Мы странствуем, — а дух стоит на страже; единый путь — и множество дорог; тьма горестей — и стон один: когда же? <24 августа 1924> ИСХОД Муза, возгласом, со вздохом шумным, у меня забилась на руках. В звездном небе тихом и безумном снежный поднимающийся прах очертанья принимал, как если долго вглядываться в облака: образы гранитные воскресли, смуглый купол плыл издалека. Через Млечный Путь бледно-туманный перекинулись из темноты в темноту — о, муза, как нежданно! — явственные невские мосты. И, задев в седом и синем мраке исполинским куполом луну, скрипнувшую как сугроб, Исакий медленно пронесся в вышину. Словно ангел на носу фрегата, бронзовым протянутым перстом рассекая звезды, плыл куда-то Всадник в изумленье неземном. И по тверди поднимался тучей, тускло озаренной изнутри, дом; и вереницею текучей статуи, колонны, фонари таяли в просторах ночи синей, и, неспешно догоняя их, к Господу несли свой чистый иней призраки деревьев неживых. Так проплыл мой город непорочный, дивно оторвавшись от земли. И опять в гармонии полночной только звезды тихие текли. И тогда моя полуживая маленькая муза, трепеща, высунулась робко из-за края нашего широкого плаща. 11 сентября 1924
Берлин "Отдалась необычайно…" Отдалась необычайно на крыле тупом и плоском исполинского Бехштайна, и живая наша тайна в глубине под черным лоском глухо струны колебала. Это было после бала, — и, подобные полоскам густо вытканной гуаши, лунные лучи во мраке отражались в черном лаке, и глухие вопли наши упоительно пронзали бездны струнные Бехштайна, нас принявшего случайно после бала, в темном зале… <24 сентября 1924> "Откуда прилетел? Каким ты дышишь горем…" Откуда прилетел? Каким ты дышишь горем? Скажи мне, отчего твои уста, летун, как мертвые, бледны, а крылья пахнут морем? И демон мне в ответ: "Ты голоден и юн, но не насытишься ты звуками. Не трогай натянутых тобой нестройных этих струн. Нет выше музыки, чем тишина. Для строгой ты создан тишины. Узнай ее печать на камне, на любви и в звездах над дорогой". Исчез он. Тает ночь. Мне Бог велел звучать. 27 сентября 1924 Берлин СТРАНА СТИХОВ Дай руки, в путь! Найдем среди планет пленительных такую, где не нужен житейский труд. От хлеба до жемчужин — всё купит звон особенных монет. И доступа злым и бескрылым нет в блаженный край, что музой обнаружен, где нам дадут за рифму целый ужин и целый дом за правильный сонет. Там будем мы свободны и богаты… Какие дни. Как благостны закаты. Кипят ключи кастальские во мгле. И, глядя в ночь на лунные оливы в стране стихов, где боги справедливы, как тосковать мы будем о земле! 26 октября 1924 КОСТЕР На сумрачной чужбине, в чаще, где ужас очертанья стер, среди прогалины — горящий, как сердце жаркое, костер. Вокруг синеющие тени, и сквозь летающую сеть теней и рдяных отражений склоненных лиц не рассмотреть. Но, отгоняя сумрак жадный, вот песня вспыхнула в тиши, гори, гори, костер отрадный, шинели наши осуши. И снова всколыхнулись плечи, и снова полнозвучный взмах, кипят воинственные речи, и слезы светятся в глазах. Зверье, блуждающее в чащах, лесные духи и ветра бегут от этих глаз горящих и от поющего костра. Зато с каким благоговеньем, с какою верой в трудный путь, утешен пламенем и пеньем, подходит странник отдохнуть. 26 ноября 1924 Берлин |
