В конце концов пришлось оставить квартиру, где слишком очевидны были свидетельства банкротства, и перебраться к другу, писателю Анри де Латушу. Потом, скрываясь за именем Сюрвиля, Бальзак снял квартиру на третьем этаже в доме по улице Кассини: так, казалось ему, будет спокойнее, никто не станет его тревожить. Но скоро положение товарищества стало внушать столь серьезные опасения, что он уступил Барбье за шестьдесят семь тысяч франков всю типографию – с оборудованием и даже разрешением на ее работу. Это позволило заплатить долги самым «голодным» кредиторам. В результате Оноре остался должен еще пятьдесят тысяч франков, сорок пять из которых – родителям. Те волновались, что сына посадят в тюрьму как злостного неплательщика, и госпожа Бальзак упросила своего кузена Шарля Седийо, помощника судьи, уладить дело полюбовно. Шестнадцатого апреля 1828 года он распустил шрифтолитейное товарищество «Лоран – Бальзак». Сын госпожи де Берни Шарль-Александр, которому только исполнилось девятнадцать и которого спешно объявили юридически дееспособным, возглавил предприятие.

Бальзак не был теперь ни шрифтолитейщиком, ни печатником, ни издателем, он и писателем-то едва ли себя ощущал. Тем не менее пребывал в уверенности, что знакомство с миром деловых людей было небесполезным: научился плавать среди акул. Это вспомнится, когда будут создаваться персонажи, сражающиеся за жизнь в неумолимом водовороте финансов. Действительно, даже чудная госпожа де Берни, безгранично преданная своему любовнику, сумела извлечь выгоду из ликвидации товарищества, добившись назначения новым руководителем своего сына, который со временем сумеет поправить ситуацию. Но Бальзак, уступивший место, ничего не получит.

Он не держит зла на плохих советчиков или сотрудников и в восторге от своей новой квартиры. Добрый Латуш позаботился о ее убранстве: деревянная обшивка была тщательно вымыта, стены обиты голубым блестящим коленкором. Драпировка скрывала потайную дверь в ванную комнату с белыми оштукатуренными под мрамор стенами, которая освещалась окном с красными матовыми стеклами. Спальня, бело-розовая, приглашала заняться любовными играми. Главной заботой Бальзака стала покупка мебели и безделушек: за сорок франков приобретены были три ковра, за сто сорок – часы с желтым мраморным цоколем, книжный шкаф из красного дерева, на полках которого выстроились томики в темно-красном сафьяновом переплете. «У меня не слишком роскошно, – пишет он Лоре, – но чувствуется вкус, который всему сообщает гармонию». У обладателя столь элегантной квартиры и внешний вид должен быть соответствующим: Оноре заказывает у Бюиссона, улица Ришелье, 108, черные брюки за 45 франков, белый пикейный жилет – 15, синий редингот из тонкого сукна – 120, брюки из тика цвета маренго – 28 и пикейный светло-желтый жилет – 20. Желание хорошо выглядеть и восхищать столь сильно, что его не заботит вопрос стоимости покупок. Пусть другие, вроде честного Седийо, разбираются с векселями, он намерен наслаждаться жизнью, даже если придется умереть молодым. Тем более что портной Бюиссон оказался человеком понимающим и сочувствующим: уступив напору заказчика, соглашался на все отсрочки, верил обещаниям, не получая ни су, не сомневался, что однажды этот великодушный человек вернет все до последнего сантима.

Оноре считал вполне естественным, что столько людей стараются ради того, чтобы жизнь его была восхитительной: голова полна новых планов, сердце – любовью, довольствоваться обычной судьбой ему не годится. Он вновь продолжал соблазнять двух женщин одновременно: неизменную госпожу де Берни и настойчивую герцогиню д’Абрантес. Его удивило, что интрижка была и у отца в его восемьдесят с лишним лет. По словам госпожи Бальзак, ее муж обрюхатил деревенскую замарашку, родные опасались, как бы та не стала его шантажировать. Отец же был несказанно горд своей мужской силой, о чем, не таясь, делился с дочерью Лорой несколькими годами раньше: «У меня молодая, красивая и сильная любовница, к которой я привязан… Мне уже семьдесят семь, а я все еще силен в любви». Его супругу мало заботила измена этого полусумасшедшего старика, но как противостоять последствиям его похождений. Свою озабоченность она высказывает Лоре: «Во время родов его преспокойно облапошат, заставив сделать все, что угодно, напирая на его честолюбие и страх».

