Любите, любите врагов и друзей!

Любите, любите, любите людей!

В делах, и в забавах, в обидах до слёз.

Любите, любите, любите всерьёз!

Ведь всё, чем сегодня мы окружены,

Всё это создали другие, не мы.

Любите деревья, любите зверей!

Но прежде, любите, любите людей!

Нет чистого листка.

Исписана бумага.

Как хорошо пока

Не высохла вся влага,

Когда ещё живы

Свеченья, полыхания,

И зарева листвы

И сполохи дыханья.

Но дни плывут, шурша.

И им летят вдогонку

И сердце и Душа,

Сквозь времени заслонку.

И ВСЁ вернётся вспять,

К СВОИМ первоначалам,

В дрожании усталом

ПУСТОТЫ заполнять.

Вновь отказав прекрасному Пьеро,

Пытаемся, под маской Буратино,

Увидеть то, чего и не дано

Бездушной деревяшке с носом длинным.

Бестактность – называем простотой,

Проказами – жестокие проделки …

И ждём, как сказку, “ключик золотой”

От потаённой и заветной дверки…

Но вот пружина жизни взведена.

Очаг бумажный лопается с треском

И там, за паутинной занавеской,

Глухая отсыревшая стена.

Стихи наивны через призму лет.

Слова корявы, чёткой рифмы нет,

Но, хоть красней за них, а хоть бледней,

Не отказаться, словно от детей.

Когда Вы ощущаете, что Вас несёт в атаку,

Вы не спешите воевать до той поры, пока

Вы не поймёте для чего, и кто затеял драку,

Чтобы не быть в чужой игре на роли дурака.

Вам говорят: “Быстрей! В атаку!”

А Вы в ответ, спокойно так:

“Тот, кто затеял эту драку,

Пусть сам понюхает кулак”.

Но, кто затеял – в стороне,

Он не дурак быть на войне,

Ведь на войне стреляют,

И даже убивают,

И, если даже будешь жить,

То после могут осудить.

Они умеют воевать

Так, чтоб самим не умирать

И не терпеть лишения.

Они пошлют другого в бой,

А сами будут, за спиной.

Придумывать сражения.

Они глядят со стороны.

Они не чувствуют вины,

Страдания и боли,

У них своя игра идёт,

Для них не люди, а народ,

Статистика, не более.

И радости проходят и печали.

Проходит и любовь и не любовь.

И остаются нам – тоска ночами,

И оболочки опустевших слов,

И серый камень над сырой могилой

И память, что не воскресит родимой …

И всё. И наш всё ближе Рубикон.

И мы с годами ближе к пониманью,

К пренебреженью к оболочкам слов.

Мне не найти отдохновенья.

Мозги – сто загнанных оленей

На узком клаптике земли.

Они от горя ошалели,

Мои несчастные олени,

И боли, словно батареи,

Их беспощадно иссекли.

И мечутся они в испуге.

Напрасны слабые потуги

Из клетки черепа сбежать.

Ох, бестолковые копыта.

Всё ими выбито, изрыто,

Истоптано за пядью пядь.

Пошёл снег, и рябь подёрнула гладь озера.

Загляни в глубины – там молчание.

Упал с горы камень и всколыхнул озёрную гладь.

Но мягко погрузился он в глубины,

не потревожив сон рыбы.

Что наша жизнь: пунктиры чьих-то мнений,

Полоски неудач и озарений,

И, сквозь мираж бесчисленных мгновений,

Всё беспощадней резкий свист осенний.

Перед лицом вселенского всесилья.

Кто в безутешности не сложит крылья?

И что нам ждать от жизней наших милости,

Перед пустым лицом Неотвратимости?

Мы – мотыльки, трава. Мы – лишь мгновения,

Лишь звенья в бесконечности вращения.

Когда коснётся нас самих,

Мы все советы забываем

И чей-то ад считаем раем,

Одни в своём аду горим.

Нам все советы невпопад…

И все примеры не в примеры…

Как мы советуем примерно,

Когда не в нас бушует ад.

Лета – медленная река.

Люди жили во все века.

Но записаны в календари

Лишь художники и цари.

Улетел листок, и отпустило.

Словно бы, полосочкой, заря

Новый день от ночи отчертила,

Воплотив листок календаря.

Жизнь уносит всё забвеньем мига,

Был ли он вчера, иль век назад…

Словно непрочитанная книга,

Что была раскрыта наугад.

В островах надежд океан событий.

В островах… В островах…

Среди бурь житейских,

Мы мечты обломки

Правим к ним …Правим к ним…

Но встречает остров

Не заветной пальмой

С родничком… С родничком…

Голый камень скальный,

Неприступной стенкой,

Восстаёт… Восстаёт…

И напрасно ищем меж камней проходы

В глубину… В глубину…

А отыщем, что же

В глубине лишь камни,

Только камень там…

Жизнь ушла в небытиё:

Горе, лихо ли моё…

Годы катят под уклон,

Неуют со всех сторон.

Беды в кофе размочу.

Во всё горло хохочу.

Горе сердце извело,

А снаружи ничего,

Как живая хохочу,

Словно что-то всё хочу,

Словно в сетях простоты,

Словно нет той Пустоты.

Прошу снисхожденья, когда

Тоска моя рвёт вам Души.

Скрипят даже зёрна льда,

Когда их мороз иссушит.

А сердце моё не лёд -

– Свечки тающей пламя…

И, кто не страдает, тот

Пусть бросит в него камень.

Повсюду – и Нигде. Всегда – и Никогда.

Отсюда – и Сюда. –

– Так длинно расстоянье,

Что только очень сильное желанье

Свести концы способно иногда.

И нет значенья: Где? Когда? Зачем?

И форма здесь неадекватна сути.

Есть символы. Не обессудьте судьи.

И не пытайте: Для чего? И : Кем?