— Возьми, возьми, — сказал Сергей. — Вон видишь, следопыты с оружием ходят!

— Так они по пескам шастают, — с недовольной гримасой сказал Пеньков. — А мне тут от купола до павильона и назад!

Рыбкин пошевелился.

— Возьмите, Володя, — сказал он. — Я тут рядом с вами на пиявку наткнулся.

Матти с тревогой посмотрел на следопыта.

— И не напала? — с недоверием спросил он.

— Обошлось… — Рыбкин с наслаждением глотнул горячего кофе. — Я ее испугался, а она меня. И неизвестно еще, кто кого больше.

— Вот и я говорю, — с легким сомнением сказал Матти. — Выстрелов мы не слышали.

— Я ведь не стрелял, — сказал Рыбкин.

Матти с привычной завистью посмотрел на следопыта. Всетаки увлекательная у Рыбкина была работа, не то что у них.

Бросить бы все к чертовой матери…

— Нет, вы мне одно скажите. — Пеньков решительно оседлал стул. — Для чего тогда эта облава была нужна, если мы попрежнему пиявок боимся и без карабина нос на улицу высунуть не можем?

— Тебя и с карабином выпускать опасно, — сердито сказал Сергей. — Пользуясь тем, что Наташи нет, ты у нас все павильоны расстреляешь.

— Грош нам цена, — сказал Пеньков. — Грош нам всем цена. На Марсе уже целый детский сад, а мы с местной пакостью никак справиться не можем. Как они нам мешали, так и продолжают мешать!

— Да я уже говорил, — улыбаясь, сказал Матти. — Это не они нам мешают, это мы им мешаем. Все-таки это они коренные обитатели Марса. И слава Богу, что мы их не всех перебили…

Рыбкин внимательно посмотрел на Матти.

У следопыта были большие светлые глаза, и он очень редко мигал.

— Странные глаза у тебя, дружище, — проворчал Матти.

— Это из-за ночных линз, — почти виновато сказал Феликс. — А вы и в самом деле так считаете?

— В самом деле, — сказал Матти. — Это чисто человеческое: сначала живность всю перебьем, потом начинаем заповедники устраивать. Да вы на Землю посмотрите! Что от джунглей Амазонки осталось? А от полесских болот? Тоже мне покорители природы. Все-то нам мешает. Муравьи с тараканами мешают, муха це-це мешает, тигр уссурийский — и тот помешал! Но ведь это он в тайге живет, а мы в этой тайге лишь гости!

— Я с вами вполне согласен, — тихо сказал Феликс.

— А я не согласен! — громогласно сказал Пеньков. — Пусть вы скорбите о завядших цветах и убитых монстрах, но ведь надо смотреть правде в глаза! Все, что мешает человеческому движению вперед, должно уйти в небытие. Раз нам мешают на Марсе пиявки, то они должны уступить свое место человеку. Кто-то из нас лишний, и лично я думаю, что это — они!

Белый вдруг сказал с резкой досадой:

— Ты, Володька, вообще полутонов не знаешь. Либо они, либо мы. Но я согласен с ребятами. Нельзя же жить, как на Диком Западе, — чуть что, из кольтов палить! Ну что мы за тридцать лет о пиявках узнали? Да ничего мы о них не узнали, кроме того, что внутреннее строение трупов изучили и выяснили, за счет чего они летают и каким образом пищу переваривают! А ведь это чужая жизнь, Вовка! Понимаешь, чужая! Быстро мы к необычному привыкаем. И решения принимаем удивительные. Раз ты травоядный безопасный, вроде мимикродона, значит, живи, а если ты хищник и нас начинаешь за мимикродонов принимать, то — извини, нет тебе места рядом с человеком, опасен ты, братец, для человеческого общества.

Сергей махнул рукой и повернулся к Рыбкину:

— Еще кофе будешь, Феликс?

Рыбкин посмотрел на часы.

— Мне уже пора, — тихо сказал он и выжидательно посмотрел на Сергея. Пеньков и Матти деликатно отвели взгляды.

— Да выходила она на связь, выходила, — сжалившись, сказал Белый. — Через две недели с «Джорджем Вашингтоном» прилетает. Тебе привет передавала.

— Слушай, Феликс, — спросил грубый Пеньков. — А чего ты ей замуж выйти не предложишь? Хорошая девчонка, симпатичная и вообще…

Рыбкин густо покраснел, и стыдливый румянец проступил даже через загар. На некоторое время все его лицо стало однотонным, даже светлые пятна от очков и кислородной маски исчезли.

