А вот Реут таков, каков есть на самом деле. Льстец и подха-лим? Но разве это можно поставить ему в вину? Разве я сам не славословил вождя? Делал это искренно, но и Реут по-своему искренен. Не скрывает карьеристских устремлений. Будь поумнее, сказал бы мне тогда:

«А сам-то? Аплодировал Тису, зная, что он враг! Говоришь, не знал? Так почему должен был знать я?»

И мне нечем было бы крыть.

Реут — продут общества, в нем сфокусировались наши пороки. Он — зеркало, в котором я мог бы разглядеть и собственные черты. Но если не нравится отражение, то надо ли разбивать зеркало?

А вот убийцей Реута не представляю. Кабинетный юноша, рыхлый толстяк с застывшим лицом, суетливыми движениями коротких ручек и шаркающей походкой, к тому же отъявленный трус. Что общего у него с ловким и быстрым невидимкой?

Асда думает, что он подговорил кого-то расправиться со мной. Но, право же, для Реута это было бы слишком рискованно: он попал бы в зависимость от невидимки. Нет, версия о наемном убийце не выдерживает критики!

Вот Урм и ловок, и смел, и силен. Я имел возможность убедиться в его молниеносной реакции: как-то, протягивая «верняку» опоз-навательный жетон, он уронил его, но поймал налету. Такому не-зачем обращаться к наемным убийцам…

Есть ли ему резон убрать меня? Боюсь, да… Урм не может не опасаться, что я выдам его «вернякам». Оснований для этого пре-достаточно… Будет ли он в такой ситуации полагаться на мое благородство? Конечно же, нет! Вольно или невольно я оказался у него на пути, и самое благоразумное — без лишнего шума устра-нить препятствие. А деструкция идеально подходит для этой цели. Самое тихое из убийств!

Словом, плохи твои дела, Фан! Жаль Асду, а так… Надо ли цепляться за жизнь, если она такая мерзкая! Чем хороша деструк-ция? Все происходит почти мгновенно, вероятно, и боль не успева-ешь почувствовать, и гибель не осознаешь… Нет, не буду трястись, оглядываться, прислушиваться к шорохам! Не боюсь тебя, неви-димка, кто бы ты ни был!

Удивительно… Вот сейчас я не испытываю страха, а не так давно пугливо затыкал уши, стоило Асде завести крамольные речи. И с каким ужасом представлял себя на месте Тиса, когда его тащили, словно мешок, к люку катапульты.

Что же, был трусом, стал героем? Вовсе нет. Страх улетучился, вот и все. Так бывает, когда на смену опасности воображаемой приходит реальная… Впрочем, хватит об этом!

На днях меня пригласил к себе Реут. Не вызвал, как бывало прежде, а именно пригласил.

— Тэ-эк… Рад тебя видеть, Фан. Хочу сообщить приятную но-вость…

— Ну?

— На тебя пал выбор. В числе самых достойных космольцев ты будешь представлять нашу ячейку на встрече с великим Лоором.

Я был поражен. Насколько помню, Лоор ни с кем, кроме при-ближенных, не общался лицом к лицу. Он вещал с экранов всесвязи, представал перед нами в виде портретов и монументов, но чтобы встречаться с кем-нибудь… Собрания и митинги проводили его сподвижники, «малые вожди», как их называли заглазно. Самого же Лоора окружал ореол недоступности, некоей потусторонности, приличествующей живому Богу.

Как я мечтал когда-то увидеть Лоора, припасть к его ногам, поведать мучившие меня мысли, получить отеческое благословение. И вот сейчас, когда ничего этого не нужно, мечте суждено па-радоксальным образом осуществиться…

— Кто меня рекомендовал?

— Я, — ответил Реут.

— Чем я заслужил такую честь?

— Тем уважением, которое я к тебе испытываю. Ты отчаянный парень, Фан. Такие в моем вкусе. Хочешь дружить со мной?

Я замешкался с ответом. Молчание затянулось. Реут криво ус-мехнулся.

— Тэ-эк? Не желаешь? Ну-ну…

— Больно уж мы разные. Не сойдемся, пожалуй.

— Урму ты этого не говорил.

— У меня нет ничего общего с Урмом! — отрезал я.

— Тэ-эк… Давно ли?

Я почувствовал раздражение. Уж лучше бы он не упоминал об Урме!

— А какое тебе, собственно, дело?

Реут развел руками.

