Про избыточный вес я тоже узнала из прессы. А еще говорят, что от телевидения один вред.

Кроме дочери, лишнего веса, родителей и неперерезанной пуповины, меня угнетали проблемы душевного свойства. Каждый мужчина, который попадался мне на пути, либо был тунеядцем, либо трудоголиком, либо во здравие себе уминал проращенное зерно, поглядывая с отвращением на мой бифштекс.

А нынешние мужики вообще никудышные, все как один: или у него вшита эспераль, или разведен… До сих пор мне не удалось разработать тест, по которому можно было бы определить, что меня ждет. Раньше, конечно, чем я вляпаюсь и стану зависимой от него. Заканчивалось все, как правило, трагически, потому что моя любовь призвана его исцелять, но не исцеляла. И приходилось зализывать свои раны в одиночестве.

Почему я повстречала своего будущего экс-мужа, который любил спать в холодной комнате? И запрещал курить в постели? И читать? И почему ему мешал спать свет?

Кроме дочери, лишнего веса, родителей, неперерезанной пуповины и сердечных проблем, у меня имелся целый набор мелких неприятностей, которые портили жизнь. Например, тек кран в ванной над раковиной. Должен был прийти сантехник, но сначала об этом забыл он, потом — я.

Как только я решалась сесть на диету, мои знакомые, которые никогда не устраивали пышного застолья, тут же приглашали меня в гости. Непонятно, откуда они узнавали, что я собралась голодать. Не исключено, что приятельницы находились в постоянной невербальной связи с моим холодильником: стоило в нем появиться кастрюле с овощным супом, рассчитанным на четыре дня диеты, о чудо! — звонили и сообщали, что у них на ужин блюда индийской кухни или вырезка с зеленым перцем, или… Предел коварства!

Кроме дочери, лишнего веса, родителей, неперерезанной пуповины, проблем с мужчинами, крана и слищ-ком проницательных друзей, у меня еще имелась собака по имени Борис, он не страдает лишним весом. Одна надежда, что прав мой приятель, который считает, что какова собака — таков и хозяин.

Хотя, если честно, я бы не хотела, чтобы у меня на груди была шерсть.

Кто бы мог подумать, что еще в феврале я была счастливой замужней женщиной! Четыре килограмма назад. Отгадайте, чем закончилась моя большая любовь?

Я верю, что у меня самые заурядные проблемы, и это меня спасает.

Сегодня я встретилась со своим бывшим. Был предупредителен и мил. Я заподозрила, что он что-то замыслил, и не ошиблась. Предложил мне деньги на покупку крошечной квартиры. Потому что та наша квартира как бы принадлежала его деду, и я вроде бы и сама должна понимать, что не имею на нее прав.

Как будто я и сама этого не знала. А потому он надеялся, что я соглашусь, ведь денег мне за нее не положено. И он пришел с тем, чтоб изложить как бы свою и Йоли добрую волю.

Йоля! Ей ли решать, где жить мне и моему ребенку! Только через мой труп!

Я согласилась.

И пришла в полное отчаяние.

Тося сказала, что всегда ненавидела эту квартиру, так что все отлично. Я позвонила Уле. Не знаю, что мне делать. Не знаю, где мы теперь будем жить. Денег хватит только на однокомнатную. Я не желаю, к чертовой бабушке, прозябать в однокомнатной! Пусть он сам, ешкин кот, в ней живет!

Уля сказала, чтобы я сильно не переживала, что рядом с ее домом есть небольшой участок земли. И за деньги на эту проклятую однокомнатную квартиру можно построить маленький уютный домик. Что нет худа без добра.

Идиотка.

Борис пришел вечером в спальню. Я разрешила ему забраться на кровать. Закурила. Умяла булку и накрошила. Жаль, мой бывший не видел этого!

Звонили из редакции, мол, о чем я думаю. Боже милостивый, о чем я думаю? Да о том, чтоб у этой Йоли высыпала оспа, чтоб она растолстела и забыла купить кофе!

Что я думаю по поводу писем, которые лежат в ожидании меня не одну неделю? Поскольку я проработала в этой редакции уже семь лет, мне пошли навстречу в связи с семейными обстоятельствами и стали пересылать мне их с курьером. Меня поторапливали. И желали удачи.

