Эта проблема показалась мне весьма занимательной в тот теплый весенний день. Относится ли моя подруга одинаково ровно к обеим любимым дочерям? И вообще, воспринимает ли их свару всерьез? И если поддерживает, то которую? И почему? Потом я задумалась о Тосе. Она в единственном числе, и я всегда на ее стороне, хотя иногда этого не показываю. А вот если бы у меня было две дочки? Как, к примеру, нас — у этого забора?

Кому я дала бы черенки, которые вот-вот превратятся в прекрасные кусты?

Ах, нашей соседке следовало бы подумать и обо мне. Хотя как знать, саженцы могли и не приняться, потому что они были уже большими, да и вообще, возможно, не так уж хороши.

Но что же сделала Уля? Она просто вошла в комнату, где сцепились ее дочери и каждая звала маму на помощь. Произнесла там единственную фразу:

— Я прошу сию же минуту перестать бить моего ребенка!

И спокойно отправилась готовить чай.

Саженцы утратили для меня всякую ценность. А вот Уля в тот весенний день показала мне, в чем состоит мудрость матери. Спокойствие. Терпение. И — любовь. Ей не надо было принимать ничью сторону. Она была на стороне обеих своих дочерей. Я смотрела на подругу с восхищением.

Уля нагнулась за прутиками и сказала соседке:

— Я так тебе благодарна, они станут очень красивыми! А Исе действительно нечего надеть. Завтра с ней съездим и что-нибудь купим. Как чудесно они будут цвести!

Соседка добавила:

— Я так и подумала, что если вы посадите по одному саженцу, каждая со своей стороны, то и собаки не потопчут, и кусты будут красиво переплетаться.

Можете себе представить мои чувства. Ведь я давно не маленькая завистливая девочка! Порой мне даже кажется, что у меня хороший характер. А тут — такой прокол! Маленький штришок к моему характеру. Иногда мне хочется стать Улей! Потому что для нее самой важной старшей дочерью является старшая дочь, а самой важной младшей дочерью — младшая.

Тося вытащила из носа серьгу, потому что в дырочку забивалась грязь. Ко всему прочему она разлюбила своего парня. Надеюсь, что у нее не будет осложнений при насморке.

Послезавтра должен вернуться Ирек.

Голубой не писал.

Почему мужчины такие обидчивые?

Ирек не позвонил. Я звонила ему на сотовый — отключен. Не понимаю, что произошло. Не знаю, что случилось, не знаю, что случилось, что случилось… Я предчувствовала, что будет именно так. Подозревала. У меня все время было такое чувство. Все было слишком прекрасно, слишком. Не знаю, что делать. Я не нахожу себе места. Почему это несносное солнце светит, хотя он не звонит! Лучше бы лил дождь.

Я наведалась в редакцию. Получила очередное послание от Голубого.

Дорогая пани Юдита!

Я попытался откликнуться на Ваше предложение, высказанное более чем ясно: “Если могу Вам помочь в Ваших домашних делах”, — и вот тебе на, я Вам пишу, а Вы отвечаете сухо, будто совсем незнакомому. А может быть, все-таки чуточку эмпатии? Если этот термин вызывает трудность, напомню, как он объясняется в Словаре иностранных слов, изданном нашим научным издательством: эмпатия — это эмоциональная идентификация с другим лицом, способность сопереживать. Если бы Вы были хоть немного способны к этому, то не оставили бы меня на мели. А вдруг мне тяжело без Ваших писем?

Теперь очень важный для меня вопрос: имеется ли у Вас какая-нибудь информация, чем можно порадовать женщину? Заранее Вам благодарен.

Ой, Голубой, если уж порадовать, так точно не мужчиной. Не обольщайся.

Я решила заняться письмом поинтереснее.

Уважаемая пани редактор!