— В общем, никакого. Просто удивлен: такая трогательная была дружба.

— И Урм, и ты — слишком важные персоны, чтобы с вами дру-жить простому парню вроде меня!

— Тэ-эк… Как знаешь, — сухо проговорил Реут и добавил уже официальным тоном: — Потрудись изучить инструкцию. Вот твой мандат, распишись в получении. Сбор завтра, в десять утра, у главного входа в Базу. Никаких лишних предметов. Ничего не за-писывать. И не вздумай нахвататься тоников!

— Не употребляю! — буркнул я с неприязнью.

Почему все в Реуте мне претит? Убеждаю себя, что он симпатич-ный парень, даже начинаю верить в это. Но стоит увидеть его са-модовольное неподвижное лицо, услышать напыщенный голос, дурацкое «тэ-эк», и охватывает бешенство. Психологическая не-совместимость? Пожалуй…

С Урмом было все иначе, да что толку!

«Так не годится, — внушал я себе, расставшись с Реутом. — Что он сделал плохого? Поручился за тебя, как за одного из до-стойных, предложил дружбу. А ты? Стыдись, Фан!»

У входа в центральный тамбур стоял знакомый мне «верняк». Сколько раз я проходил мимо него бок о бок с Урмом. Ярко-красный, как всегда, парадный комбинезон скульптурно облегал могу-чее тело «верняка». Не с него ли ваяли монументы Лоора?

Огромная пятерня похлопывала по футляру, не деструктора, — отметил я машинально, — а обычного боевого излучателя.

«Верняк» перехватил мой взгляд, но не подал вида, что узнает меня. Да и кто я для него? Не человек, не личность, — предмет.

Послышался звонок. «Верняк» приложил к уху раковину переговорного устройства, односложно ответил и распахнул дверь в тамбур.

Мы проходили по одному, а «верняк» сверлил каждого глаами. Вдобавок нас наверняка скрытно просвечивали, чтобы убедиться в отсутствии «лишних предметов».

Дорога в Мемориальный отсек была мне знакома, но на сей раз нас повели не напрямик, а через карантинную камеру, где каждому вкатили дозу ионизирующего облучения.

Вскоре мы расселись в амфитеатре Мемориального отсека впе-ремежку с переодетыми «верняками». Хотя ни на одном из них не было формы, все они выглядели уменьшенными копиями их крас-ного собрата. И так же буравили нас глазами.

Из боковой двери на трибуну взошли вожди и советники. Все, в том числе и «верняки», вскочили с сидений-жердочек и начали бурно рукоплескать. Послышались крики:

— Да здравствует великий Лоор!

— Слава лиге!

А я искал Лоора… и не находил. Несколько раз скользнул взглядом по сморщенному лицу тщедушного старца, сидевшего в центре, прежде чем сообразил, что это и есть Лоор, великий Лоор, вождь и учитель!

Нелегко было уловить сходство между ним и воздвигнутыми в его честь колоссами…

Мне стало смешно и горько. Так вот каков на самом деле ку-мир моей юности!

Я подавился смешком, и сосед-«верняк» взглянул на меня в упор, то ли с угрозой, то ли с недоумением. Его рука, засунутая, как и у других «верняков», в карман, шевельнулась.

Согнав с лица насмешливое выражение, я закричал во весь голос:

— Великому Лоору ура!

А сам подумал:

«Прав был Урм, я снова покривил душой… И это уже не просто пассивная ложь!»

Мой крик подхватили, да так, что стены Мемориального отсека начали вибрировать.

Встал Той, «малый вождь» по идеологии, занявший этот пост после «изгнания» Тиса (я уже встречался с ним, прежде он курировал питание и пару раз появлялся у нас на заводе синтетической пищи).

— Здесь собрался цвет молодых космополитян, начал он напы-щенно, — наша надежда и гордость. Это историческая встреча, она знаменует собой начало новой великой революции, совершае-мой по инициативе и под мудрым водительством нашего вождя и учителя — гениального Лоора.

Голос Тоя перешел в пронзительный фальцет, который вот-вот оборвался бы, не выдержав напряжения, если бы не потонул в реве аудитории.

Слушая «малого вождя», я продолжал пытливо рассматривать покрытое старческими морщинами лицо человека, которого боль-шую часть жизни почитал за живого Бога. Сейчас на этом измож-денном лице нельзя было прочитать ничего, кроме безразличия и нескрываемой скуки: