— Разумеется, как и большинство неприятностей в жизни, это тоже произошло из-за денег, — неожиданно начал он. — Я говорю о том, как к Монтфорту попали эскизы из моего альбома, благодаря которому я упрочил свою репутацию и стал известен по всей стране, от Эдинбурга до Труро.

Здесь я должен кое-что пояснить. Два года назад Чиппендейл решился на величайшую авантюру. По примеру прославленных архитекторов и литераторов он издал альбом собственных эскизов под названием «Справочник краснодеревщика. Большая коллекция самых элегантных и практичных моделей бытовой мебели в готическом, китайском и современном стилях». На страницах этого солидного труда были представлены гравюры с изображением стульев, диванов, кроватей, комодов, письменных столов, жирандолей, ширм, зеркал, подсвечников, книжных шкафов и множества других предметов. Его книга была призвана поразить воображение общественности. Ни один лондонский краснодеревщик еще не заявлял о себе таким образом. Некоторые из его знакомых, с которыми он проводил время в кофейне Слотера, не преминули осмеять его самонадеянность: «Ба, да Чиппендейл-плотник у нас теперь человек вкуса. Мы должны преклоняться перед ним. Скажите же, господин Чиппендейл, как вам готический стиль и мода на китайские безделушки? Они достаточно экстравагантны? Вы одобряете?»

На подшучивания острословов Чиппендейл ответил вызовом, написав во введении к своему альбому: «Я не страшусь судьбы, на которую обычно обрекает любого автора, впервые выступающего на литературном поприще, горстка критиков, никогда не упускающих случая позлословить по поводу чужого успеха. На их ехидство я отвечаю презрением».

Только теперь я понял, что для публикации книги Чиппендейлу требовалась солидная финансовая поддержка, которую его постоянный поручитель, торговец из Шотландии, недавно ссудивший ему большую сумму на приобретение помещений на улице святого Мартина, не мог обеспечить.

Чиппендейл смотрел на языки огня, пожирающего угли. Казалось, он забыл обо мне и разговаривает сам с собой, будто исповедуется:

— Вскоре после того как я открыл здесь новую мастерскую, меня навестил Генри Монтфорт — знаток искусств, нуждавшийся в хорошей мебели. Как принято в таких случаях, я поехал в Кембридж, чтобы сделать замеры и обсудить с ним в деталях его заказ. Мои предварительные наброски произвели на него впечатление, и, ободренный его лестью, я признался, что хочу издать альбом своих эскизов. Он выразил готовность поддержать меня деньгами и предложил всю требуемую сумму. Его условия я счел приемлемыми, проценты он просил весьма скромные. Но в качестве залога он потребовал, чтобы я оставил ему оригиналы, с которых сделаны гравюры.

Чиппендейл замолчал и посмотрел на меня, словно оценивая мою реакцию. Я отвечал ему безразличным взглядом.

— Все это случилось два года назад. С тех пор, как тебе известно, книга была опубликована, имела большой успех, и заем был выплачен в соответствии с оговоренными условиями. Но эскизы он мне так и не вернул. — Чиппендейл глубоко вздохнул, словно в душе у него шла борьба. — Каждый раз, когда я поднимал этот вопрос, Монтфорт упирался, ссылаясь на то, что еще не выполнены новые заказы, которые не имели отношения к первоначальному договору. Я старался никоим образом не обижать его, ибо Монтфорт был влиятельный человек и мог нанести невосполнимый ущерб моей репутации. Но я также знал, что на волне успеха первого издания должен выпустить второе, иначе конкуренты последуют моему примеру и возьмут надо мной верх.

Вопреки здравому смыслу я проникся участием к Чиппендейлу.

— Ну и что же, что Монтфорт не отдал ваши эскизы? У вас остались гравировальные формы. Разве нельзя опубликовать новое издание?

— Да, но у Монтфорта осталась фактически вся моя коллекция. Там эскизов гораздо больше, чем издано в альбоме. Многие из них уникальны, ибо я не делал с них копий; среди них — самые лучшие, самые оригинальные мои идеи, которые я намеревался использовать для второго издания. Потребуются годы, чтобы повторить их все, а к тому времени я уже утрачу преимущество над конкурентами.

— Но почему лорд Монтфорт нарушил соглашение и не вернул вам эскизы?

