Местность, где проживали Мартынчуки, является чернобыльской зоной. Да и Ровенская АЭС рядом. Врачи советовали как можно быстрее переезжать в чистую зону. Кроме всего прочего, у Натальи были проблемы с щитовидной железой. Супруги решили перебраться в соседний район, на родину родителей мужа, временно поселились у одного из родственников. На новом месте Владимир устроился в местную школу учителем украинского языка и литературы и стал подыскивать жилье, положенное им как переселенцам из загрязненной зоны.

– После обследования в Кузнецовске на аппарате УЗИ врач сказал Наташе, что у нее будет двойня, причем – мальчиков, – вспоминает Владимир. – А гинеколог, осмотрев жену и указав на ее огромный живот, полушутя-полусерьезно заявил: «Ждите тройню». В ответ мы лишь рассмеялись.

Перед родами Наташа лежала на сохранении. За время беременности она поправилась на 35 килограммов. Можно представить, как ей, бедняжке, было тяжело.

Районные врачи направили Наташу в Ровно, в роддом. 26 октября, примерно в два часа дня, ее увезли в операционную на кесарево сечение. Пока шла операция, я метался из угла в угол этажом ниже. События того дня очень четко запечатлелись у меня в памяти. После операции медсестра, уточнив, я ли Мартынчук, сказала: «Ваша жена родила двух девочек». Я удивился: «Как девочек? Должны быть мальчики!» А она с улыбкой: «Раньше надо было думать, папаша» – и ушла. Минуты через две бежит другая медсестра: «У вас не двойня, а тройня!» Я оцепенел. Чтобы не упасть, подпер стену. Вокруг собрались врачи, медсестры, санитарки. Отовсюду звучали поздравления, но я воспринимал их, словно сидя в глубоком колодце.

– Наташа лежала в реанимации под наркозом, но мне сказали, что это нормально. Завтра к этому времени она уже будет в сознании, – продолжает Владимир. – Я поехал домой, сообщил всем радостную весть, от которой все попросту ошалели. Больше всех радовалась теща.

На следующий день, выйдя из наркоза, Наташа попросила принести ей в палату телефон и принялась обзванивать родных и друзей. Если речь заходила обо мне, то она шутила: «Как он справится с пятью бабами?!» Она была оптимисткой…

Весь второй после родов день Наталья была в сознании. В одиннадцать вечера вследствие кровоизлияния в мозг у нее полностью отключилась кора головного мозга.

На следующее утро медики успокаивали Владимира, говорили, что все будет в порядке, но Наталья пролежала в роддоме без сознания 89 дней.

– Каких только врачей и целителей мы не привозили к Наташе, – сокрушается Владимир. – Даже из-за границы. Чем дальше, тем меньше оставалось шансов на возвращение ее к жизни, – голос моего собеседника задрожал, было заметно, что он из последних сил сдерживает слезы. – Но мы надеялись до последнего, хватаясь за соломинку, заказывали молитвы за здоровье в православных храмах. У меня не укладывалось в голове, как трое только что родившихся деток могут остаться без матери?!

Тем временем Наталья ни на что не реагировала, лишь слегка шевелила глазами. Муж и мать, потерявшие покой, постоянно находились рядом, ухаживали, кормили ее с помощью зонда.

– На девяностый день, в январе 1996 года, не приходя в сознание, Наташа скончалась, – упавшим голосом говорит Владимир. – А двумя неделями ранее в нашей семье случилось еще одно непоправимое горе. Скоропостижно умер мой отец, который никогда ничем не болел. В шесть утра он, как обычно, закурил и вдруг упал. Мать нашла его бездыханное тело на кухне у плиты. Не выдержало сердце – папа души не чаял в невестке и очень за нее переживал. Это был самый тяжелый, критический период в моей жизни.

– Что помогло вам выстоять?

– Дети и еще раз дети. Однажды меня спросили: «Володя, у тебя никогда не бывает депрессий?» Я ответил: «А что это такое?..» Некогда себя жалеть – нужно дочек обеспечивать да в люди выводить. Всегда быть в хорошей форме помогают регулярные занятия спортом.

