Седов поймал на себе насмешливый взгляд Великого Физика, как бы говоривший: «надо было в свое время учить физику, друг мой Абрагам!»

— Ну а в твердых слоях? — продолжал допытываться Преземш.

— Лазерные излучатели выплавят туннель, стенки которого в результате быстрого охлаждения затвердеют и покроются стекловидной коркой.

— А куда денется выплавленная порода?

Теперь уже заулыбались и другие академики: вопрос был дилетантским, но из уважения к Преземшу никто не высказал этого вслух.

Эрнесто едва заметно пожал плечами.

— Она в виде струи паров пройдет по термостойкому каналу, за счет чего и возникнет реактивная тяга. Разве я не говорил об этом?

Не позволив скомпрометировать друга, Великий Физик произнес назидательно:

— Ну и что? Наши предки не зря утверждали, что повторение — мать учения!

Осознав допущенную им бестактность, Бьянки на минуту смешался.

Седов же спросил, как ни в чем не бывало:

— А если стенки туннеля разрушатся?

— Это не страшно, — облегченно вздохнув, сказал Эрнесто. — Автоматически включатся винтовые маршевые движители, сработает система стабилизации курса…

— Хватит, пожалуй, — подвел черту Великий Физик. — Как председатель жюри, могу заверить: предложенное вашему вниманию решение было рассмотрено нами со всей тщательностью, расчеты проверены, наши рекомендации авторским коллективом учтены. Словом, это лучшее из того, чем мы располагаем.

Доработки излишни.

После недолгих прений проект утвердили.

Через полгода (Преземш не подвел!) был построен первый в истории интракосмический корабль.

Испытания начались буднично. Внимания публики они не привлекли: мало ли что придумают ученые!

Пора «грандиозных свершений» прошла, люди натешились поворотами рек, созданием новых морей и обезвоживанием старых, превращением гор в равнины, а равнин в горы. Эти «детские болезни» человеческого могущества привели к таким тяжелым последствиям, что не одно поколение было вынуждено терпеливо, а иногда и с чувством отчаяния, восстанавливать баланс, некогда существовавший в природе и столь бездумно нарушенный ее «покорителями».

Великому Физику пришлось долго убеждать экологов, что экспедиция в интракосмос не нанесет вреда природе. Прогностическая модель, которую разработал УМ, помогла сломить их сопротивление.

Корреспонденты не удостоили присутствием старт «Геи»-автомата: сенсации не предвиделось. Помимо стартовой команды всего несколько человек, и среди них Седов, Великий Физик, а также ко-мандир будущего экипажа Виктор Соль, прибыли к назначенному часу на временный интрадром.

Наблюдая за приготовлениями к старту, Соль неодобрительно проронил:

— Не понимаю, к чему такая перестраховка? Послали бы сразу нас!

Покосившись на Седова, Великий Физик начал рассуждать о недопустимости неоправданного риска и даже вспомнил еще одну из старинных поговорок, к которым с недавних пор заимел пристрастие: «семь раз отмерь, один отрежь».

Соль хмуро слушал, всем своим видом выражая несогласие с этой, на его взгляд, излишне осторожной, если не трусливой позицией.

А Великий Физик, войдя во вкус, рассуждал о фантастичности предстоящего события, даже поименно перечислил писателей-фантастов прошлого, отправлявших своих героев в глубь Земного шара, — начиная с Жюля Верна и кончая Берроузом, автором романа «Тарзан в центре Земли».

— Читал? — спросил он под конец Соля.

— Не до чтения мне, — по-прежнему хмуро ответил тот.

Хмурый вид настолько не вязался с характером запредельного пилота, что по контрасту вызвал у Великого Физика непроизвольную улыбку. Впрочем, эта добрая улыбка, в свою очередь, могла бы показаться неестественной его коллегам…

— Ну и напрасно. Тогда бы знал, что куда более смелые писательские пророчества исполнились: и полет на Венеру…

— Подумаешь, — проворчал Соль.

