькуччо.
Он протянул правую руку тете.
– Вы не узнаете меня?
– Нет.
– И я вас тоже. – И рассмеялся приятным смехом. Потом он протянул руку Баттисте. – Ну, а вы? Не узнаете меня? Ну же, напрягите память!
Баттиста сделал неопределенный жест рукой.
– Я вас совершенно не узнаю, – сказал он.
– И точно, – воскликнул старик, – мы никогда не встречались. Я как раз хотел убедиться в том, что вы это помните.
– А, – сказал Баттиста, хлопая себя рукой по лбу. – Я как раз это и хотел сказать! Я, как вас увидел, так и подумал: «Кто этот господин? Мне кажется, мы никогда с ним не встречались». Я все ломал голову, вспоминая, в самом ли деле мы с вами никогда не встречались.
* * *
Появление маленького старичка с седой бородой, по всей вероятности, подействовало магически на госпожу Бьянку Марию, которая села посреди кровати и с огромным интересом следила за перемещениями незнакомца.