— Ты куда-то собирался? — спросил Пенькова Матти. — Ну и иди.

— И пойду, — сказал Пеньков. — Просто мне за них обидно, Матти, ходят вокруг, как журавль с цаплей.

— Иди, иди, — погнал его Матти. — Карабин не забудь, сваха!

Феликс поднялся. Был он невысок, но сложен удивительно пропорционально. Комбинезон плотно облегал его фигуру.

— Спасибо за кофе, — поблагодарил он Сергея. — У вас запасных батарей для комбинезона не будет? Что-то я сегодня не рассчитал.

— Сейчас принесу, — сказал Белый.

Когда он вернулся с батареями, Феликс Рыбкин уже был в очках. Кислородная маска болталась под подбородком, меховой капюшон комбинезона туго облегал лицо.

— Спасибо, — все так же негромко поблагодарил следопыт.

Белый помялся немного, протянул Рыбкину руку и, смущенно отводя взгляд в сторону, сказал:

— Ты знаешь, Феликс, а я с Пеньковым согласен. Он у нас, конечно, невоспитанный и грубый, но в данном случае… Ты бы поговорил с Наташей, она ведь тебя любит, думаешь, нам не видно?

Рыбкин улыбнулся, показывая мелкие ровные зубы.

— Спасибо, — в третий раз поблагодарил он. — Вы — настоящие друзья, ребята!

За пределами обсерватории стоял мороз, который сразу же взялся за нос и лоб следопыта. Небо было совсем черным, и в угольной пустоте над горизонтом туманно светилось пятнышко Юпитера, а чуть ниже планеты серебрился, подобно Млечному Пути, пояс астероидов. В мешанине звезд угадывались привычные созвездия, только звезды сияли куда ярче, чем на Земле, от которой к Марсу уже шел планетолет «Джордж Вашингтон». Рыбкин вспомнил свой разговор с ребятами и едва не засмеялся от внезапно нахлынувших чувств. Он обернулся.

Прожектора у тамбура горели по-прежнему, высвещая плечистую фигуру Пенькова. Пеньков смотрел вслед следопыту; увидев, что Феликс обернулся, Пеньков поднял в прощальном жесте руку. Рыбкин ответно помахал ему и шагнул по жесткому подмерзшему песку, скрипящему под ногами, как снег в морозный день на Земле.

Мимикродона, несмотря на его жесткую шкуру, убить легко. Если знать, куда стрелять. Рыбкину было жалко убивать ящера, но это было необходимо. Убитого ящера он погрузил на мотонарты и вскоре уже прибыл на место. Было еще довольно рано, но оно и к лучшему, требовалось еще кое-что сделать до появления пиявки. Почему-то Рыбкин верил, что пиявка обязательно появится.

Выгрузив мимикродона и свой карабин на песок, следопыт отправил нарты обратно и огляделся. Вдали сверкал купол обсерватории, около которого двигались маленькие черные фигурки. Солнце висело на западе маленьким желтым и холодным кружком, и в небе молочными привидениями высвечивались серпы Деймоса и Фобоса — был как раз тот период, когда в небе одновременно видны обе марсианских луны.

На юге у горизонта вздымалось ржавое облако — то ли там бушевал самум, то ли шел на большой скорости тяжелый краулер — с такого расстояния разобрать было трудно.

Чуть левее облака высвечивалась плоская солончаковая равнина. В лучах закатного солнца горели большие белые пятна соли. Обычно вокруг этих пятен лежит множество кактусов, названных так за их колючки. Хотя какие это кактусы — без корней, без листьев, без стволов. Скорее эти растения более походили на перекати-поле, тем более что и принцип движения у них был похожим — кактус мог лежать без движения неделями, засасывая и сжимая в себе разреженный марсианский воздух, а в период созревания спор начинал реактивными скачками передвигаться в поисках почвы, которая могла бы эти споры принять. Говорят, на плантациях их хватает, лезут сорняками, даже порой полимерные купола пробивают, потому что в земном черноземе прорастают все споры. И непонятно, что именно их гонит к плантациям, каким образом они обнаруживают, что почва плантаций более всего подходит для них? Феликс разговаривал с астроботаниками, но те только недоуменно разводили руками, и ответ был в том духе, что, мол, есть много, друг Горацио, на свете…