– Счастливчики! – пробормотал дон Танкреди.

– Очень выгодные дела, в этой области, – продолжал Баттиста, – наша компания проворачивает с платочками. Долгое размахивание платочком, пока не исчезнет поезд, стоит не менее шести лир; а выгода тут состоит в том, что одним платочком можно проводить до пятидесяти человек, каждый из которых, разумеется, платит полную цену, поскольку не подозревает о существовании других. «К сожалению, – сказал мне вчера этот мой коллега, – наступают более практические времена, когда будут использоваться механические платки, приводимые в действие электрическим током, для размахивания при проводах и в окне вагона». Это приведет к разорению тружеников платка на вокзалах, которые составляют значительную массу и представляют многочисленные интересы.

Разговаривая таким образом, наши друзья прошли по роскошным залам Агентства и дошли до парадной лестницы. У входной двери они стали свидетелями забавной сцены: какой-то бедняга вылетел на улицу под пинками секретаря, который кричал при этом:

– Знайте, что такого рода утешений здесь нет!

– Что происходит? – спросил дон Танкреди у несчастного, с тайной надеждой услышать рассказ об одном из тех событий, которые попадают в газеты под заголовком «Арест развратника».

– Я, – сказал тот, – несчастен, и я обратился в Агентство, чтобы получить небольшое утешение.

– Ну и?

– Так вот, они хотели дать мне утешителя. Мне же нужно было несколько сот тысяч лир. Поверьте, для того, кто страдает, нет лучшего утешения в жизни, чем это.

Трое друзей в задумчивости удалились.

– Отобедайте с нами, – сказал ему дон Танкреди. – Улица Домиков, Сильно Удаленных Один от Другого, дом 22.

Баттиста вбежал на улицу Домиков, Сильно Удаленных Один от Другого – он уже опаздывал, – когда хлынул ливень. Молодой человек, которому не хотелось явиться промокшим насквозь, едва успел спрятаться под аркой; там он простоял полчаса, потому что дождь все не переставал. «Приду, а они уже сидят за столом, – думал он с содроганием. – Какой позор!» Поскольку домики находились на большом расстоянии один от другого, как на то и указывало название улицы, нельзя было пройти под стоками с крыш. Баттисте пришлось подождать, пока дождь перестанет. После этого он ринулся из-под арки, под которой он нашел укрытие, на поиски номера 22, и, случайно посмотрев вверх, он увидел, что это и был номер 22.

Гастон д’Аланкур проводил его в гостиную. Баттиста, который едва не потерял равновесие, шагая по навощенному полу, выпрямился.

– Гастон д’Аланкур, – сказал он.

– Синьор Баттиста.

– Что прикажете… Пардон, я хотел сказать: господа сидят за столом?

– Нет.

Баттиста облегченно вздохнул.

– Они закончили есть несколько минут назад, – закончил старый преданный слуга.

И оставил Баттисту одного. Тот огляделся. На столике лежала почти пустая коробка шоколадных конфет. Солнечный Луч покраснел и вполголоса выбранился.

«Подумают, что это я их съел», – подумал он.

Тут в гостиную вошла Эдельвейс, которая несла в руке дона Танкреди.

– Почему вы не пришли на ужин? – закричал старый ветреник. – Мы вас ждали, а вы все жеманничаете.

– Я был очень занят, – смущенно пробормотал наш друг, которому страшно хотелось есть.

Дона Танкреди поместили на крошечный стул, сделанный специально для него. Он весело сказал Баттисте:

– Все беспокоитесь, да? Да оставьте, хватит вам так беспокоиться. Право, не стоит.

– Мне за это платят, – сказал молодой человек, слегка покраснев.

Узнав за разговором, что вся эта суматоха вокруг белья, все это снование портних, модисток и мебельщиков – это все были приготовления к свадьбе Эдельвейс и Гверрандо, и свадьба эта должна состояться через несколько дней, Баттиста чуть не заплакал. Он вытащил платок и осторожно развернул его, опасаясь, что на нем могут быть дырки. Но старый распутник не дал ему времени поплакать. Он позвал его.

