Лахлан нахмурился:

– Я этого не помню.

– Меня это не удивляет. Ты сделал это только потому, что я пристала к тебе со своей просьбой, а рядом больше никого не было. В то время ты смотрел на меня как на назойливую муху. Но для меня ты был самым замечательным парнем в мире. – Рыдания подступили к ее горлу. – И если бы я хотя бы подозревала о той ужасной обиде, которую нанес тебе отец, пойдя на поводу…

– Тш-ш, дорогая, тш-ш. Не будем вспоминать об этом. – Перекатившись на спину, Лахлан притянул ее к себе.

– Любимый, я знаю, это возмущает и расстраивает тебя Но ты мужественно выдержал эту порку, хотя знал, что наказан несправедливо.

– А потом я убежал, покинул свою семью.

– Кто посмеет обвинять тебя за это? Ты чувствовал, что тебя предали. Но потом же ты вернулся. – Венеция уперлась подбородком ему в грудь. – Почему?

Лахлан задумался.

– Это мой дом, мой клан. Как бы далеко я ни забирался в своих странствиях, я не мог не тосковать по дому и всей душой стремился в родные края. Особенно после того, что я натерпелся в битве под Новым Орлеаном. В тот день мы потеряли половину своих солдат. Наш британский командующий не хотел отдавать приказ к отступлению, несмотря на отсутствие приставных лестниц для штурма американских укреплений. – На его щеках гневно заходили желваки. – Так что мы вынуждены были оставаться на месте, давая возможность американцам отстреливать нас одного за другим из пушек и мушкетов. Дисциплина, видите ли. Мы, шотландцы, всегда крайне дисциплинированны в бою. – Лахлан горестно покачал головой. – Когда повидаешь такое и услышишь, как твои соотечественники, умирая, вспоминают родной дом, то начинаешь тосковать с особой силой.

Сердце Венеции сжалось от боли за него, и она поцеловала Лахлана.

– И тогда ты вернулся домой, но оказался у разбитого корыта.

Лицо его стало грустным.

– Отец умер, не помирившись со мной и не рассказав…

– Почему он так повел себя? Я не понимаю. Это очень странно. Если папа задолжал ему такую огромную сумму, то почему твой отец согласился на его возмутительные требования наказать тебя? Зачем ему это было нужно?

– Ты все еще не веришь мне насчет этой ссуды? – спросил Лахлан, напрягаясь.

– Я этого не сказала. Просто, похоже, здесь есть какая-то головоломка.

– Да, – сказал он, заметно расслабившись. – Но не из тех, что мы могли бы решить прямо сейчас.

– Ты никогда не спрашивал свою мать, что ей известно об этом?

– Лишь однажды. Она сказала, что отец думал, будто порка пойдет мне на пользу. Нагонит на меня страху.

– А она не пыталась его остановить?

Лахлан насмешливо приподнял бровь:

– Ты разве забыла, что я говорил тебе о женах шотландских горцев?

– Нет, – сухо ответила Венеция. – И я надеюсь, тебе понятно, что я никогда не стану такой женой и не буду смиренно стоять в стороне, пока ты будешь делать, что тебе вздумается.

Лахлан рассмеялся.

– Нет, этого я не жду, не сомневайся. – Он начал гладить ее по спине. – Иначе зачем бы мне соглашаться с тем, что ты будешь вести переговоры с твоим отцом от имени нашего клана, когда он приедет за тобой?

Венеция с недоумением уставилась на него:

– Ты ведь не собирался… ты решил…

– Теперь ты моя жена, – сказал он с грустной улыбкой. – Если я не могу доверить тебе вести переговоры от нашего имени, тогда кому я могу это доверить?

– О, Лахлан! – воскликнула Венеция, разразившись слезами. – Спасибо тебе, дорогой! Клянусь, ты об этом не пожалеешь!

Она приподнялась и осыпала его лицо поцелуями. Это окончилось долгим страстным поцелуем в губы, который вытеснил из ее головы все прочие мысли. Теперь она могла думать только об этом мужчине. И прежде чем она осознала это, он перевернулся, так что она оказалась под ним. Расположился между ее ног, проложив дорожку поцелуями к ее грудям, и забрал затвердевший сосок в рот.

И, занимаясь любовью с Лахланом, своим любимым, Венеция забыла обо всем на свете и позволила ошеломляющему водовороту страсти захватить ее полностью, всю, без остатка.

