– Чем это вы занимались?

– Помогала Хэмишу делать рамы. – Кэт бросила стружку на землю.

– Рамы?

– Значит, Малькольм рассказал вам не все. Я не аристократка и сама зарабатываю себе на жизнь. – С этими словами она гордо вскинула подбородок и добавила: – Я держу стекольную мастерскую, изготавливаю витражи, лучшие во всей округе.

– А при чем тут стружка в волосах?

– Витражное стекло вставляется в деревянную раму, качество которой так же важно, как и правильный подбор цветов и оттенков для составления рисунка.

– Значит, вы и ваши «парни» делаете все это сами, своими руками?

– Да, и мы завалены заказами со всех сторон.

Девон медленно окинул ее взглядом – от сиявших гордостью глаз до сильных рук, упертых в крутые бедра. Эта женщина была самой настоящей загадкой – странная смесь силы и… ранимости? Гордости? В ее глазах таилось что-то нежное и хрупкое, и он решил во что бы то ни стало разобраться во всем этом.

Несмотря на первоначальное намерение Девона слегка пофлиртовать с Кэт, ему пришлось признаться себе в том, что он был ею очарован. Не слишком, конечно но все же… И это было приятно, потому что уже давно ни одной женщине не удавалось по-настоящему заинтересовать его. К тому же ни одна из знакомых ему женщин – если не считать экономку, прачку и пару горничных – не имела профессии. Кэт Макдоналд во всем отличалась от прочих женщин – ростом, цветом волос, тембром голоса… Она во всем превосходила его ожидания.

Эта мысль неожиданно взволновала его.

– Знаете, Кэт, о чем я сейчас думаю?

Хотя выражение ее лица не изменилось, она вся напряглась, словно в ожидании удара. Девон осторожным движением приподнял пальцем ее подбородок и тихо сказал:

– Я считаю вас совершенно исключительной, поразительной женщиной и очень хочу познакомиться с вами поближе.

Неожиданно для себя Кэт обнаружила, что можно не дышать, даже если у тебя сильно бьется сердце. А сердце у нее действительно билось, словно пойманная птица. Этот англичанин производил на нее магическое впечатление, заставляя все ее тело трепетать при малейшем приближении.

За всю жизнь она лишь однажды испытала такое чувство в присутствии мужчины. От воспоминаний у нее сдавило горло и пресеклось дыхание.

– Более того, – продолжал тем временем Девон, – я никак не могу понять, почему вы такая? – Его синие глаза вопросительно смотрели на нее. – Кто вы, Кэтрин Энн Макдоналд?

– Я такая, какая есть. И я бы предпочла, чтобы вы не называли меня этим именем.

– Кэтрин? Но почему? Ведь это ваше настоящее имя? – В его глазах мелькнуло подозрение.

– Да, это мое подлинное имя, но моя мать называла меня так, только когда сердилась. Поэтому я предпочитаю, чтобы меня называли просто Кэт. А для вас я мисс Макдоналд.

– Пусть будет мисс Макдоналд, – рассмеялся он, – но при условии, что вы будете называть меня по имени – Девон! – Он посерьезнел и тихо добавил: – Я хочу услышать свое имя из ваших уст…

От его слов и интонации, с которой они были произнесены, у Кэт по телу побежали мурашки, и ей понадобилось все ее самообладание, чтобы ответить ровным голосом:

– Даже не надейтесь на это. Я никогда не стану звать вас по имени.

– Это предложение пари?

– Нет, это констатация факта.

Девон обезоруживающе улыбнулся, и его улыбка показалась Кэт невероятно притягательной.

– Мисс Макдоналд, позвольте мне сказать, что я с нетерпением жду продолжения нашей дружбы.

Дружбы… так вот что он имел в виду? Кэт задумалась. Прошло много времени с тех пор, как она впервые почувствовала необходимость в друге, пусть даже таком опасном, как Девон Сент-Джон. А этот англичанин и вправду был опасен. Она украдкой взглянула на него из-под опущенных ресниц.

Кэт привыкла видеть, как многие крепкие мужчины терялись в присутствии ее работников, особенно Саймона и Алистера, которым приходилось нагибать голову, чтобы войти в дверь. Но этот англичанин держался с таким мужественным достоинством, что она невольно поймала себя на мысли о том, каков он без одежды, как ведет себя в постели… Что он мастер целоваться, это она уже знала, но что касается всего остального…

Кэт покраснела и, спохватившись, мысленно отругала себя за то, что ведет себя совсем как похотливая Джейн, кузина Энни.