– Садитесь, – сказал он.

Солнечный Луч уселся и непринужденно положил ногу на ногу. Не успел он совершить это движение, как ужасная мысль пронзила ему мозг: «А вдруг у меня дыра на подошве?» Потихоньку он снова поставил ногу на пол.

– Ну, – спросил у него дон Танкреди, которому нужно было слышать веселые речи, – что поделываете?

– Да все то же, проживаю помаленьку.

– Проживаете помаленьку? Вы хотите сказать, что живете помаленьку.

– Нет-нет, проживаю. Мы все этим занимаемся, беспрерывно, с самого рождения. Мы все думаем, что живем помаленьку, а на самом деле только проживаем помаленьку.

– Ну что это за разговор? – сказал дон Танкреди, слегка побледнев. – Давайте поговорим о чем-нибудь еще. Ну же, развеселите меня какими-нибудь остротами.

Баттиста улыбнулся.

– Сегодня утром, – сказал он, – я думал, что мы живем в детективной пьесе, которую можно было бы назвать: «Пропажа трупа».

– Неужели?

– Да: с самого сотворения мира все мертвецы умерли. Вы не скажете, куда девались все эти трупы?

– Наш Солнечный Лучик никогда не унывает, – воскликнул дон Танкреди, слегка вздрогнув.

На следующее утро Баттисте, который начал переживать в связи с приближением свадьбы Эдельвейс (делал он это тайно, поскольку А.Б.П. запрещало ему беспокоиться о своих делах), пришла в голову блестящая мысль: он написал доктору Фалькуччо длинное письмо, в котором, изложив положение вещей, попросил его о следующем:

Это была по-настоящему удачная мысль. Через несколько дней от маленького старичка пришел ответ, который содержал всего несколько слов: «Я обо всем позабочусь. Устройте мне приглашение на свадьбу».

В тот вечер после ужина Баттиста подбросил мысль о приглашении доктора Фалькуччо.

– О да! – восторженно воскликнула Эдельвейс. – Обязательно пригласим его!

Тетя Джудитта предложила, чтобы он был свидетелем.

– Согласен, – сказал дон Танкреди.

Тем временем наступила весна, и дон Танкреди, тетя Джудитта, Эдельвейс, Гверрандо, Гастон д’Аланкур и Солнечный Луч собрались как-то вечером, чтобы решить, в каком городе лучше отпраздновать свадьбу.

Несчастную свадьбу! Эдельвейс подчинялась воле родителей, которые договорились о браке своих детей еще в детстве, думая, что это будет счастливая пара, а Гверрандо вступал в брак по расчету.

Первой взяла слово невеста:

– Я читала, – сказала она, – одну книгу, в которой говорится об одном прекрасном городе. Так вот, я хочу, чтобы свадьбу сыграли именно в этом городе.

– Скорее всего, – заметил дон Танкреди, – ты читала книгу «Так что же такое любовь?».

– Да, папа.

– Я тоже ее читал, – продолжал старый донжуан, – и прямо скажу, что мне тоже по прочтении книги очень захотелось увидеть этот город, который называется… называется… постой-ка, дай вспомнить, как он называется…

Тут вмешался Гверрандо, сказавший хором с тетей Джудиттой:

– Я тоже читал эту книгу…

– И я, – робко пробормотал Баттиста.

– …и этот город, – продолжал Гверрандо, – называется… Как же он называется?

– Не ломай голову, – сказал дон Танкреди, – сейчас все выясним. Д’Аланкур!

Гастон сделал шаг вперед.

– Сходите в мою комнату; на ночном столике лежит экземпляр книги «Так что же такое любовь?», из которой я каждый вечер читаю несколько страниц.

– Один экземпляр есть также в гостиной, – сказала тетя Джудитта. – Он лежит на столике для гостей.

– Один экземпляр лежит на моем письменном столе! – воскликнула Эдельвейс.