‹1915› "Я странник убогий…" С вечерней звездой Пою я о Боге Касаткой степной. На шелковом блюде Опада осин, Послухайте, люди, Ухлюпы трясин. Ширком в луговины, Целуя сосну, Поют быстровины Про рай и весну. Я, странник убогий, Молюсь в синеву. На палой дороге Ложуся в траву. Покоюся сладко Меж росновых бус; На сердце лампадка, А в сердце Исус. ‹1915› Разбойник* Стухнут звезды, стухнет месяц, Стихнет песня соловья, В чернобылье перелесиц С кистенем засяду я. У реки под косогором Не бросай, рыбак, блесну, По дороге темным бором Не считай, купец, казну! Руки цепки, руки хватки, Не зазря зовусь ухват: Загребу парчу и кадки, Дорогой сниму халат. В темной роще заряница Чешет елью прядь волос; Раздается стук колес. Не дознаться глупым людям, Где копил-хранил деньгу; Захотеть — так все добудем Темной ночью на лугу! ‹1915› "Белая свитка и алый кушак…" Белая свитка и алый кушак *, Рву я по грядкам зардевшийся мак. Громко звенит за селом хоровод, Там она, там она песни поет. Помню, как крикнула, шигая * в сруб: «Что же, красив ты, да сердцу не люб. Кольца кудрей твоих ветрами жжет, Гребень мой вострый другой бережет». Знаю, чем чужд ей и чем я не мил: Меньше плясал я и меньше всех пил. Кротко я с грустью стоял у стены: Все они пели и были пьяны. Счастье его, что в нем меньше стыда, В шею ей лезла его борода. Свившись с ним в жгучее пляски кольцо, Брызнула смехом она мне в лицо. Белая свитка и алый кушак, Рву я по грядкам зардевшийся мак. Маком влюбленное сердце цветет… Только не мне она песни поет. ‹1915›
Плясунья* Ты играй, гармонь, под трензель *, Отсыпай, плясунья, дробь! На платке краснеет вензель, Знай прищелкивай, не робь *! Парень бравый, синеглазый Загляделся не на смех. Веселы твои проказы, Зарукавник — словно снег. Улыбаются старушки, Приседают старики. Смотрят с завистью подружки Веселись, пляши угарней, Развевай кайму фаты. Завтра вечером от парней Придут свахи и сваты. ‹1915› Руси* Тебе одной плету венок, Цветами сыплю стежку серую. О Русь, покойный уголок, Тебя люблю, тебе и верую. Гляжу в простор твоих полей, Ты вся — далекая и близкая. Сродни мне посвист журавлей И не чужда тропинка склизкая. Цветет болотная купель, Куга * зовет к вечерне длительной, И по кустам звенит капель Росы холодной и целительной. И хоть сгоняет твой туман Поток ветров, крылато дующих, Но вся ты — смирна * и ливан *Волхвов, потайственно волхвующих. ‹1915› "Занеслися залетною пташкой…" Занеслися залетною пташкой *Панихидные вести к нам. Родина, черная монашка, Читает псалмы по сынам. Кровью окропили слова. Я знаю — ты умереть готова, Но смерть твоя будет жива. В церквушке * за тихой обедней Выну за тебя просфору, Помолюся за вздох последний И слезу со щеки утру. А ты из светлого рая, В ризах белее дня, Покрестися, как умирая, За то, что не любила меня. |
