Эмили заняла свое место. Огни погасли, и началось кино.

– А что это за фильм? – с надеждой прошептал папа. – Про ковбоев?

– С Гаррисоном Фордом? – спросила мама в другое ухо.

Гаррисон Форд пользуется любовью у всех поколений нашей семьи. Мама обожает его не меньше нашего. И даже моя маленькая племяшка Кэйт перестает плакать, когда Клер включает ей по видику отрывок из «Деловой девушки», в котором Форд стягивает с себя рубашку. Возможно, это его лучшая роль.

Однако в «Голубях» не было ни ковбоев, ни Гаррисона Форда. Я вообще не могу сказать, к какому жанру следует отнести эту картину. История любви? Но герой убивал одну за другой всех своих подружек. Комедия? Но было не смешно. Сгодился бы и ярлык «порнуха», но все сексуальные сцены были сняты в черно-белом варианте, чтобы зритель догадался, что это не просто перепихон, а неотъемлемая часть содержания. Ужасно неудобно смотреть на живописные сцены полового акта, сидя между своими родителями.

Этот фильм относится к тем картинам, после которых мне становится совершенно не по себе. Я вспоминаю, что не училась в университете, не прочла ни одной книги Симоны де Бовуар, считала фильм Кшиштофа Кешьлевского «Три цвета: красный» просто бредятиной (я пошла на него только потому, что билетов на «Когда мужчина любит женщину» уже не было). Большую часть фильма я а) мечтала, чтобы закончились эротические сцены; б) пыталась придумать, что сказать Ларе после показа, кроме фразы «полное дерьмо». После ста двадцати минут размышлений, я решила, что для нейтрального высказывания годится слово «интересно». Через два ужасных часа, казалось бы в середине сцены, по экрану побежали титры, свет зажегся и все стали хлопать и кричать. Мама повернулась ко мне и с радостной улыбкой сказала:

– Изумительно! – а потом добавила себе под нос: – Это самый странный фильм, какой я только видела. Я думала, что «Английский пациент» – плохое кино, но по сравнению с этой белибердой это еще цветочки.

Все повскакивали с мест и зааплодировали режиссеру. Папа остался сидеть, глядя перед собой.

– Но ведь еще не кончилось, разве нет? Неужели люди платят деньги, чтобы пойти в кино на это? – спросил он умоляющим голосом. – Может, нам показали только кадры, не вошедшие в окончательный вариант? А все комедийные эпизоды попали в сериал «Этой ночью все будет классно»?

– А где здесь наливают? – требовательно спросила Элен.

– Мне нужно в туалет, заодно схожу на разведку. – Я с извинениями протолкнулась через толпу и попала в фойе, по дороге услышав, как кто-то назвал фильм «очень европейским».

Раздались голоса:

– Смело!

– Многообещающе!

Я запомнила все это. На тот случай, если в следующий раз не смогу придумать эвфемизм для фразы «полное дерьмо».

– Мэгги! Мэгги! – меня поманила блистательная Лара в медно-красном облегающем платье до пола, расшитом блестками. На голове у нее возвышалась прическа а-ля Барбарелла. – Спасибо, что пришла. Что ты думаешь о фильме?

– Хм, замечательный фильм. Очень интересный. Очень по-европейски.

– Ты думаешь? Да он же тебе не понравился! – Она залилась восторженным смехом.

– Нет, я… Ну да… Это не совсем для меня. Я слишком легкомысленная для такого кино…

– Ничего страшного, – уверила она и заметила. – Ой, отличный маникюр. «Рай для ногтей»? Кто его тебе сделал?

– Мона.

– Мона? Ух ты!

– Почему «ух ты»?

– Она работает в салоне практически дольше всех, и наполовину вышла на пенсию. Так что делает маникюр лишь в особых случаях. Пойду пообщаюсь с прессой. Увидимся позже!

Лара откланялась. Я была рада. По крайней мере, между мной и Ларой все в порядке. Я все еще не хотела, чтобы она приближалась к моим родителям, но наш короткий романчик не оставил неприятного осадка.

Когда я вышла из дамской комнаты, то обнаружила, что в фойе полным разгаром идет вечеринка, столы ломятся от блестящих подносов с шампанским и закусок. Я взяла бокал и начала проталкиваться через это скопление роскошных загорелых людей к Эмили. Вокруг нее образовался небольшой кружок. Анна, Керсти, Трой и (как неожиданно!) Элен.