Не знаю, то ли я ненормальная, то ли окружающий меня мир сошел с ума. Непонятно, почему в двадцать восемь лет я должна перестать мечтать только потому, что мой парень считает, что все это несбыточные фантазии. Мы встречаемся уже четыре года. Я не возражала, когда он сказал, что еще не созрел для семейной жизни. Я ни на чем не настаивала, считала, что это вопрос времени. Но за эти четыре года он ни разу не вспомнил ни о моем дне рождения, ни об именинах. Когда я все же сказала ему, что меня такое отношение обижает, он разозлился и ответил, что не любит, когда на него давят. Я не могу относиться к происходящему, как прежде, отстранение: для меня подарки — свидетельство памяти и любви. Он смеется надо мной, говорит, что мне нужен рыцарь на белом коне, а это детство.

Не знаю, почему меня преследует злой рок и когда он перестанет идти за мной по пятам. Не возьму в толк, чем провинилась. Я уже не хотела ни на кого накликать оспы и была довольна тем, что Тося бывает у отца и любит своего единокровного братика. Но такого поворота в сценарии я не смогла бы придумать даже в самых смелых мечтах.

Уля подошла сегодня к забору и спросила, смотрела ли я по телевизору новости. Нет. Я никогда не смотрю новости. Разве что когда болею. Мне нравятся документальные фильмы и кино о любви. А не эта дребедень. Почувствовала, что Уля как-то замялась там, у ограды. Спросила се:

— А в чем дело?

— Тебе неплохо бы сегодня посмотреть новости. Я приду к тебе, когда начнется “Панорама”, — ответила она.

Это на нее не похоже, я позвонила маме, чтобы узнать, что произошло. Мама всегда в курсе событий. Она бы предупредила меня, что надо посмотреть программу новостей, потому что… Не только потому, что интеллигентные люди должны быть в курсе происходящего. А кто меня гнал на прогулку в половине восьмого, во время “Новостей”, когда у нас ввели военное положение? Мама ничего не рассказала, а только спросила, как дела у Тоси.

У Тоси все было в порядке.

Уля пришла к началу “Панорамы”. С собой она принесла налитые рюмки.

Что за дела?

“Панорама” началась. Уля предложила:

— Выпей.

Ну, я выпила…

Вот оно.

Иероним К. Задержан предполагаемый главарь преступной группировки из города X. А вот его супруга, прибывшая на предварительное слушание дела в суде. Здесь же его дети. Двое. Очень милые. А вот его шеф. Не такой милый. Вот судебные материалы. Комментарий. Спецгруппа уже несколько месяцев… Доблестная полиция высчитала… Уже в аэропорту, где обвиняемого встречала жена, когда тот возвращался из Лондона…

Ирек был как живой. Я залпом опрокинула рюмку. Уля перелила мне из своей и отправилась к себе за бутылкой. Я выключила телевизор. Вернулась Уля. Борис улегся возле камина, Сейчас попытался вцепиться ему в хвост. Я выпила вторую рюмку. Уля робко заметила:

— Он бы наверняка позвонил, если бы его не поймали. Может быть, это ошибка?

Пес с ней, с этой бандой, но жена! Соврал!

— Ты наверняка была для него чем-то очень важным, — заключила Уля и налила мне еще.

Это уж точно! Ну и дура же я! Разве не странно было, что он не дал мне номер домашнего телефона? Только сотовый. Что он так внезапно уезжал. Что у него был водитель. А почему он не отвез меня домой? Потому что ждала жена. И я позволила водить себя за нос! Боже праведный, мне того и гляди стукнет сорок, моя дочь скоро станет совершеннолетней, может, даже сделает себе татуировку, а я все еще пребываю на уровне… на каком-то там уровне развития! В общем, ясно каком!

Уля попыталась меня утешить — несомненно, я должна была ему нравиться, раз он скрыл существование семьи… Да, несомненно!

У меня не осталось даже ненависти к мужчинам. Они меня добили. Если я болею, то лечить меня приходит ветеринар. А если уж кому понравлюсь, то мафиози!

Все, выхожу из игры.

Я медленно приходила в себя. Пожалуй, расставание с Эксом я перенесла легче. По крайней мере там все было ясно. Не знаю, почему судьба ко мне так немилосердна. Какие должны быть статистические шансы, чтобы в возрасте тридцати семи лет повстречать мужчину, влюбиться, а тот оказался членом преступной группировки? Вероятно, Господь Бог вознес меня на самые высоты статистики. Хочу спуститься вниз!