Несколькими часами позже, когда солнечные лучи ярко осветили комнату, Венеция проснулась и услышала, как в коридоре перешептываются слуги, вероятно, обсуждая, следует ли им беспокоить хозяина и их новую хозяйку. Она решила не обращать на них внимания и попыталась снова заснуть, но ей очень захотелось есть. И, зная Лахлана, она подумала, что ее муж тоже захочет перекусить, как только проснется.

Поднявшись с кровати, чтобы надеть рубашку, Венеция взглянула на Лахлана. Он крепко спал, лежа на спине, прикрыв локтем глаза. Простыня закрывала его только до половины. Трудно поверить, но теперь он действительно стал ее мужем, и он любил ее. При этой мысли можно было умереть от счастья.

С переполненным радостью сердцем Венеция подтянула простыню, чтобы прикрыть мужа полностью, и нежно поцеловала его взъерошенную голову. Затем собрала свою одежду и вышла в гардеробную комнату. Закрыв за собой дверь в спальню, она приоткрыла вторую дверь и позвала служанку, чтобы та помогла ей одеться.

– О, миледи, – воскликнула прислуга. – Я как раз собиралась разбудить вас. У нас гости в нижней гостиной, они требуют вас к себе.

– Мой отец? – спросила Венеция, чувствуя, как душа уходит в пятки.

– Нет, миледи. Полковник Ситон и леди Керр.

Тетушка Мэгги. Каким образом ей удалось узнать, что Венеция здесь?

Поспешно одевшись, девушка сбежала вниз по лестнице, горя желанием отправить тетушку прочь, прежде чем Лахлан проснется. Когда она ворвалась в гостиную, то обнаружила там леди Росс, пытавшуюся успокоить ее разбушевавшуюся тетушку, и хмурого полковника Ситона, молча наблюдавшего за ними со стороны.

– Тетя Мэгги! – воскликнула Венеция, расчувствовавшись при виде знакомого лица.

– Моя дорогая девочка! – Тетушка бросилась к ней и обняла так крепко, что Венеция едва могла дышать. Затем, к ее удивлению, тетушка разразилась рыданиями.

Венеция гладила ее по спине и старалась успокоить, тихонько приговаривая:

– Все хорошо. Со мной все в порядке. Ты же видишь, что я в порядке.

– Я так беспокоилась… – сквозь слезы пробормотала тетушка.

Мэгги потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и побороть слезы. Затем она отступила назад и вытерла глаза. Когда полковник Ситон поспешил к ней, предложив свой носовой платок, нельзя было не заметить, с каким теплом они смотрели друг на друга.

Когда тетушка снова обратилась к племяннице, ее покрывшееся красными пятнами лицо выражало такое сильное волнение, что Венеция ощутила острое чувство вины.

– Я приехала, чтобы увезти тебя назад, – сказала тетушка. – Если мы отправимся в путь немедленно, то встретим твоего отца в гавани в Инвернессе, потому что, я не сомневаюсь, Квентин наверняка прибудет на корабле. Это кратчайший путь.

– Я не собираюсь уезжать, – возразила Венеция. – Мы с Лахланом поженились.

– Да, – сказала тетушка, схватив ее за руку, – леди Росс сказала мне, что ты вышла замуж за этого негодяя, но…

– Он вовсе не негодяй.

– Он похитил тебя! Ты знаешь, что он Шотландский Мститель?

– Я очень многое знаю о Лахлане, включая то, почему он вынужден был наряжаться этой персоной, – твердо заявила Венеция. – А самое главное, я знаю, что люблю его.

– И я тоже люблю ее, – раздался голос от дверей. Нахмурившись, Лахлан зашел в гостиную и встал рядом с Венецией, по-собственнически обняв ее за талию. – Мы женаты, и вы ничего не можете с этим поделать, леди Керр. Вам не удастся отнять ее у меня. – Он угрюмо взглянул на полковника: – Какого черта ты притащил сюда леди Керр? Ты должен был удерживать ее в Эдинбурге.

– Я пытался! – огрызнулся полковник Ситон.

– Ты сказал мне, что полковник не участвовал в твоем заговоре, – тихонько сказала Венеция Лахлану.

– Я хотел защитить его, – ответил Лахлан и сердито посмотрел на полковника. – Очевидно, он не счел нужным ответить мне тем же.

– Проклятие, парень! – возмутился полковник. – Мэгги далеко не дура. Она в какой-то момент поняла, что я тоже замешан в заговоре, и грозилась все разрушить. Я должен был ей все рассказать. У меня не было выбора. – Он гордо вздернул подбородок. – К тому же я очень рад, что рассказал ей. И ты тоже будешь рад, когда услышишь, что она собирается сказать.