* * * Широк и желт вечерний свет, Нежна апрельская прохлада. Ты опоздал на много лет, Но все-таки тебе я рада. Сюда ко мне поближе сядь, Гляди веселыми глазами: Вот эта синяя тетрадь — С моими детскими стихами. Прости, что я жила скорбя И солнцу радовалась мало. Прости, прости, что за тебя Я слишком многих принимала. 1915 * * * Я не знаю, ты жив или умер, — На земле тебя можно искать Или только в вечерней думе По усопшем светло горевать. Все тебе: и молитва дневная, И бессонницы млеющий жар, И стихов моих белая стая, И очей моих синий пожар. Мне никто сокровенней не был, Так меня никто не томил, Даже тот, кто на муку предал, Даже тот, кто ласкал и забыл. 1915 * * * Нет, царевич, я не та, Кем меня ты видеть хочешь, И давно мои уста Не целуют, а пророчат. Не подумай, что в бреду И замучена тоскою, Громко кличу я беду: Ремесло мое такое. А умею научить, Чтоб нежданное случилось, Как навеки приручить Ту, что мельком полюбилась. Славы хочешь? – у меня Попроси тогда совета, Только это – западня, Где ни радости, ни света. Ну, теперь иди домой Да забудь про нашу встречу, А за грех твой, милый мой, Я пред Господом отвечу. 1915 * * * Из памяти твоей я выну этот день, Чтоб спрашивал твой взор беспомощно — туманный: Где видел я персидскую сирень, И ласточек, и домик деревянный? О, как ты часто будешь вспоминать Внезапную тоску неназванных желаний И в городах задумчивых искать Ту улицу, которой нет на плане! При виде каждого случайного письма, При звуке голоса за приоткрытой дверью Ты будешь думать: «Вот она сама Пришла на помощь моему неверью». 1915 * * * Не хулил меня, не славил, Как друзья и как враги. Только душу мне оставил И сказал: побереги. И одно меня тревожит: Если он теперь умрет, Ведь ко мне Архангел Божий За душой его придет. Как тогда ее я спрячу, Как от Бога утаю? Та, что так поет и плачет, Быть должна в Его раю. 1915 * * * Там тень моя осталась и тоскует, Все в той же синей комнате живет, Гостей из города за полночь ждет И образок эмалевый целует. И в доме не совсем благополучно: Огонь зажгут, а все-таки темно… Не оттого ль хозяйке новой скучно, Не оттого ль хозяин пьет вино И слышит, как за тонкою стеною Пришедший гость беседует со мною? 1917 * * * Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает любовь на земле. И от лености или со скуки Все поверили, так и живут: Ждут свиданий, боятся разлуки И любовные песни поют. Но иным открывается тайна, И почиет на них тишина… Я на это наткнулась случайно И с тех пор все как будто больна. 1917 * * * Небо мелкий дождик сеет На зацветшую сирень. За окном крылами веет Белый, белый Духов день. Нынче другу возвратиться Из-за моря – крайний срок. Все мне дальний берег снится, Камни, башни и песок. На одну из этих башен Я взойду, встречая свет… Да в стране болот и пашен И в помине башен нет. Только сяду на пороге, Там еще густая тень. Помоги моей тревоге, Белый, белый Духов день! 1916 * * * Не тайны и не печали, Не мудрой воли судьбы — Эти встречи всегда оставляли Впечатление борьбы. Я, с утра угадав минуту, Когда ты ко мне войдешь, Ощущала в руках согнутых Слабо колющую дрожь. И сухими пальцами мяла Пеструю скатерть стола… Я тогда уже понимала, Как эта земля мала. 1915 МИЛОМУ
Голубя ко мне не присылай, Писем беспокойных не пиши, Ветром мартовским в лицо не вей. Я вошла вчера в зеленый рай, Где покой для тела и души Под шатром тенистых тополей. И отсюда вижу городок, Будки и казармы у дворца, Надо льдом китайский желтый мост. Третий час меня ты ждешь – продрог, А уйти не можешь от крыльца И дивишься, сколько новых звезд. Серой белкой прыгну на ольху, Ласочкой пугливой пробегу, Лебедью тебя я стану звать, Чтоб не страшно было жениху В голубом кружащемся снегу Мертвую невесту поджидать. 1915 |
