— Шершеневич, — говорил мне Есенин, — никогда я не считал его поэтом. И слава-то его не своя, а отцовская. Помните знаменитого юриста Шершеневича? Тот был поталантливее сына. Я даже песенку сочинил: «Шершеневич был профессор…» ‹и т. д.›.

Не менее суров был Есенин и к другим своим собратьям по имажинизму» (там же).

«Американским ароматом…» (с. 491). — Газ. «Русь святая», Липецк, 1993, 23 сент. — 6 окт., № 22/23, с. 5 (в заметке В. Кузнецовой «Экспромт Есенина»).

Печатается и датируется по авторизованной машинописи В. П. Комардёнкова «Воспоминания» (РГАЛИ, Коллекция мемуаров и дневников, ф. 1337, оп. 3, ед. хр. 49, с. 246).

Комардёнков Василий Петрович (1897–1973), график и театральный художник. Его дружба с Есениным началась в 1918 году.

В Москве в 1972 г. вышла книга В. Комардёнкова «Дни минувшие. (Из воспоминаний художника)». Эпизод с есенинским экспромтом в книгу не был включен.

Коснувшись жизни Есенина и А. Дункан в особняке на Пречистенке, где помещалась и школа танца, В. Комардёнков рассказывал: «Там часто бывали американцы — поклонники А. Дункан, находящиеся с миссией «Ара» (помощи голодающим на Волге). Что они делали в этой миссии, не знаю, а в школе они попивали привезенное с собой виски.

Помню, как один солидный янки просил Сергея Есенина ему что-нибудь написать на память, протягивая ручку. Тот, немного подумав, написал на подставленном крахмальном манжете: «Американским ароматом…» ‹и т. д.›. Подвыпивший янки был доволен, что часто спрягается слово «Ара». При следующей встрече он на плохом русском языке просил С. Есенина рассказать, что было написано, говоря, что его секретарша прочла, покраснела и не смогла перевести, а манжет советовала выбросить.

Сергей Александрович хохотал и говорил, что у него плохая секретарша, раз не может перевести русский мат. На этом кончились объяснения…»

«АРА» — ARA — сокр. от англ. American Relief Administration — «Американская администрация помощи», действовала в 1919–1923 гг., руководитель Г. Гувер.

Она была создана для оказания продовольственной и иной помощи европейским странам, пострадавшим во время первой мировой войны, и использовалась для усиления влияния США в Европе.

В 1921 году в связи с голодом в Поволжье деятельность «АРА» была разрешена в РСФСР. Наряду с благотворительной деятельностью «АРА» занималась сбором разведывательных данных экономического, политического и военного характера.

«С головы упал мой первый волос…» (с. 491). — Газ. «Веч. Свердловск», 1959, 12 окт., № 241 (в статье В. Белоусова «Новые стихи Сергея Есенина»).

Печатается по тексту в письме Г. Орешкова (ИМЛИ).

Над текстом помета рукой Григория Орешкова: «Копия», под стихотворением — той же рукой — «С. Есенин». Дата отсутствует.

Это письмо случайного знакомого Есенина послано после смерти поэта редактору неустановленного издания, откуда оно поступило в Музей Есенина (об этом говорит штамп музея на письме).

Датируется условно последними месяцами 1923 года по близости настроений, выраженных здесь и в нескольких других стихотворениях этого периода («Мне грустно на тебя смотреть…», «Я усталым таким еще не был…»).

В письме говорится: «В одну из случайных моих встреч в Москве с поэтом Есениным я пил с ним пиво, и он мне дал на память рукописное стих‹отворени›е, которое он написал тут же. Вот оно: ‹далее приводится его текст ›.

Подлинник я не посылаю, т. к. он мне дорог по памяти ‹…›.

гр. Орешков Григорий».

«Я родной земли печальник…» (с. 492). — Сергей Есенин. Мой путь. Избр. соч. в 3-х т. Т. 3. Челябинск, 1994, с. 322.

Датируется 1923–1924 годами.

Четверостишие было известно в семье Вс. Э. Мейерхольда и З. Н. Райх. Текст и рассказ об обстоятельствах появления экспромта записаны в 60-е годы литературоведом А. Л. Казаковым от Ольги Федоровны Орловой, бывшей воспитательницы Тани и Кости Есениных.

По рассказу З. Н. Райх О. Ф. Орловой, после одного из приводов Есенина в милицейский участок он попросил начальника отделения отпустить его домой: он поэт, а поэт не может быть арестован наравне с бродягами и проститутками. Начальник предложил Есенину тут же сочинить стих. Поэт и сочинил этот экспромт, удивив окружавших, после чего был освобожден (собрание А. Л. Казакова, Челябинск).

