Так что вся европейская культура в ее территориально-политических проявлениях зависела от открытия удобных для обработки железных руд, а не от простых случайностей или психологических качеств царей. А первоначальная Русь появилась на стыке интересов Ромейской (Византийской) и Романской (Римской) империй.

Венгерское графство Печь (Pest), с его дымными печами (домнами), дало и своим жителям прозвание печенегов (печников). Посмотрим теперь, что говорят нам о печниках-печенегах летописные сказания.

Византийский автор Георгий Кедрон, написавший хронику «Синопсис», события в которой доведены до 1057 года, говорит, что в его время «между Балканскими горами, Дунаем и Черным морем, в местности, богатой лесом и пастбищами, жили пихцинаки». Это местоположение точка в точку соответствует современной Болгарии, а если считать за Балканские горы также Татры и Карпаты, то и Венгрии.

П. Голубовский, автор книги «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар», считал возможным, что русские заимствовали имя печенегов от венгров (опять же с запада, а не с востока). Кроме того, он приводит слова Константина Багрянородного (Х век) о том, что «соседями печенегов были мазары и узы». И что интересно, мазары существуют до сих пор почти под тем же названием – это польские крестьяне, мазуры, жители Мазовии, от которых распространился повсюду в XIX веке танец полька-мазурка. Так что и по первоисточникам выходит, что печенеги были совсем не кочевниками в южнорусских степях между Дунаем и Доном, а оседлым населением у Балканских гор.

Н. А. Морозов пишет: «… Вышел на историческую сцену загадочный украинский народ. Греческие авторы называют его биссенами, латины – пацинаками, а русские – печенегами (печниками?) и дают им пространство от Нижнего Дона до Нижнего Дуная, а в следующем IX веке они вместе с хазарами провалились сквозь землю, не оставив ни малейшего следа на ее поверхности. Но никаких катастрофических землетрясений тогда не было, и потому можно думать, что слово печенеги лишь особое название венгерцев и казаков». Казаки здесь упомянуты как часть оседлого населения, составляющая конную армию.

Лишь при таком понимании места печенегов на Земле и приходит в порядок вся географическая неурядица, осмысляется целый ряд иначе совершенно неуместных сообщений вроде того, что в 1078 году эти печенеги вместе с куманами (так до сих пор называют себя восточные венгеры-куманы) осаждают Адрианополь, ныне город Эдирне в Турции. Они могли предпринять это лишь из глубины Балканского полуострова, а отнюдь не из заволжских или южнорусских степей.

Становится понятным и выражение Константина Багрянородного, что в его время к западу от печенегов жили венгерцы, к югу – хазары, а к востоку какие-то «хузы» или «узы», которых П. Голубовский отождествляет с торками, жителями Крыма.

Лишь в качестве давнишних местных жителей прочно установленного государства, сознательных граждан могли эти печники-печенеги в 968 году послать достаточно хорошо вооруженное и организованное войско, чтобы, как рассказывает Ипатьевская летопись, осадить Белгород. Никак не могли быть печенеги кочевниками-скотоводами. Кочующие народы по самому характеру своей жизни бродят отдельными патриархальными группами, неспособны они к общему дисциплинированному действию, требующему экономической централизации, прежде всего налога, который позволил бы содержать войско взрослых холостых людей.

Соединившись вместе в количестве хотя бы нескольких тысяч, кочевники-скотоводы должны были бы соединить друг с другом и десятки тысяч голов скота, принадлежащих разным патриархам. В результате всего этого ближайшая трава была бы быстро съедена (а скорее того – вытоптана), и всей компании пришлось бы вновь рассеяться прежними мелкими группами в разные стороны, чтобы иметь возможность подолее пожить, не перенося своих палаток каждый день на другое место. Кроме того, огромные затруднения (и неминуемые ссоры) вызвало бы непрестанное отделение своего скота из огромного общего стада.

