Алан подъехал к мотелю.

– Я высажу вас здесь, – сказал он.

– Ты даже не зайдешь?

– Нет.

– Я увижу тебя завтра?

– Не знаю. Мне нужно написать отчет в Вашингтон.

– Тогда, полагаю, мы видимся в последний раз, если… если только ты не придешь как-нибудь.

Алан не отвечал.

– Прощаемся?

– Я думаю, да.

Она медленно и осторожно, чтобы не разбудить Рози, наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Спасибо за Рози… Я люблю тебя, Алан.

Сидя в машине, он издали наблюдал за тем, как Ева с дочкой садились в автобус. Он не уехал сразу же после ареста Чарли, как собирался вначале. Однако он перебрался в мотель на другом конце города. Ева спросила его тогда, не Рози ли стоит между ними, и он ответил, что нет. Он лгал. И не потому, что девочка была дочерью другого человека, а просто из-за того, что она была. Воспоминания о собственных детских страданиях жили в его мозгу вместе со страхом, что он способен пойти по стопам родителей. Вдруг он уступит чувствам, которые испытывал к Еве, а потом заставит девочку страдать? Невозможно, чтобы другой ребенок прошел через ад, который выпал на его долю.

Когда автобус исчез вдали, Алан тронул свою машину.

Неделю спустя он стоял перед чужим домом, поднимая руку к кнопке звонка. Дверь открылась, и Алан оказался лицом к лицу с человеком, которого не хотел бы больше встречать.

– Вы сказали, что я могу прийти, если захочу поговорить. Так вот, у меня много вопросов и мне нужны ответы.

Преподобный Сирил внимательно посмотрел на него, а потом гостеприимно распахнул дверь.

Ева подложила еще одно полено в камин и села, глядя на огонь. Прошло только два часа, как она отвела Рози в гости, и уже скучала по ней. После возвращения они не расставались и, если бы не Паула, лучшая подруга Евы, то они и сейчас были бы вместе. Но нет, подруга права, Рози нужно общество других детей… Вздохнув, Ева встала и пошла на кухню, чтобы приготовить напиток из растертых с сахаром желтков с ромом. Вечер был свободен. Она могла спокойно заворачивать рождественские подарки и отдыхать.

До Рождества осталось всего три дня, и Рози начала беспокоиться, почему под елкой нет подарков. У всех, кого она знала, там уже лежало немало пакетов.

Возвращаясь в комнату со стаканом, Ева бросила взгляд на груду подарков, которые она положила возле кушетки, чтобы красиво упаковать их. Сверху лежал мужской свитер. Очень красивый и теплый… Где он? Где Алан Стоун проводит Рождество?

Конечно, глупо покупать подарок человеку, которого наверняка не увидишь, но она не могла устоять. Свитер так бы подошел Алану…

Раздался телефонный звонок – это была Паула.

– Ты не скучаешь одна?

– Нет, все в порядке.

– Рози просила позвонить тебе и передать привет и любовь, мы все любим тебя.

Положив трубку, Ева взяла со стола стакан и маленькими глотками начала пить густой напиток. Потом посмотрела на портрет своих родителей. Они любили бы Рози, и она их тоже, подумалось ей печально.

Вздохнув, она включила телевизор и понемногу отвлеклась от своих переживаний.

Было восемь часов вечера, когда Ева выключила телевизор и снова посмотрела на свитер. Взяв его в руки, она уткнулась в мягкую шерсть лицом. Шесть недель! Она не видела его шесть недель! Почему у нее не получается забыть его так же легко, как он, очевидно, забыл ее?

Алан медленно проезжал мимо дома, глядя на рождественские огни. Проезжал уже в четвертый раз. Не хватает, чтобы кто-нибудь его заметил, позвонил в полицию, и его задержали бы как подозрительную личность, готовящую ограбление.

Наконец он решился. Несомненно, Ева дома. Нельзя уехать, не дав ей знать, что он был здесь.

У двери Алан помедлил в нерешительности и опустил руку, не прикоснувшись к звонку: а если она его не хочет видеть? Шесть недель назад он сбежал, обещая себе забыть о ней. И он очень старался. А теперь стоит перед дверью ее дома.

