Это все равно что ловить рыбу в аквариуме, где сидят несколько аквалангистов, готовых насаживать на твой крючок крупных рыбок.

Только из-за скуки, господа, я принялся обучать Аристарха игре в карты. Третьим партнером у нас был компьютер, благо манипуляторы у этой модели имелись. Поначалу я постоянно выигрывал у своих автоматических партнеров. Роботы сильны своей логикой, в то время как в картах важна не столько логика, а чисто человеческая способность к блефу.

Ну, разве может робот объявить мизер при червовом валете, которого невозможно сбросить? Или сыграть бескозырку, рискуя не получить ни одной взятки? Неудивительно, что я постоянно выигрывал у Аристарха, заставляя робота исполнять мои нехитрые желания. Однако я был доволен. Теперь я видел некоторый смысл в томительных вечерах на бешено несущемся в космическую бездну астероиде.

И вот в один из вечеров, когда я нагло объявил взятки на червях, большая часть из которых находилась на руках у Аристарха, робот замигал лампочками, уставился на меня линзами своих окуляров и принялся мудро покачивать своей круглой металлической башкой. Казалось, что до него стала доходить моя карточная стратегия, но я, к сожалению, был слишком самоуверен и не обратил на эти покачивания никакого внимания.

В следующей партии Аристарх у меня выиграл. И как! Я не поверил своим глазам. Дважды он оставил меня без трех, потом без двух взяток и закончил великолепным мизером, в котором умудрился всучить мне червовую десятку, на которую он просто обязан был взять свое.

Время от времени мы с ним продолжали обыгрывать бортовой компьютер, но удовольствия от этого я не испытывал, ведь компьютер не пошлешь в хранилище за жестянкой пива.

Что испытывал при этом Аристарх, я сказать затрудняюсь, но лампочки на его панцире начинали бегать живее, а два раза я даже мог поклясться, что слышу, как довольно поют его трансформаторы.

И наконец стал проигрывать я! Святая дева Мария! Я проигрывал двум жестяным банкам, вы представляете это, господа? Вы скажете, что две жестянки не могут договориться между собой играть против человека. Я тоже всегда так думал. Но они выигрывали у меня. Свои желания мы с Аристархом записывали на листок бумаги и запечатывали в конверт, что придавало игре дополнительный азарт. Чаще других конверты приходилось вскрывать Аристарху, но вот наконец выпал черный день и на мою долю. Вскрыв конверт, я обнаружил, что по желанию Аристарха обязан прошприцевать горячим маслом его шарообразные суставы. И не надо смеяться, господа! Вы просто не знаете, какая это муторная работа! Карточный долг — это долг чести. Остаток вечера я провел за техобслуживанием Аристарха, и, клянусь святым Айзеком, это роботу понравилось. Вы смеетесь, а мне тогда было не до шуток. Одержимый азартом, я весь отдался игре. Работа была забыта. Теперь мы играли днем и даже пропустили из-за игры очередной сеанс связи с Землей. Это несколько отрезвило меня, и работы возобновились. Но вечера! Они полностью были посвящены азартной игре. Я выигрывал все реже и реже. Желания Аристарха постепенно менялись. Теперь я уже выходил на поверхность и бурил скважины, брал образцы, проводил необходимые анализы, в то время как Аристарх оставался под куполом. Одному богу известно, чем он занимался там в мое отсутствие.

Постепенно я проигрывал все больше и больше. Теперь у меня не оставалось времени ни на что, кроме обслуживания Аристарха, почесывания его темени и пяток переменным током или надраиванию его титанового корпуса до немыслимого блеска. Иногда он заставлял меня увеличить память бортовому компьютеру или пройтись над схемой компьютера теплым воздухом из пылесоса. Все рабочее время я проводил на поверхности астероида, выполняя работу за Аристарха. Что вы хотите, господа, карточный долг — это долг чести! Я вкалывал, как святой Варфоломей! Хуже! Пожалуй, даже сам господь так не напрягался в свои шесть дней сотворения мира!

Челнок прилетел за мной, когда я работал на поверхности.

В купол они вошли без меня, я еще только пробирался к своей базе. Командир челнока Николо Андреотти потом говорил мне, что он долго и с изумлением разглядывал Аристарха, который, лежа на моей постели, смотрел на экране компьютера художественный фильм «Роботы Белой Зари» и время от времени заливал в головной штуцер немножечко смазки, которая была налита в жестянку из-под пива.

— Ты хоть потом разобрался, за счет чего он у тебя выигрывал, Луиджи? — с интересом поинтересовался Лежнев.

Итальянец горестно засмеялся.

— Конечно, разобрался, — сказал он. — Все было до идиотизма просто. Он просто поставил себе и компьютеру модемы, поэтому знал все карты, которые были у того на руках!

— Действительно, просто! — кивнул Лежнев. — Я даже не удивлюсь, если он действительно смотрел фильм. Но вот масло в штуцер… Признайся, Луиджи, с маслом в пивной банке ты все же немножечко переборщил!

— Но это же не я! — экспансивно всплеснул руками итальянец. — Я сам это знаю со слов Андреотти! Желающие могут уточнить у него.

— Это мы можем узнать только на Земле, — задумчиво сказал Лежнев. — Вести переговоры по радио… Нас на смех поднимут, если мы на всю систему начнем интересоваться, действительно ли робот Аристарх на астероиде Гемоксен смаковал масло из пивной банки!

— Кстати, — вмешался в разговор Фокс Трентелл, — а где он сейчас, этот Аристарх, Луиджи?

Пазолини покраснел.

— Я слишком много проиграл ему, — сознался итальянец. — Пришлось мне выкупать робота. Сами знаете, карточный долг — это долг чести! Теперь он живет у меня в Санта-Чинелли, присматривает за домом, гуляет с детьми и собакой, а в свободное время посещает карточный клуб «Семерка пик».

— Играет? — поинтересовался Лежнев.

— Вы не поверите. — Итальянец вздохнул. — Обычно они играют на пару с компьютером, который, согласно желанию Аристарха, мне тоже пришлось выкупить. Вместе они непобедимы. Они уже стали почетными членами клуба и теперь тренируются, чтобы успешно выступить на очередном чемпионате мира!

Лежнев покачал головой и оглядел окружающих.

— Желающие выйти на сцену есть? — спросил он.

Моисей Симанович решительно поднялся со своего места.

— Только без арабов! — решительно предупредил его Астахов. Борис наслаждался происходящим. С началом конкурса его безделье становилось как бы официальным, и можно было не опасаться укоризненных взглядов товарищей и начальства. Астахов даже ворот комбинезона распустил, чтобы дышалось легче.

Симанович фыркнул и встал на место, приготовленное для рассказчиков.

— Слава Иегове, потомки и поклонники Ясира Арафата пока еще в космос не летают. Они ему на Земле поклоняются, — проворчал он. — Вот уж действительно, кого хочет покарать господь, у того он отбирает разум!

С вашего позволения, господа, я буду рассказывать не о себе. За всю мою не слишком долгую жизнь со мной, слава Иегове, ничего странного и нуждающегося в рациональных объяснениях не происходило. А вот с моим дядей… — Симанович задумался, и было видно, что он думает сейчас не о том, как бы покрасивше соврать, а о том, как ему начать свой рассказ о дяде.