«Шафранный день звенит в колосьях…» (с. 492). — Красная газета. Веч. вып… Л., 1926, 28 дек., № 311 (в очерке Владимира Ричиотти «Есенин перед самим собой»).

Рассказывая о встрече с Есениным в одной из ленинградских квартир ‹июнь 1924 года›, Владимир Ричиотти вспоминал, как поэт попросил его спеть популярный тогда «Шарабан».

«Я настроил гитару, — продолжал В. Ричиотти, — ударил по струнам и запел. Есенин не сводил глаз с моих губ, встряхивал своими солнечными кудрями, которые кольцами спадали на голубые глаза. Он несколько раз менял свою позу, ища удобного расположения и, наконец, задорно сверкая глазами, стал мне подпевать. С последней строфой «Шарабана» стиховой материал песни был мною исчерпан, и я замолк, но голос Есенина все усиливался и звенел. Поэт импровизировал темы. Я, почти не дыша, тайно слушал и с увлечением дергал гитарные струны, а Есенин пел все новые и новые строфы о луне, о девушке и о душе. Я не помню всей песни, которую он мгновенно сложил, но мне почему-то запомнились последние три строфы: ‹далее идут первое двустишие и припев: «Ах, шарабан мой, американка»›. Я с жаром подхватывал припев, а гитара с надрывом вздрагивала под руками. Есенин вдруг охладился, закрыл глаза и стал медленнее и труднее произносить свои строфы: ‹далее идут второе двустишие и припев: «Ах, шарабан мой, дутые шины, // А я поеду да на машине»›.

И совсем каким-то глухим речитативом полупропел, полупрохрипел: ‹далее — третье двустишие и начало припева: «Ах, шарабан мой…»›.

Есенин заплакал и опрокинулся на диванные подушки. Слезы теплыми струями плыли по щекам и уголкам рта…»

Ричиотти Владимир (псевд.; наст. фам. и имя Турутович Леонид Осипович; 1899–1939), поэт, публицист.

«Берегись, Керзон…» (с. 492). — Публикуется впервые.

Двустишие приводится в письме Е. А. Гурвича Ю. Л. Прокушеву (ноябрь 1962 г.), хранится в собрании Ю. Л. Прокушева (Москва).

Печатается и датируется по этому письму.

«В 1924 году, — сообщал Е. А. Гурвич, — в бытность в Баку Есенина ‹…› он зашел как-то в редакцию газеты «Труд» АСПС ‹Азербайджанского Совета профсоюзов› и увидел шарж на председателя Баксовета Конушкина или председателя Союза горняков Никишина (не выяснил еще) с огромной шашкой на боку, которую ему преподнесла подшефная войсковая часть. Есенин вынул карандаш и подписал: ‹далее идет текст двустишия›».

Керзон — см. в наст. томе коммент. к стихотворению «Заря Востока» (с. 425).

«Тетя Мотя…» (с. 493). — Журн. «Звезда», М.—Л., 1958, № 2, февр. с. 169 (в воспоминаниях Ник. Вержбицкого «Встречи с Сергеем Есениным»).

Список рукой Н. К. Вержбицкого (РГАЛИ, ф. Н. К. Вержбицкого).

Печатается по тексту в кн.: Вержбицкий Николай. Встречи с Есениным. Воспоминания. Тбилиси, 1961, с. 61.

Датируется по воспоминаниям (временем проживания Есенина на квартире у Н. К. Вержбицкого в Тифлисе, Коджорская, 15).

Вержбицкий Николай Константинович познакомился с Есениным весной 1921 года, особенно близкие товарищеские отношения между ними установились с осени 1924 года по приезде поэта в Тифлис. Известны несколько писем Есенина к Вержбицкому (см. т. 6 наст. изд.).

Вспоминая о жизни Есенина на Коджорской, 15, Вержбицкий рассказывает о дружбе поэта с уличными ребятами. «Они толпой вваливались к нам в квартиру, требовали немедленного ответа на миллион вопросов, а главное — им были нужны развлечения. Есенин пел для них тут же сочиненные частушки ‹…›. Однажды, когда собрались ребятишки, Есенин экспромтом сочинил для них такие стихи: «Тетя Мотя в розовом капоте…» ‹и т. д.› (Вержбицкий Николай. Встречи с Есениным. Тбилиси, 1961, с. 60, 61). О чтении Есениным стихотворных экспромтов во время его пребывания на Кавказе рассказывают и другие мемуаристы. Так, журналист Е. А. Гурвич писал: