привел бы к гибели всех прочих присутствующих в зале.

Сказал Хозяин Безумной Рощи:

—  Несомненно,   я   безумен.   Однако   я   предлагаю   вам,   милорд   Армрег,   сравнить   наше

волшебство и определить, имею ли я право говорить так или нет, и если окажется, что нет, то я

принесу вам самые униженные извинения.

Сказал Армрег:

— Я принимаю ваше предложение, ибо оно представляется мне весьма забавным. Поэтому

я приглашаю вас покинуть вместе со мной пределы города, поскольку населенный город — не

самое подходящее место для подобных состязаний.

Они покинули город и пришли в безлюдные горы.

Сказал Армрег:

— Прошу вас, Лорд Мъяонель, начинайте.

Сказал Мъяонель:

— Если позволите, ваше высочество, я бы хотел быть вторым, а не первым.

Тогда   Принц   Каджей   сотворил  заклинание.   И,   подчиняясь  его  заклинанию,   оторвалась

верхняя треть одной из гор и, проплыв некоторое расстояние по воздуху, опустилась в другом

месте.

Сказал Принц Каджей:

— Теперь ваша очередь.

Но Мъяонель пожал плечами и ничего не сделал.

Сказал Армрег:

— Что же вы медлите, милорд Мъяонель?

Ответил Мъяонель, усмехнувшись:

—  Для чего предпринимать усилия, меняя что-то в мире, если вы не видите его таким,

какой он есть? Но посмотрите, каков он.

И тогда заметил Принц Каджей, что происходит нечто странное с миром, который окружал

его.   Взглянул   он   вокруг   и   содрогнулся.   Ибо   небо   стекало   на   землю,   сверкая   разноцветными

красками, и облака спаривались, извиваясь в экстазе, и у гор появились многочисленные ноги, и

вся земля стала фарфоровым блюдом, по которому скользили горы, силясь выбраться за ее край, и

оступались, ибо чересчур гладким была поверхность этого блюда. И хотел Принц Каджей что-то

сказать   Мъяонелю,   но   его   слова   ожили   и   изменились,   и   сами   стали   что-то   говорить   Принцу

Каджей. Воззвал он к своему волшебству и хотел применить его против Мъяонеля, но волшебство

рассыпалось в руках его. И тогда Принц Каджей упал на одно колено и закрыл глаза руками, ибо

не мог смотреть на мир, в который вверг его Мъяонель, а этот мир будто сдавливал и крошил его

разум.   Затем   он   почувствовал,   как   кто-то   отнимает   от   лица   его   руки.   И   увидел   Армрег,   что

находится он в своем собственном дворце, и за одним столом с ним сидят Мъяонель, Рола и

Мирэн.

Сказал Армрег:

— Что за наваждение вы напустили на мой разум?

Сказал Мъяонель:

—  Не знаю, можно ли назвать это наваждением. Ибо одни философы утверждают, что

видимый мир — реален, а другие говорят, что нет, и я верю тем или другим в зависимости от

обстоятельств. А раз так — нет у меня ответа на ваш вопрос, милорд Армрег.

Сказал Принц Каджей:

— Вижу я, что вы настолько углубились в магию иллюзий, что перестали даже сами для

себя различать иллюзию и реальность. Но можете ли вы управлять чем-то настоящим, реальным?

Спросил Мъяонель:

— Что вы называете реальным?

Сказал Армрег:

— Скала, которую я поднял посредством волшебства — реальна.

Удивился Мъяонель и сказал:

— Разве вы поднимали какую-нибудь скалу, милорд?

Вознегодовали тогда вельможи и сказали Принцу Каджей:

—  Позволь нам немедленно убить его, господин, ибо он издевается над тобой. Все мы

видели, как ты посредством своего искусства отделил от горы ее треть и перенес в другое место.

Воистину, господин, ты — могущественный волшебник, и велика твоя Сила!

Недоуменно сказал Мъяонель, обращаясь к Роле:

— Поистине, весьма странные видения посещают иногда этих каджей!

Но   молчала   Рола,   ибо   она   была   с   ними,   когда   они   выезжали   за   город,   и   наблюдала

действие волшебства Армрега.

И, видя это, усмехнулся Принц Каджей, и сказал, подойдя к окну:

—  Выгляни в окно, безумец. Или ты будешь отрицать то, что узрит всякий, у кого есть

глаза?

