Целое для народа дроу. Некоторые из ваших поверили мне и приняли мое приглашение. Но моя

попытка провалилась. Не знаю, достало ли бы моего магического искусства для подобной работы,

так как работу эту завершить мне не дали. Уничтожив меня, мои враги уничтожили и Рощу, и

всех, кто населял ее. Но я солгал бы, сказав, что на этом пути не добился совершенно никаких

результатов. Кое-чего я все-таки достиг — хотя и не совсем того, чего желал достичь в самом

начале.   Определенным   образом   я   соединил   духовную   сущность   ваших   родичей   с   одним   из

аспектов своей Силы…

— Ты изменил их? — Быстро спросил Кемерлин. В глазах Яскайлега был не гнев — только

леденящий холод.

— Нет, — качнул головой Мъяонель, — я не менял их волю. Ты ошибаешься, о Кемерлин-

Отступник,  подозревая  меня  в  каких-то  нечестных  намерениях.   То,   что  я  делал,  я  делал с   их

согласия — а далеко не все из пришедших со мной дали на это согласие. Но судьба согласившихся

стала иной, чем у прочих. В определенном смысле, моя Сила стала их посмертными чертогами.

Так же можно сказать, что они и сейчас — во мне.

— Незавидная участь, — молвил Яскайлег.

—  Ты   предпочитаешь   после   гибели   тела   умереть   второй   смертью?   —   Спросил   его

Мъяонель. Дроу презрительно усмехнулся, но не ответил, а Мъяонель продолжал:

—  Их можно извлечь. Для этого я и пригласил вас сюда. Эта процедура болезненна и

неприятна для меня, но она возможна, и мне требуются два опытных мастера заклинаний, чтобы

уловить   эти   души   и   удерживать   их   внутри   волшебных   коконов   в   то   время,   пока   я   буду

выворачивать свое естество наизнанку.

—  Почему   же   ты   сам   не   можешь   провести   ритуал   Воскрешения?   —   Спросил   тогда

Кемерлин-Отступник.

—  Они слишком глубоко во мне, — объяснил Мъяонель, — ведь Рощу сожгли в одно

время с ними, и тогда же убили и меня самого. Мы сплелись слишком тесно, пребывая в том

неописуемом состоянии, в каком существует Сила сама в себе, без всяких внешних проявлений и

атрибутов. Поэтому все мое внимание, вся воля уйдет на то, чтобы достигнуть этих областей

Силы, и, вместе с тем — самому не раствориться в этих областях.

Сказал Яскайлег:

— Мы ничем тебе не сможем помочь, если ты не оградишь нас от воздействия Рощи. Если

ты не заметил — сейчас все наше Искусство поглощено сражением с нею.

Сказал Мъяонель:

— Когда я откроюсь Силе целиком, то никого не смогу защитить от нее. Кроме того, чтобы

совершить   действо,   о   котором   мы   говорим,   вам   также   придется   открыться   Силе.   Мне   нечем

убедить   вас,   что   это   не   обман   и   что   я   не   собираюсь   искажать   вашу   волю   —   нечем,   кроме

собственного слова.

Некоторое время дроу молчали. Затем Кемерлин сказал:

— Я верю тебе.

Яскайлег сказал:

— Я верю тебе.

— Но существует еще одно обстоятельство, — заметил Отступник. — Если наши родичи

слились с твоей Силой и вы сплелись в единое целое... Не воскресим ли мы безумцев?

— Об этом не стоит беспокоиться, — сказал Мъяонель. — Хотя они растворены во мне и

не являются сейчас чем-то, что может сказать о себе «Это — я», процесс, в ходе которого их

личности распались на составляющие элементы, а те, в свою очередь, растворились в моей Силе

— этот процесс можно повернуть вспять. Гораздо большая опасность угрожала их душам, когда

они в первый раз причащались к Силе. Тогда была опасность, что разум их может быть надломлен

этим   причащением.   Но   они   сохранили   рассудок,   и   не   безумие   стало   править   ими,   а   они   —

безумием, так же как и я правлю своей Силой, а не Сила — мной. Нет, об этой части воскрешения

не стоит беспокоиться.

Сказал Кемерлин:

—  Значит,   и   нам   грозит   та   же   опасность?   Какова   вероятность   того,   что   мы   лишимся

рассудка?