Ухаживая за женой, я должен был заниматься решением жилищного вопроса. Родственник, у которого мы жили, намекнул, что больше не хочет делить с нами крышу. Мне посоветовали пойти к Валентину Кроке, занимавшему должность первого заместителя председателя областной администрации, – продолжает Владимир. – Валентин Иванович воспринял мою боль как свою собственную. Несмотря на трудности, он добился, чтобы нам выделили трехкомнатную квартиру в Ровно. Один из чиновников пытался его отговорить, убеждая: «Еще неизвестно, выживут ли дети, а нас за эту квартиру могут посадить!» Крока отрезал: «Значит, будем сидеть в одной камере, – и добавил с улыбкой: – А Володя будет носить нам передачи». Вот такой широкой души человек. Не откладывая дело в долгий ящик, он тут же переговорил с мэром, и через несколько дней я получил ордер и ключи от просторной трехкомнатной квартиры в новом девятиэтажном доме. Валентин Иванович, без преувеличения, наш ангел-хранитель. Он помог с работой – я теперь занимаю должность его помощника, с детским питанием, телефоном.

26 декабря 1995 года я перевез детей в новую квартиру, а в следующем месяце не стало Натальи. Как сейчас помню, была очень суровая зима. Я остался один с четырьмя детьми. Остро встал вопрос: что делать дальше? На семейном совете родственники убеждали, чтобы дочки оставались со мной, а они будут по очереди присматривать за ними. Кое-кто советовал сдать дочек в детдом. Однажды пришла женщина – знакомая кого-то из моих родственников и говорит: «Хочу взять на воспитание двух ваших младшеньких, вы же все равно со всеми не справитесь». Не дослушав до конца, я указал ей на дверь. Это далеко не единичный случай.

На первых порах мне очень помогла сестра Галя. И это при том, что у нее самой двое маленьких сыновей.

9 марта 1996 года малышек окрестили. Батюшка назвал их Вера, Надежда и Любовь. Владимиру, как он сам признался, было не до того.

А в апреле, после отъезда сестры, Владимир остался с детьми один.

– Галя прожила у меня месяца два, – рассказывает мужчина. – Видя, как ей тяжело – мы ютились в трех комнатах вдевятером: я с четырьмя дочками, Галя, ее муж и их два сына, – я, поблагодарив за неоценимую помощь, отправил их домой.

Девочкам едва исполнилось по пять месяцев. Если честно, было жутко оставаться с ними на ночь, особенно первое время. Сейчас, когда все это вспоминаю, мороз по коже пробирает.

– И как же вы справлялись?

– Всяко бывало. Разумеется, ночью я практически не спал, а утром нужно было отправляться на работу. В то время я трудился в Ровенском центре творчества педагогом-организатором. Понятное дело, дочек, как и всех маленьких детей, нужно было часто купать, мыть, переодевать, в том числе и ночью. Со временем я наловчился делать это сквозь сон. Поскольку они росли без материнского молока, мы с трех месяцев давали им перетертую телятину, гранатовый сок, печенье, бананы. Естественно, их желудочки не выдерживали такой нагрузки, и малышки по ночам не спали. Но у меня уже был опыт ухаживания за первым ребенком. Я помнил, как мы с женой делали Машеньке компрессы из водки на животик. Вместо спиртовых компрессов я прижимал одну из плачущих дочек животиком к груди, сверху клал подушку и таким образом согревал. Пока всех троих по нескольку раз за ночь успокоишь, глядишь – самому спать некогда, пора на работу…

Когда Верочка, Надюша и Любочка были еще совсем маленькими, одна знакомая, встретив Владимира на улице, сказала: «Не представляю, как ты справляешься – это ж какое сердце нужно иметь и терпение!»

– Слава Богу, детки почти не болели, – говорит Владимир. – А вот казусы случались неоднократно. Однажды я взял да и накормил малышек вечером огурцом. Они с таким аппетитом его скушали! Но самое интересное началось ночью: бедняжки буквально на стенку лезли – так хватали животики. Это сейчас я вспоминаю с улыбкой, а тогда было не до смеха. А еще они кушали много домашнего кислого молока – сейчас на кефир смотреть не могут!

Самостоятельно есть мои девчушки научились очень рано. Я купил для них специальные стульчики, усаживал за стол и учил правильно пользоваться ложкой. Усвоили быстро. Друзья удивлялись – детям нет и года, а ложками орудуют хоть куда. Правда, на первых порах пища разлеталась по всей кухне, а еще они любили жирными ладошками ставить отпечатки на обоях. Кстати, во время одного из таких «веселых» обедов выяснилось, что Верочка левша.