— И даже твой запредел! Его ведь тоже впервые «придумали» фантасты. А путешествия к центру Земли — до сих пор их не-превзойденный «рекорд». Ведь интракосмос как был белым пятном на карте Знания, так им и остается! — полемизируя с Виктором, воскликнул ученый. — Для чтения всегда должно находиться время, — нравоучительным тоном добавил он, забыв, что сам не принадлежит к любителям «чтива» и делает исключение лишь для высокой поэзии, а фантастов «прорабатывал» в тщетной надежде обнаружить среди плевел жемчужное зерно.

Тем временем «Гея»-автомат погрузилась в земную твердь, и за разговором

Великий Физик упустил момент, когда она исчезла с лица Земли.

А рано утром его поднял с постели Седов:

— «Гея» возвратилась!

— Как это возвратилась? — не понял спросонок ученый.

— Подобно бумерангу! Вышла из-под земли в том самом месте, откуда стартовала.

— Такого не может быть! Чепуха какая-то!

В голосе Преземша прорезались властные нотки.

— Говоришь, чепуха? Так поезжай и разберись, что произошло!

— И поеду! И разберусь! — обиженно пробурчал Великий Физик.

Впервые в жизни он был обескуражен.

Дотошный осмотр «Геи», проведенный в его присутствии специалистами во главе с Эрнесто Бьянки, вскоре установил причину случившегося: в программе автопилота обнаружилась ошибка, которая и вызвала «эффект бумеранга».

Ошибку устранили, программу многократно проверили и перепроверили, однако через несколько часов после повторного старта (ни Преземш, ни Великий Физик на нем уже не присутствовали) «Гея» с непостижимым упрямством вернулась вновь, как будто что-то выталкивало ее из земных недр.

И опять в программе нашли ту же ошибку, но теперь уже обвинить в ней программистов было невозможно.

Когда «Гея» стартовала в третий раз, никто не сомневался в ее скором возвращении. Так и случилось…

Кибердиагносты объяснили «эффект бумеранга» необнаруженным компьютерным вирусом, который, якобы, начинает разрушать программу в процессе ее выполнения, вирусологи с ними не согласились. Возникла затяжная дискуссия.

И тогда под давлением Великого Физика Преземш был вынужден согласиться на экспедицию, но уломать медиков ученому не удалось…

Наступил день старта. На интрадром, сооруженный в трехстах километрах от

Города Первых Космонавтов, вдали от молодых горных хребтов, в тектонически спокойной зоне, отовсюду начали стекаться люди.

«Эффект бумеранга» привлек внимание к экспедиции. Пресыщенные научными открытиями земляне поняли: на этот раз предстоит событие, по своей значимости сопоставимое с запуском первого пилотируемого космического корабля.

Церемонию проводов мог наблюдать каждый, где бы он ни находился, но многие захотели в ней участвовать.

Прибыли Преземш и Великий Физик. Их приветствовали, не проявляя любопытства, с достоинством, характерным для общества, в котором нет раболепия перед властью, да и сама власть не имеет ничего общего с элитарностью и вседозволенностью.

Великий Физик был грустен, хотя понимал, что решение медиков (врачи и автоматы-целители вынесли приговор не сговариваясь) справедливо и путь к центру Земли ему не осилить. Раньше он не замечал своей немощи, не придавал значения возрасту. Мозг работ ал продуктивней, чем в молодости, память могуче подкреплял УМ. А физические силы при его образе жизни затворника казались чем-то второстепенным.

Сейчас же Великий Физик словно прозрел, и картина, представившаяся его глазам, оказалась до ужаса неприглядной: он безнадежно состарился, и произошло это как-то вдруг, точно несчастный случай, который невозможно предвидеть!

С какой бы радостью поменял он все свои былые заслуги, алмазную ветвь Нобелевского лауреата, дипломы и титулы на членство в экипаже

«Геи»!

Соль начал было рапортовать Преземшу, но Седов остановил его.

— Вот кому вы должны отдать рапорт, — указал он на Великого Физика.

— Не надо рапортов, — прижал руки к груди ученый. — Дай, я тебя обниму, сынок! Счастья вам, родные мои. Я так мечтал быть с вами, но мне этого не дано. Я стар и слаб… Вы не можете взять меня с собой, так возьмите мою отеческую любовь!