Для скотовода-кочевника понятия «общего» не существует. Как же ему вдруг придет в голову идея объединения? В цивилизованных-то условиях не всегда возможно добиться, чтобы человек поступился личным ради общего! Для простоты понимания этого факта советуем проанализировать практику коллективизации в СССР в 30-е годы ХХ века и ситуацию со сбором налогов в России в конце того же века.

Вот почему следует отбросить саму идею о возможности организованного коллективного действия и победного нашествия на оседлые народы любого широко раскинутого кочующего народа, питающегося от стад.

Первое нападение печенегов на Русь, согласно Ипатьевской летописи, было в 915 году. А последняя отчаянная битва русских с ними произошла в 1034 году. Печенеги были разбиты наголову: «тако погибоша, а ярок (остаток) их пробегоша (пропал) и до сего дня» – до какого «сего дня»? – не очевидно ли, что это записано задним числом? Но вот после 32 лет отсутствия на исторической сцене они неожиданно являются снова, на Дону, в 1116 году:

«В се же лето (1116) бишася Половцы с Торкы и с Печенеги у Дона, и секошася два дня и две нощи, и придоша в Русь к Володимиру Торци и Печенези».

В дальнейшим печенеги появляются всегда вместе с торками:

«Прогна Володимер (в 1121) береньдичи из Руси, а Торци и Печенези сами бежаша… Печенеги и Торки вместе поселились по реке Роси (западному притоку Днепра)».

Но ведь и торки задолго до этих событий, в 1060 году померли все, по словам того же летописца! И тоже неожиданно появились! Как же так? Судя по всему, в это время генуэзские торговцы (половцы), осваивая Крым, совсем подмяли местных крымских жителей, торков, и они, в союзе с печенегами, пытались противостоять колонизаторам. Печенегам, разумеется, не хотелось уступать освоенный ими рынок сбыта товаров. Вот они на Руси и не появлялись, пока нужда не достала.

Под 964 годом в Начальной части всех полных летописей написано про Святослава: «… И так ходил на реку Оку и на Волгу и наткнулся на вятиков (вятичей) и сказал вятикам: «кому даете дань?» Они же ответили: казарам дань даем по шьлягу от орала».

Очень интересная подробность. Оказывается, что вятики, на которых наткнулся в своих разбойничьих набегах киевский князь Святослав, за тысячу лет до нашего времени платили дань хазарам по «шьлягу с сохи». А шьляг уже давно и не без основания отождествляется историками с существующей и до сих пор английской монетой шиллингом. Как попал он из Лондона, да еще в количестве, достаточном для ежегодной дани с каждой сохи, к вятикам в 964 году?

Историки объясняют это так. Эти вятики – не те вятичи, говорят они, что живут на современной реке Вятке, притоке Камы на северо-восточном конце Европейской России, где ныне Кировская область; это какое-то языческое «ответвление» поляков, племя, исчезнувшее с лица земли в XIII веке. Такое объяснение можно было бы принять, если бы не одно «но»: взимание дани в шиллингах на Украине было столь же невозможным, как и на Каме.

Предлагаем другое объяснение: составитель русской летописи «позаимствовал» для нее сообщение из какой-то другой, не русской летописи и приписал его Святославу.

После этих удивительных событий в 967 году Святослав пошел на Дунай на болгар и, одолев их, взял 80 городов по Дунаю и сел там княжить «в Переяславци», «взимая с греков дань».

Историки говорят, что первой столицей Болгарского царства был действительно Преслав (или, по старой орфографии, Пръслав) и лишь в 1186 году она была установлена в Тырнове. Но этот ли город брал Святослав? Полагаем, в русской Начальной летописи под именем Переяславца подразумевается город на восточной стороне Днепра, современный украинский Переяслав, на 80 километров ниже Киева, лежащего на западной стороне Днепра, – хотя и относят историки основание этого Переяслава к 993 году.

И вот откуда это следует. Под 968 годом (в лето 6476), в следующем году после завоевания якобы болгарского Переяславля, читаем: