— Семь с половиной месяцев, — обреченно сказал Ярницкий.
— Время есть, — вздохнул Круглов.
— Куда бы только его употребить, — не глядя на капитана, пробормотал Ярницкий.
— Не так мрачно, Витя, — не слишком уверенно отозвался Круглов. — Мы остались живы, это уже не так плохо. У нас есть запасы кислорода и продуктов, это тоже хорошо. И регенерационная система практически в исправном состоянии. Можно сказать, нам повезло.
— Не думаю, чтобы это можно было назвать везением, — вздохнул Ярницкий. — Везение в другом…
Капитан сидел в кресле, потирая виски.
— Хреново без компьютера, — прищурился он. — Ты уже отвык от таких упражнений, верно?
Он потянулся.
Включив селектор, он поинтересовался:
— Миша, как у вас?
— Плохо, — после некоторого молчания угрюмо отозвался бортинженер. — Оборудованию тоже досталось. Но здесь положение лучше, чем в рабочих отсеках. Ищем исправные блоки, потом проверяем наличие пригодных чипов и узлов. Боюсь, это затянется надолго. Тут работы не на неделю, Алексей Николаевич.
— Время у нас есть, — бодрым голосом сообщил Круглов. — Мы тут с Ярницким посчитали — получается, что в нашем распоряжении больше семи месяцев. Значит, надежда есть, Миша?
— Трудно сказать, — менее напряженным тоном доложил бортинженер. — Сначала надо определиться, что у нас есть. Эрик в радиорубке. Он выясняет, что нам будет необходимо.
Круглов хотел спросить, как держится Везелен, но вовремя удержался — немец наверняка услышал бы его, а это повышенное внимание к собственной персоне обязательно покоробило бы астрофизика.
— Работайте, — распорядился он и отключился.
— Итак, Витя, что мы имеем на сегодняшний день? — Он поймал ручку, плывущую над столом.
— Пока одни минусы, Леша, — отозвался тот, не отрываясь от блокнота. — Наше местонахождение на Земле никому не известно, двигателя у нас нет, радиопередатчик не работает, нас уносит к Солнцу. Условно положительным моментом можно считать тот факт, что мы еще живы, а главное — время у нас еще есть.
Круглов покачал головой.
— Эк тебя вывернуло, Витя, — укоризненно сказал он. — Условно положительный момент… Радоваться надо, что остались в живых после взрыва силовой установки. Один шанс на миллион, а?
— Можно посчитать, Леша, — грустно усмехнулся Ярницкий.
С ним Круглову не надо было притворяться. Они летали в одном экипаже пять лет, и капитан видел своего штурмана и второго пилота в деле. Особенно при исследовании кометы Ван Дейка.
— Значит, минусы мы свои знаем, — сказал Круглов. — И условно положительные моменты тоже, — безжалостно добавил он. — Ничего, Витя, бывали ситуации и похуже.
В худшие ситуации они еще никогда не попадали, это Круглов приукрасил немного для поднятия боевого духа. Где-то в глубине души Алексея Николаевича гадким черным пауком копошилось чувство обреченности, но он старательно давил это чувство, стараясь не показывать членам экипажа, что сам не верит в спасение.
— Главное, правильно поставить задачи, — откинулся он в кресле. — Чего мы хотим, Витя?
— Вернуться на Землю, — мрачно сказал штурман.
— Верно. А для этого нам как минимум нужно подольше оставаться в живых. Связаться с Землей мы не можем. Так? Но, возможно, этот фактор перестанет выглядеть так безнадежно в самое ближайшее время. Если ребятам удастся отремонтировать радиопередатчик.
— И если целы антенны, — уточнил штурман.
— Антенны целы, — сообщил Круглов. — Я на них специально внимание обратил, когда прогулку под звездами совершал. Красивое зрелище, Витя! Значит, антенны у нас целы. Пусть Миша и пассажиры занимаются ремонтом до посинения. Чем быстрее мы отремонтируем радиостанцию, тем больше возрастут наши шансы на спасения.
— Или наоборот, — пробормотал Ярницкий и, поймав хмурый и недовольный взгляд Круглова, пояснил: — Это я к тому, что передатчик привести в порядок, может, и не удастся.
— Экий в тебе пессимист просыпается, — буркнул Круглов. — Надо вперед смотреть с надеждой, тогда будущее розовым кажется.
— Трудновато, командир, — вздохнул Ярницкий.
— Но тоже вполне возможный вариант, — неохотно согласился Круглов. Он легко воспарил над креслом и подплыл к иллюминатору. В иллюминаторе были видны яркие звезды. Незадолго до взрыва планетолет входил в режим торможения и развернулся двигателем в сторону Солнца.
Именно поэтому светила в иллюминаторе не было видно.
Как и Земли.
— Привлечь к себе внимание, — подумал вслух капитан. — Если мы не можем помочь себе сами, то надо добиться, чтобы нам помогли.
— Капитан, — усмехнулся Ярницкий. — Ты рассуждаешь, как китайские мудрецы. — Подобным образом они рассматривали очевидные истины, превращая их в философские проблемы.
— Дерзок ты, Витюша, — не оборачиваясь, сообщил Круглов. — Смеяться над начальством опасно. Вернемся на лунную базу, добьюсь, чтобы тебя на месяц в бригаду сантехников определили.
Слышно было, как Ярницкий вздохнул.
— Если вернемся, — сказал он, — это будет не наказание, а поощрение.
— И все-таки нам повезло, — задумчиво сказал Круглов. — Планетолет сохраняет герметичность, системы… в основном… функционируют нормально. И энергии от резервных источников нам пока хватит. И если это не чудо, то я, Витюша, ничего не понимаю в чудесах.
Через несколько часов, когда они перебрались в кают-компанию для того, чтобы перекусить, появились и остальные.
Круглов обратил внимание на Везелена. Из всех обитателей искалеченного планетолета именно немец вызывал у него серьезные опасения. Он словно бы сразу постарел на несколько лет — лицо бледное, под глазами обозначились темные круги. Нехорошо выглядел астрофизик, чувствовалось, что он на пределе.
Энергию все-таки приходилось экономить, поэтому плафоны в кают-компании горели вполнакала, а обходиться приходилось сухим пайком. Раньше все корабельные надобности обслуживал реактор, сейчас его не было. «Ничего, — подумал Круглов. — Завтра с Мишей выйдем в пространство, развернем солнечную батарею, и экономить электричество больше не придется. Это очень важно, чтобы на планетолете были человеческие условия. Это подстегивает, заставляет вспомнить, кто ты есть, и соответственно держаться».
Он обратил внимание, что к своим тубам и упакованным в полиэтиленовую пленку разовым хлебцам Везелен не притронулся. Понятное дело, в таких условиях трудно сохранить аппетит, но все-таки немец нервничал больше остальных. Его внутренняя напряженность могла в любое время обернуться конфликтной ситуацией. Есть такие люди — когда им очень плохо, хочется, чтобы остальным было еще хуже. В обычной обстановке они приятны и интересны, порой даже остроумны и зачастую являются душой компании, но, попав в стрессовую ситуацию, меняются в худшую сторону — срываются на крик, начинают конфликтовать с окружающими, а это в условиях ограниченного пространства добром не кончается. Деваться друг от друга некуда, появляется взаимная неприязнь, учащаются ссоры. Поэтому экипажи планетолетов тщательно проверяют на психологическую совместимость. Зачастую лететь приходится очень долго, люди должны понимать друг друга и относиться терпимее к слабостям товарищей. Удивительно, неужели Везелен не проходил тестирование на психологическую пригодность к длительной работе в космическом пространстве? Плохо он себя ведет, очень плохо. Надо предупредить, чтобы остальные относились к нему повнимательнее и сдерживались в щекотливых ситуациях, старались избегать конфликтов. И самому поговорить с астрофизиком, постараться как-то поддержать его.
— Не могу, — сказал Везелен. — Почему вы все так спокойны? Скажите правду, капитан, мы ведь погибнем?
— Возьмите себя в руки, — посоветовал Круглов. — Надо держаться.
— Не могу притворяться. — Астрофизик нервно мял полиэтиленовую обойму с разовыми хлебцами. — Но почему? Почему именно мы? Глупо все. Глупо. Глупо. И не надо меня успокаивать, не надо тешить иллюзиями. Мы все обречены. Так почему вы так спокойны?
