сильнейшая, и я со всем тщанием приготовлюсь к поединку с тобой.

Сказала ему Нинель, горько усмехнувшись:

— Что ж, нападай. Тебя удивит, с какой легкостью ты убьешь меня. Ты походя уничтожил

моего спутника, защищавшего меня, а я вряд ли смогу оказать тебе какое-либо сопротивление.

Сказал Клинок:

— Да, я могу отнять твою жизнь и сломать твою волю. Я даже могу сделать так, чтобы ты

никогда не рождалась. Я могу изменить твои чувства так, что сам Казориус, Повелитель Сердец,

увидев это, пожелал бы стать моим учеником. Но ничего из этого мне не нужно.

Спросила Нинель:

—  Что  же  тебе  нужно?  Для  чего  ты  преследуешь  меня?  Разве  тебе  мало  того,  что  ты

сделал, чудовище?

— Что мне нужно? — Переспросил Клинок. — Трудно ответить. Я — мощь, не знающая

равных. Я постиг все. Я почти всемогущ. Все, что я поглотил, стало частью меня, а поглотил я все

сущее, вкусив и от плодов древа времени, и от корней его. Но есть маленькая загадка, которую я

так и не смог решить — а ты, я надеюсь, мне ее решить поможешь.

— О чем ты говоришь?

— О том, что ты называешь «любовью».

— Ты никогда не узнаешь, что это, — с презрением бросила девушка.

Сказал ей Клинок:

—  Ошибаешься. Я знаю, что это. Знаю намного лучше тебя. Знаю — но все же не могу

понять. Я созерцал десять тысяч миров в течении десяти тысяч лет. Я видел разные виды любви. Я

видел, как запахи проникают в ноздри мужчины и женщины, как следят их глаза за друг другом,

как происходят различные химические превращения в их телах. Так рождается желание. Я видел

влюбленность и страсть, видел, как меняются эфирные тела мужчины и женщины, приникая друг

к   другу.   Видел   я   и   притяжение   разумов,   наблюдал   и  взаимное   уважение,   и   привязанность,   и

терпение, рождающееся после долгих лет совместной жизни. Видел я и многое другое. Все это

довольно примитивно и легко поддается расчету. «Высокие чувства» не более таинственны, чем

телесное влечение — все отличие состоит в том, что во втором случае изменяются определенные

вещества в телесном мире, а в первом — происходят схожие превращения в мире более тонком.

Умеющий видеть легко  поймет,  как   это происходит.   Я  знаю о  любви все.   Стоит  мне  оказать

определенное воздействие на некоторые участки твоего тела, или твоего разума, или твоей души

— и ты станешь такой, какой я захочу и будешь испытывать те чувства, которые я пожелаю. Я

знаю все — и все-таки есть одна вещь, которую я не могу понять.

— Какую? — Спросила Нинель.

— Если я знаю все это, то и Каэрдин должен был знать, — ответил Клинок. — А раз так,

почему же он не сумел уберечься от тебя? Ведь если все, что вы называете любовью — лишь

определенные изменения в плоти, душе и сознании, как ты могла пленить Каэрдина? Что стоило

ему создать соответствующую колдовскую преграду — как поступил один из твоих создателей,

Эмерхад? А если он хотел испытать некоторые приятные ощущения, которые дает влюбленность,

почему Каэрдин не выдавил из себя этот гной, когда стало ясно, что эти же самые ощущения

подталкивают его к саморазрушению? Вот что мне непостижимо.

Сказала Нинель:

— Ты разделил целое на части, исследовал каждую часть и теперь удивляешься, куда же

исчезла   жизнь,   прежде   соединявшая   части.   Да   ведь   эту   самую   жизнь   ты   уничтожил,   когда

разделял   целое!   В   том,   что   мы   зовем   любовью,   соединяется   не   только   желание,   страсть,

влюбленность и привязанность. Кроме того есть еще и  стремление любить — то, что собирает все

наши   чувства,   соединяет   их,   усиливает,   развивает   и   направляет   их   дальше.   Есть   не   только

данность, не только то, что присутствует, что  дано нам, но и то, к чему мы стремимся, то, что мы