Ева преследовала его во сне и наяву. Она назвала его трусом? Он и есть самый настоящий трус.

Его рука сама поднялась к звонку, и Алан закрыл глаза, услышав его звук внутри дома. Вдруг дверь распахнулась…

Алан не отрываясь смотрел на лицо, которое мерещилось ему повсюду последние шесть недель, и не мог разлепить пересохшие губы.

Ева тоже молчала. Хотела что-то сказать, но и ее язык прилип к гортани. Хотела броситься к нему, но ноги словно налились свинцом…

Алан первым обрел дар речи.

– Можно войти?

Ева молча отступила в сторону, пропуская Алана в холл, затем закрыла за ним дверь. Так же безмолвно повела его в гостиную.

– Садись…

– Спасибо, я постою. – Алан подошел к камину и наклонился, чтобы согреть руки. – У тебя здесь так приятно, уютно…

– Да. Мы с Рози любим огонь по вечерам, когда читаем или смотрим телевизор.

– Она уже спит?

– Нет, она у друзей.

– О! Так она здорова? Все в порядке после случившегося?

– Все прошло и забылось. Чарли хорошо обращался с ней. Она только жалела, что нет ни меня, ни ее друзей, немного скучала, но так ничего и не поняла.

Ева стояла возле дивана. Очевидно, ждала, чтобы он сказал то, из-за чего пришел, а потом навсегда покинул бы ее дом.

Все шесть недель она пыталась его забыть. Но ей так и не удалось это сделать. И именно сейчас, когда она приняла окончательное решение похоронить память о нем, когда перестала вскакивать при каждом звонке телефона и мчаться к двери, не чуя под собой ног, он вдруг неожиданно явился. В какой-то момент ей показалось: он здесь потому, что любит ее. Но она тут же отбросила эту мысль. Меньше всего Алан напоминал влюбленного. Держался спокойно, хладнокровно, как чужой человек. Может быть, так у них принято, в ФБР, – наносить визиты людям, которым они когда-то помогли?

– Я рад.

– Прости? – смущенно шепнула Ева. Она потеряла нить их разговора, размышляя о своем.

Алан глотнул и объяснил:

– Я рад, что Рози не пострадала.

– О да. Спасибо.

В комнате было тепло. Он расстегнул куртку, думая о том, как направить разговор на ту тему, из-за которой пришел.

– Суд над твоим бывшем мужем состоится в начале года?

– Да. – Ева отвела взгляд. Как она и предполагала, это официальный визит.

Взглянув на свой стакан, она спросила:

– Выпьешь? – Ей хотелось выйти ненадолго.

– Нет, спасибо, не беспокойся.

– Это не беспокойство. Я только что сама пила.

– В таком случае… я с удовольствием составлю тебе компанию.

Ева направилась к кухне, испытывая облегчение.

– Можно, я положу это здесь? – спросил Алан, снимая куртку и кладя ее на стул.

– Да, конечно. Хочешь, я повешу ее в стенной шкаф в холле?

– Нет, ничего. Я ненадолго.

Ева вышла из комнаты. Он посмотрел на елку. Она была украшена красными и зелеными бантами. В звезде на вершине дерева горел огонек.

Ева вернулась, неся в руках два стакана с густым напитком.

– Ну вот, надеюсь, тебе понравится. Этот рецепт знала моя мать, а до нее – ее мать. Это мой любимый праздничный напиток. Я делаю его каждый год.

– Как поживаешь? – спросил Алан. Ему нужно было многое сказать ей, но он не знал, как начать.

– Хорошо, – сказала Ева.

Но тут один стакан выскользнул у нее из рук и разбился на стекле, покрывавшем стол. Алан подбежал к ней.

– Ты не порезалась? – Схватив ее руку, он начал внимательно осматривать каждый палец.

Ева вырвала руку.

– Почему ты пришел, Алан? После того как так долго не давал о себе знать? Чего ты хочешь от меня?

Но Алан вдруг увидел свитер на груде подарков. Взяв его, он ощутил под пальцами пушистую мягкость шерсти.

– В твоей жизни кто-то есть? – спросил он, глядя на свитер.

– Нет… да… нет.

Отбросив свитер, Алан схватил ее за плечи.

– Так да или нет? – с напором спросил он.