– На этих старых бархатных креслах разве что мох не рос, правда? – сказала Керсти.

– А мне понравилось, отличный кинотеатр, – заявила Эмили, и все мы издали возгласы одобрения.

– Фу! – с отвращением воскликнула Керсти. – Ужас! Вы только представьте, сколько задниц сидело на этих креслах до вас…

Я отвлеклась от ее монолога. Не потому что ненавидела Керсти. Просто что-то странное творилось с едой. Она испарялась с огромной скоростью. Каждый раз, стоило мне отвернуться, а потом повернуться обратно, количество закусок становилось еще меньше. Но как я ни пыталась, я не заметила, чтобы кто-то отправлял пищу себе в рот. Не заметно было, чтобы кто-то ел, кроме моего папы, склонившегося к столу и набивавшего себе брюхо, но это не он все съел. Я стала крутить головой во все стороны, но разгадки не нашла, зато публика пару раз наградила меня странными взглядами. Словно люди для поглощения пищи пользовались какими-то сверхъестественными способностями, как вулканцы – касательные телепаты из фильма «Стар трек», которые с помощью прикосновений к особым точкам на лице устанавливали контакт своего разума с чужим.

– Ну, и как тебе понравилось кино, Дюймовочка? – спросил Трой у Элен, многозначительно глядя на нее из-под опущенных ресниц.

Господи, да он ей уже и прозвище придумал. Мне жалко Керсти.

Я забеспокоилась, уж не ревную ли я. Чертовски не хотелось. Я делала успехи в эмоциональном плане, так что жаль было бы потерять выигранные позиции. Поэтому я хорошенько прошерстила свои ощущения и нашла только легкий интерес, а что же будет дальше? Возможно, мне стоило оградить Элен, но уверена, она сможет о себе позаботиться. Я решила, что это Трою нужно быть начеку.

Гордость от того, что я отлично справляюсь со своими эмоциями, слегка пошатнулась, когда я увидела, что матушка увлеченно беседует ни с кем-нибудь, а с Шэем Делани. Она быстро завладела его вниманием. И вот он уже склонил свою пепельную голову, чтобы ее рот был на уровне его уха, а его темные глаза, не отрываясь, глядят на маму. Почему-то меня охватило странное желание – захотелось рассмеяться.

Он словно почувствовал мой взгляд, внезапно поднял глаза и пристально посмотрел на меня. Его взгляд пробрал меня до самого нутра. Мама вытянула шею, проверить, на кого это Шэй вылупился, и увидела меня. Она поманила меня присоединиться к ним, и я, разумеется, пошла. Что мной руководило? Покорность? Вежливость? Любопытство? Кто знает. Я осознала, что уже стою рядом с ним. Высокий, непричесанный, улыбающийся и очаровательный. Душка Шэй Делани.

– Посмотри, кого я обнаружила! – кокетливо сказала моя матушка. Она была в полном восторге. – Мы вспоминали старые добрые времена. Кажется, только вчера Шэй сидел у нас на кухне и ел… что ты ел, Шэй?

– Пирожки с ягодами! – хором воскликнули они.

– Ты был единственным, кто их ел. Мои даже не притрагивались.

– Не понимаю, почему. – Глаза Шэя заблестели. – Пирожки были восхитительные.

Он говорил бы то же самое, если бы по возвращении домой лег и умер от отравления. Шэй всегда был таким. Он сыпал комплиментами направо и налево, чтобы все радовались, какие они молодцы. Но только не я. Мой взгляд задержался на его золотисто-пепельных волосах. Я еле сдержала вздох.

– Ты ведь женат? – поинтересовалась мама.

– Да, уже шесть лет. На девушке по имени Донна Хиггинс.

– Это те Хиггинсы, которые живут на Рокуэлл-парк?

– Нет, они с Йорк-роуд.

– Малаки Хиггинс или Бернард Хиггинс?

– Ни тот, ни другой, хотя у нее действительно есть дядя по имени Бернард.

Они слегка отвлеклись, пытаясь точно установить, к какой же ветви семейства Хиггинс принадлежит жена Шэя, а потом мама снова заговорила.

– А брак Маргарет распался, но я-то знаю, такое случается. В наши дни ты никто, если была замужем только раз. Надо соответствовать духу времени, правильно? Зачем вообще нужна процедура развода, если ею не пользоваться? Как говорится, или используй, или потеряешь!