Сказал Мъяонель Принцу Каджей:

— Не указывайте мне на горы, милорд, но лучше взгляните на них сами.

Посмотрел на горы Принц Каджей, и увидел, что все они целы, и что та гора, которую он

рассек, выглядит так же, как и раньше. И долго молчал Принц Каджей, глядя на эту гору.

Сказал он затем Мъяонелю:

— Велико твое искусство. Я же приношу извинения за то, что смеялся над тобой и называл

тебя  безумцем.  Но если твоя  Сила столь велика, что не  только стихии, но и сама реальность

повинуется тебе, кто же враги твои? И к чему тебе против них столь слабый союзник, как я?

Сказал Мъяонель:

—  Ваше  высочество,  вы не слабы,  но только лишь неопытны. В творении волшебства

Искусство остается пока для вас большим подспорьем, чем сама Сила. Медленно возрастает в вас

Сила, но это отнюдь не означает, что вы слабы. Хотя среди моих врагов есть и такие, чья Сила

равна моей, много и других, менее искусных и сильных, а я не смогу сражаться одновременно со

всеми.

Сказал Принц Каджей:

— Но какая мне выгода следовать за тобой и участвовать в этой войне, где сам я буду —

одним из младших?

Сказал Мъяонель:

—  Если вы ответите «нет», я уйду. Однако если бы ко мне пришел кто-нибудь, более

искушенный   в   Путях   Силы,   чем   я   сам,   и   предложил   бы   мне   нечто   подобное,   с   величайшей

радостью согласился бы я заключить с ним союз для того, чтобы воспользоваться чужим опытом и

побольше узнать о Путях Могущества.

Сказал тогда Принц Каджей:

—  Отвечаю   тебе:   да.   Я   готов   стать   твоим   союзником,   признав   на   время   войны   твое

главенство, и окажу тебе любую посильную помощь.

Сказал Мъяонель:

—  Благодарю.   Уже   сейчас   потребуется   мне   помощь   в  свершении   некоего   волшебства.

Слышал я, что каджи часто совершают набеги на другие племена и народы и уводят в рабство

людей, гоблинов и даже альвов.

Сказал Принц Каджей:

— Случается и такое.

— Мне потребуется пленник.

— У нас много рабов. Бери любого, какого пожелаешь.

—  Мне не нужен тот, кто уже назван рабом. Прикажи своим слугам, чтобы был послан

отряд в какую-нибудь землю, и взял там пленника. Мне безразлично, к какому племени он будет

принадлежать. Единственное мое условие таково: пленник должен быть младенцем, не умеющим

еще говорить.

Подивился Армрег такому условию, но все ж отдал своим слугам приказ взять какого-

нибудь   пленника.   И   Мъяонель   с   Мирэном   гостили   в   Каджети   несколько   дней,   прежде   чем

вернулись слуги с младенцем. А что до Ролы, то она удалилась обратно в Башню Луча.

Сказал Мъяонель Армрегу:

— Есть ли в твоем дворце комната для совершения колдовских церемоний?

И когда пришли они в эту комнату, взял Мъяонель шкатулку и положил на алтарь, а рядом

положил   ребенка.   Осмотрел   он   различные   ножи,   имевшиеся   в   комнате,   и,   выбрав   из   них

подходящий,   поднял младенца  и,  ударив его  ножом,  убил его.  И  пролил на  алтарь  несколько

капель его крови.

Сказал Армрег:

—  Многое мне известно о кровавых церемониях и разных видах жертвоприношений. Не

очень-то много волшебной силы можно получить таким образом, хотя некоторые полагают иначе.

Но даже и эту силу ты не стал собирать. Вижу я, что она свободно испаряется во вне вместе с

жизнью младенца. В чем же заключается смысл этого обряда?

Сказал Мъяонель:

— Я обращаюсь не к наполнению и не к форме, но к сути вещей. И не мешай мне, потому

что обряд еще не закончен.

Сказал он затем Повелителю Порчи:

— А что до тебя — то от тебя мне потребуется поцелуй.

Усмехнулся Принц Каджей, думая, что это шутка, но не увидел улыбки на лице Мирэна.

Повелитель Порчи прикоснулся рукой к своим губам, а затем протянул руку к Мъяонелю, будто