— Монтфорт, как ты, наверно, заметил, был человеком непредсказуемым, зачастую сумасбродным. Он также слыл заядлым коллекционером, любил собирать сокровища для своего дома. Поскольку моя книга имела успех, он понял, что оригинальные эскизы вскоре приобретут огромную ценность, станут воистину жемчужиной его коллекции. Возможно, он хотел выкупить их у меня. Что касается других эскизов, которые не вошли в альбом, полагаю, он, видя, как я настоятельно добиваюсь их возвращения, решил использовать их в качестве средства давления на меня — дабы библиотека была закончена быстро и удовлетворяла всем его требованиям. Вне сомнения, если бы не смерть, теперь он вернул бы мне эскизы.

Я подумал, что это маловероятно, но не стал высказывать свое мнение, ибо сейчас оно было некстати.

— Кто-нибудь еще знал о вашей договоренности?

— Только я и Монтфорт. Мы оформили письменные договоры; некоторые у меня здесь. — Чиппендейл показал на конторку. — А теперь о решении, которое созрело у меня, — собственно, затем я и доверился тебе, Натаниел.

— Что вы имеете в виду?

— В связи со смертью Монтфорта я, вероятно, не получу денег за библиотеку, но относительно эскизов появились радужные перспективы. У его родных нет причин оставлять их у себя. Я располагаю всеми документами, подтверждающими мои права. Я хочу, чтобы ты немедленно отправился в Хорсхит-Холл с этими документами и письмом от меня, показал все это поверенному Уоллесу и забрал мои эскизы. На том неприятный инцидент будет исчерпан.

Я почесал за ухом.

— Есть одно обстоятельство, которое может воспрепятствовать скорейшему возвращению ваших эскизов.

— Какое обстоятельство?

— Оно касается Партриджа.

— Партридж не имеет к этому отношения.

— Думаю, имеет, сэр. Разве я не говорил вам, что нашел его мертвым на территории Хорсхит-Холла? Как бы то ни было, мне стало известно, что за несколько дней до смерти Партридж приходил к лорду Монтфорту.

Чиппендейл сдвинул брови и сердито воскликнул:

— Не может быть. Он бы не посмел.

— Очевидно, посмел. По словам мисс Аллен, сестры лорда Монтфорта, он приехал в Хорсхит с целью попросить заем на то, чтобы основать свое дело. Ее слова подтверждает и тот факт, что в библиотеке, когда там был обнаружен труп Монтфорта, среди ваших эскизов лежали также наброски Партриджа.

Если мое откровение и выбило из равновесия Чиппендейла, то лишь на долю секунды.

— Ну и что с того? Ни Партридж, ни Монтфорт уже не смогут досаждать нам — их нет в живых.

Я так крепко обхватил ладонями подлокотники стула, что у меня побелели костяшки пальцев. Во мне клокотал гнев. Как же мне хотелось схватить его за ворот и встряхнуть так, чтобы у него в голове зашумело. Но я поборол порыв и принял невозмутимый вид.

— Смерть Партриджа усложняет дело. Судья, сэр Джеймс Уэстли, возможно, примет решение не возвращать эскизы до выяснения обстоятельств гибели обоих.

Чиппендейл всхрапнул, словно разъяренный бык.

— Выходит, Партридж, даже мертвый, стоит мне поперек дороги. Он получил по заслугам.

У меня затряслась голова. Я опустил глаза, будто изучая свои башмаки. Я не мог встретиться с ним взглядом, столь сильно я ненавидел его в этот момент.

— Сэр, — спросил я, — почему Партридж решил искать помощи у лорда Монтфорта? Почему ему потребовалась помощь? Тем более, когда вы сказали, что он болен?

Последовала длинная пауза. Я пристально наблюдал за ним. Не выдержав моего взгляда, Чиппендейл поднялся и прошел к окну. Оно выходило на улицу, где горластый торговец навязывал прохожим апельсины. Когда он вновь повернулся ко мне, его лицо было спокойно и бесхитростно.

— Для меня это такая же загадка, как и для тебя.

Я пытливо посмотрел ему в глаза, и мне показалось, в них что-то промелькнуло. Что это было? Страх? Злость? Угрызения совести? Что бы это ни было, я ему не поверил. Но прежде чем я успел задать следующий вопрос, со двора донесся женский голос — звучный, мелодичный, с едва уловимым иностранным акцентом. Женщина горячо спорила с учеником Крэгсом, который пытался — тщетно — остановить ее.