выбрали   для   себя   и   что   желаем   осуществить.   Будь   иначе,   мы   были   бы   лишь   механическими

существами, с которыми что-то происходит; в любви же было бы не больше ценности, чем в росте

ногтей и волос. Это стремление не всегда сознательно, но…

—  Все   это,   —  перебил   ее   Клинок.   —   Я   и  без   тебя   знаю.   Я   знаю   еще   тысячу   других

объяснений. Все они бессмысленны. Я легко читаю твои мысли и вижу, что ты говоришь именно

то, что думаешь, и не лжешь мне. Из этого я заключаю, что ты и сама не понимаешь природы

оружия,   которым   уничтожила   Повелителя   Затмений.   А   раз   так,   мне   придется   приступить   к

изучению этого оружия другим способом.

Спросила его Нинель:

— Что ты хочешь сделать?

Сказал Клинок:

—  Мне известно, при каких условиях это оружие стало действовать, а раз оно слепо, то

должно сработать еще раз. Я воссоздам эти условия. Первое условие — ты; и ты сейчас стоишь

передо мной. Второе условие — Каэрдин. Как видишь, мой облик уже соответствует его облику,

мое колдовское могущество также ничем не отличается от того, коим обладал Каэрдин. Теперь я

буду постепенно изменять свою сущность так, чтобы она во всем совпала с сущностью Каэрдина,

я буду менять свое мышление, и чувства, и некоторые аспекты волшебства таким образом, чтобы

совпадение стало совершенным. Ведь Каэрдин пребывает во мне, как и все древо времени, а я

могу стать всем, что пребывает во мне. Я буду внимательно следить за тобой, ведь в какой-то

момент моего превращения незримое оружие обязательно должно будет покинуть ножны твоей

души   и   обратиться   ко   мне.   Тогда   я   пойму   природу   этого   оружия,   захвачу   его   и   достигну

желаемого.

Сказала Нинель:

— Ты никогда не сможешь сделать этого. Ты просто не сможешь в точности стать им.

— Почему ты так думаешь?

Сказала Нинель:

— У Каэрдина была честь.

— Я сделаю себе ее точное подобие.

— А как же стремление, о котором я говорила тебе? Недостаточно просто испытывать те

или иные эмоции. Тебе придется еще и своей волей стремиться к этому, как стремился Каэрдин.

Тебе это не по силам, ведь твоя воля — это голод и разрушение.

Сказал ей Клинок, усмехнувшись:

—  Не  беспокойся за меня. Я сумею выполнить то, что хочу. Я вижу, что ты боишься

удачного   перевоплощения,   ведь   если   оно   произойдет,   ты   потеряешь   над   собой   контроль   и

кинешься в мои объятья. Ты правильно боишься. Ибо хотя ты утверждаешь, что любовь измерить

нельзя, в глубине души, однако, ты знаешь, что прав я, утверждающий, что можно.

И еще сказал он:

— Привлекает меня в этом опыте и кое-что другое. Видишь ли, Нинель, я убил Каэрдина

тогда, когда он был слаб и ничтожен, и это немного отравляет мое торжество. Но Повелителя

Затмений нельзя уже воскресить, чтобы испытать наши силы на равных. Некогда, на заре времен,

так уже было, и тогда он подчинил меня своей воле. Как же мне теперь превзойти его, когда он

уже мертв? Я вижу только один способ. Я одержу победу там, где он потерпел поражение. Он не

успел или не смог воспротивиться действию твоего незримого оружия. Я буду наготове. Я смогу и

успею.

И вот, начал он изменение. Изменение же это было невидимо для глаз Нинель, и она с

затаенным ужасом ждала, что последует дальше. Но вот увидела она, что глаза врага ее внезапно

остекленели и рот исказила судорога, и пальцы рук искривились и стали похожи на крючья. Что-

то пошло не так, как рассчитывал Клинок. По всему его телу прошла сильная дрожь. Он откинул

голову   и   полуоткрыл   рот.   Тело   его   стало   судорожно   содрогаться,   как   в   припадке   эпилепсии,

крылья беспорядочно били воздух и раскалывали камни. Он упал на землю. Мучительный вой

вырвался из его глотки — отчаяние и страшнейшее страдание заключались в нем. Казалось, он