– Я такая, какую вы видите перед собой, Сент-Джон. Можете ли вы сказать то же самое о себе?

– Думаю, да, – серьезно кивнул Девон. – Никогда не любил притворяться.

Кэт недоверчиво хмыкнула.

– Я серьезно! – нахмурил брови англичанин. – Я никогда не лгу.

– Никогда?

– Никогда!

– Вы когда-нибудь говорили женщине, что у нее красивые глаза, только по той причине, что хотели завлечь ее в свои объятия?

Девон открыл рот и тут же закрыл его. Потом, после долгой паузы, тяжело вздохнул:

– До этого момента я не считал это ложью.

– Неужели? А что же это, по-вашему?

– Комплимент.

Кэт едва сдержала улыбку.

– Вот в чем беда всех мужчин, – сурово сказала она. – Вы лжете так много и так часто, что в конце концов забываете, где правда. А теперь прошу извинить, меня ждут дела.

Она повернулась, чтобы уйти, но он тут же схватил ее за руку.

– Я приехал сюда не просто так, мисс Макдоналд. Я хотел попросить вас оказать мне честь и составить компанию в прогулке верхом на лошадях.

– На лошадях? – переспросила она, изо всех сил стараясь не показать своего волнения от прикосновения его сильной руки.

– Да, просто покатаемся верхом. Вы же знаете, я приехал сюда на три недели совсем один. И мне совершенно некуда пойти и нечего делать все эти три недели. Неужели у вас не найдется всего несколько часов на столь невинное занятие, как верховая прогулка?

На миг в голове Кэт мелькнула безумная мысль дать согласие. Она живо представила себе, как они вдвоем скачут по полям, смеясь и болтая друг с другом. Но суровая реальность напомнила ей о другом времени и о другом мужчине, который тоже просил уделить ему «всего несколько часов». Это теперь она знала, что может случиться всего за несколько часов, но тогда…

Кэт рывком освободила свою руку.

– Нет, благодарю вас за приглашение, мистер Сент-Джон. Придется вам поискать кого-нибудь другого для времяпрепровождения. Я не смогу уделить вам время.

Чувство гордости помогло ей взять себя в руки и придало силы, чтобы повернуться и уйти в мастерскую.

Малькольм поднимался по лестнице в спальню жены, тяжело ступая по серой от грязи ковровой дорожке. Он старался не обращать внимания на клубы пыли, вырывавшиеся у него из-под ног при каждом шаге, и на липкие перила под руками. В воздухе явственно пахло плесенью, с углов потолка свисали клочья паутины.

Он не мог объяснить всего Сент-Джону, но правда заключалась в том, что Малькольм с женой не просто поссорились, а давно уже находились в состоянии войны друг с другом. То, что начиналось как расхождение во взглядах, закончилось жестокой враждой.

На самом деле все было очень понятно. Он хотел детей, жена их не хотела. Он хотел остаться здесь, в Килкерне, и наслаждаться жизнью в родовом замке. Фиона же всей душой стремилась в Эдинбург и тянула туда мужа.

В принципе Малькольм не имел ничего против Эдинбурга. Ему даже нравилось иногда почувствовать вкус городской жизни. Но когда Фиона наотрез отказалась иметь детей и жить в замке больше двух недель подряд, он тоже уперся и отказался ехать куда бы то ни было. Больше того, он и ей запретил путешествовать.

Этими действиями он надеялся сломить ее волю, заставить ее исполнить его желание иметь наследника. Тогда он с удовольствием отпустил бы ее путешествовать, куда она только захочет. Ему казалось, что так будет справедливо по отношению к ним обоим, но на деле все оказалось не так-то просто. Он недооценил такую черту характера своей супруги, как непомерная гордость.

В ответ на ультиматум мужа она сделала все, чтобы превратить когда-то блиставший чистотой и порядком замок Килкерн в отвратительный сарай, каким он оставался и по сей день. Она выгнала хороших слуг и совершенно перестала следить за оставшимися лентяями и грязнулями. В кошмарных снах Малькольму являлась Фиона, рассыпавшая по замку тучи пыли и собственноручно вязавшая паутину разных цветов и размеров.