Да, да! Моя работа состоит в том, чтобы отвечать на письма читателей. По любому вопросу. Я — база данных. Высочайший авторитет. Как увеличить бюст, как его уменьшить, какой крем подходит для жирной кожи, какие маски лучше делать после тридцати. Как быть, когда проблемы с дочерью и муж изменяет. Как найти работу и не допустить, чтоб тобой помыкали. Куда обращаться за помощью, если он пьет. Как одеваться, имея фигуру “яблоко”. Как скрыть слишком короткие ноги. И так далее. Что делать, чтобы он не ушел к другой…

Откуда я знаю?

Я отправилась к Уле. Тридцать километров от города. Идиотизм. Это не для меня. Не бросать же работу. А машины у меня нет. Терпеть не могу деревню.

Поехала я исключительно потому, что обещала. Существует, правда, Варшавская пригородная железная дорога. Поезд из трех вагончиков. Он, конечно, и удобный, и симпатичный. Я ехала-ехала — наверное, битый час. Ни за что в жизни не буду на нем ездить!

Глухомань!

Уля ждала на станции.

Один путь, поезд раз в час, никаких магазинов, пять стоящих крест-накрест домов. И речи быть не может! Школа — в двух с половиной километрах. Тосе я даже говорить не буду. Она уж точно не захочет уезжать из города!

Уля повела меня по тропинке меж берез. Обожаю березы.

Она, наверное, не в своем уме! Около путей была яма. И я, разумеется, в нее попала. Еще чуть-чуть — и сломала бы ногу. Каблуки проваливались в песок.

У Ули горели глаза.

— Посмотри, это здесь. — Она остановилась и потыкала в землю, которую якобы я должна купить.

Целина. Поле. Паханное лет тридцать назад. Сплошной пырей. Кошмар.

— Я говорила с хозяевами. Отдадут за десять тысяч. Мы тебе поможем!

Жить на этом пустыре, вдали от города? На полустанке, где поезда ходят раз в час? Без телефона? Телефонная линия сюда не подведена. В песке и в грязи? Без магазина? Без кино? Без театра? Без друзей?

Ладно, сначала я решила попить чай с Улей, потом пойти поговорить с хозяевами целины. Меня не убудет, а подруга пусть знает, что все от меня зависящее я сделала. Но такое не для меня!

Дом Ули красивый. Смотрит окнами на березы. Перед домом — чудный палисадник.

— Это ракитник. Весной цветет желтым цветом. Я принесла его из лесу, принялся. А вот здесь смотри какая елочка. Два года болела, а теперь дала ростки.

Плакучая ива раскинула свои ветви прямо над деревянной террасой. Уля вскипятила воду для чая, я сидела одна. Ее дочери еще не вернулись из школы, муж поехал в город.

Тишина. Теплынь. А ведь еще только апрель.

Я посматривала на пустырь за сетчатой оградой. Если вспахать да обнести забором — тоже выйдет хорошенький сад. Посадить бы что-нибудь не мешало. Вон с той стороны — этакое раскидистое. Ивушку, что-нибудь развесистое, как у Ули. Посредине можно вырыть ямку. Наполнить водой. Если она есть. Воды-то и нет. Во дворе Ули — колодец.

Жизнь здесь, должно быть, кошмарная.

Тот, кто любит копаться в земле, может, и сделает что-то путевое. Только не я. Я не отличаю сосну от ели. С трудом узнаю голубя по воркованию. И воробья. По чириканью. А здесь кто-то надо мной щебетал. Солнце светило, чем-то пахло, и кто-то пел. Очень мило. Как на курорте.

Вернулась Уля с чаем. Под ногами крутился большой полосатый кот. Это Яцек. Симпатяга. Я не люблю кошек. Но здесь, в деревне, можно завести и кошку. Тося была бы рада. Она их любит.

Уля ставит чай на столике под дубом.

— Синицы-то растрезвонились.

Стало быть, кроме голубей и воробьев, я научусь отличать и синиц.

Какие запахи. И воздух совсем другой. Наверное, надо чаще ездить к Уле.

Она принесла одеяла. Мы улеглись на траву. Над нами небо. Лежать бы и лежать, рассматривая облака… Ну а пчелы? И осы? И другие летающие, опасные для жизни создания, которые уже проснулись после зимней спячки? Хорошо на природе, но не каждый день.