—  Не   знаю,   —   пожал   плечами   Мъяонель,   —   будь   вы   людьми,   я   бы   сказал,   что   эта

вероятность велика.  Будь  вы  ванами,  я бы сказал,  что  вам  ничего  не  грозит,  потому  что ван,

принимая форму пламени, совершенно становиться пламенем, и начинает чувствовать мир так,

как чувствует пламя, а принимая форму птицы, начинает воспринимать мир так, как воспринимает

его птица — но никогда во времена расцвета нашей расы не было так, чтобы форма поглощала

нас, и мы забывали, кто мы такие на самом деле. Но вы — дроу, и я не знаю, что вам ответить.

Могу сказать лишь, что из тех шестерых, которых я подверг соединению, ни один не сошел с ума.

— Ну что же, — промолвили Кемерлин и Яскайлег, — мы готовы.

— Откройте мне свою сущность и дайте мне свои руки, — сказал им Мъяонель.

Они   сделали,   как   он   просил.   Сжав   их   ладони,   призвал   Мъяонель   Силу.   Великим

торжеством наполнилась тогда Роща, неистовым стал ее танец, и если прежде ее деревья были —

как   языки   пламени,   то   теперь   стали  —   как   пожар.   Прибывала   Сила,   пульсируя,   изливаясь   из

Царства Бреда — в Сущее. Безумие подступило к Яскайлегу и Кемерлину и вошло в них, а они не

противились   ему   больше   посредством   Искусства.   Умертвив   все   чувства,   погрузив   разум   в

молчание, принимали дроу происходившее с ними так, как следует принимать смерть. А ведь то,

что входило в них, хотя и не несло гибель телам, было смертью страшнейшей — смертью их душ.

Ведь чтобы ожить, им следовало переродиться, а чтобы иметь возможность переродиться, прежде

им требовалось умереть.

Когда безумие поглотило их без остатка, тогда внутреннее их существо по воле Мъяонеля

стало собираться обратно. В те мгновения обладал Мъяонель над ними полной властью, и если бы

желал, мог бы изменить их, как хотел: мог сделать Яскайлега и Кемерлина демонами или своими

рабами, или внушить им преданность к себе, или хотя бы избавить Яскайлега от той нелюбви,

которую,   как   знал   Мъяонель,   Яскайлег   питает   к   нему.   Но   ничего   из   этого   не   сделал   Хозяин

Безумной Рощи. Он любил народ дроу таким, каким был этот народ, и чтил их свободу и гордость,

и не желал властвовать над ними.

Вот,   выделились   из   потоков   Силы   элементы   душ   и   собрались   в   единое   целое.   Тогда

увидели Яскайлег и Кемерлин, что стоят они, как и прежде, на вершине холма в центре Безумной

Рощи. Но хотя и теперь никак не защищал их Мъяонель от своей Силы, более не нуждались они

ни   в   какой   защите.   Хотя   они   остались   самими   собой,   Сила   уже   не   стремилась   изменить   их,

поскольку они и без того были ее порождениями и заключали тень ее — в себе.

Сказал Мъяонель:

—  Хотя   ваш   дух   и   остался   прежним,   ваши   способности   к   волшебству   приобрели

некоторые новые свойства. Теперь вы сумеете выполнить то, о чем мы говорили раньше.

Еще   долгое   время   провели   они   на   этом   холме.   Мъяонель,   который,   когда   творил

волшебство, словно открывал некие врата внутри себя, в тот час распахнул их настежь. И дроу

Яскайлег   и   дроу   Кемерлин   удерживали   его   дух,   не   давая   ему   сгинуть   в   Царстве   Безумия,   и

посредством   заклинаний   и   магических   фигур   собирали   элементы   душ   своих   родичей,

растворившихся в Силе Мъяонеля. Тяжела и кропотлива была эта работа, но, воистину, велико

волшебное искусство народа дроу! Наконец, закончили они пряжу заклятий и соткали из тонких

нитей шесть душ, составили из бесчисленных элементов шесть сущностей. Заключив те души в

особые пентакли, сколь могли, уменьшили они поток Силы, изливавшийся во вне из врат, коими

стал Обладающий, Лорд Мъяонель. Немногое смогли Яскайлег и Кемерлин, но и того, что удалось