Дабы избежать скандала, всегда возможного в подобной ситуации, и чтобы быть поближе к Сюрвилям, Бальзаки решают переехать в Версаль. Оноре забавляет бегство потешного старика-волокиты. Отец представляется ему чудовищным эгоистом, стремящимся лишь к наслаждениям, смешным и уродливым эпикурейцем, персонажем какого-то романа. Хотя Бальзак больше не уверен в том, что ему хочется писать – он сыт по горло тем, что печатал произведения других. Случайному корреспонденту, барону Лёве-Веймару, который пытался привить на французскую почву немецкую литературу, он с горечью признается: «Уже давно я сам приговорил себя к забвению, публика грубо доказала мне мою посредственность. Я встал на ее сторону и забыл о литераторе, который уступил место печатнику».

Но, по правде говоря, именно теперь, разделавшись с типографией, он вновь подумывает о том, что лучшая в мире профессия – сидеть в одиночестве в тиши кабинета перед белым листом бумаги, с пером в руке и придумывать истории, за перипетиями которых будут следить тысячи незнакомых автору читателей.

Самый удивительный период в жизни любого литератора, когда он, мучимый желанием писать, не знает пока о чем. Долгие недели Бальзак чувствовал, что вновь готов взяться за перо, но, перебирая сюжеты, ни на одном не мог остановиться. Его интересовала история Франции, полная кровавых событий: он думал то о Варфоломеевской ночи, то об эпохе террора и восстании в Вандее, читал об этом в воспоминаниях Тюро и госпожи де ля Рошжаклен, погружался в сочинения Савари, среди которых была и «Война вандейцев». Но, как ни странно, высоко оценивая рассказы о происходившем у него на родине, больше думал о Вальтере Скотте и его романах, навеянных историей Шотландии, или Фениморе Купере с его «Последним из могикан», где индейцы сражались с бледнолицыми на просторах Нового Света. Его, Бальзака, «краснокожими» станут партизаны Нормандии. Инстинктивно Оноре понимал, что, добавив сентиментальный сюжет к их истории, сделает ее близкой всем. Он был уверен, что гордость, смелость, хитрость шуанов, их верность традициям заслуживают того, чтобы потомки воздали им должное. В то же время не хотел принимать чью-то сторону, достоверность картине придает, как ему казалось, только абсолютная беспристрастность автора. Братоубийственное противостояние «синих», республиканцев в душе, поставленных под ружье, в военной форме, с закаленными офицерами во главе, и «белых», фанатичных, неграмотных крестьян, взявших в руки старинное оружие и косы, одетых в козьи шкуры, подчиняющихся вернувшимся из Англии аристократам. Чем больше Бальзак узнавал об этих событиях, тем сильнее увлекали его заговоры, столкновения, перестрелки, пытки, любовные увлечения на фоне бури. Наконец, отвергает другие сюжеты ради шуанов. В 1827 году останавливается на названии «Молодец» и набрасывает предисловие. Оноре все еще не намерен печатать роман под собственным именем и выбирает псевдоним Виктор Морийон. Но работа так увлекает его, что он отказывается и от предисловия, и от псевдонима и окончательно решает, что автором романа – памятника литературы, коему не будет равных, – станет Оноре Бальзак.

Очень скоро ему становится недостаточно читать рассказы других – так не воссоздать атмосферу времени и места. Непременно надо самому отправиться туда, чтобы поговорить с людьми, осмотреться.

Оноре с одинаковым интересом вглядывается в души и вещи, ведь неожиданное выражение лица, пейзаж, безделушка, жест, манера одеваться, говорить, есть лучше всякого психологического анализа способны охарактеризовать человека. Автор так захвачен своими героями, что порой ему кажется, те заходят в комнату и склоняются над рукописью, он видит их во плоти, слышит голоса, вдыхает запах. Бальзак надеется, что читатели тоже примут их как живых людей, попутчиков, к которым привыкаешь в дороге.