Они стояли и смотрели друг на друга сквозь наполнявший комнату пар, потом, все так же молча, Стейси развязала махровый пояс и позволила халату соскользнуть с плеч на пол.

Он протянул ей руку, помог войти в наполненную паром кабинку и, задвинув за ней дверь, отгородил их от остального мира.

Они лежали в постели лицом друг к другу, держались за руки и негромко разговаривали.

— Я привез твои вещи, — сказал Дерек.

— Где они были? — без особого интереса спросила Стейси, занятая тем, что изучала форму подбородка Дерека, его сильную шею.

— Пэм спрятала твою машину со всеми вещами в сарае на заброшенной ферме, принадлежащей ее семье.

— Ммм. — Она перешла к изучению его руки, сжимавшей ее руку; пальцами своей свободной руки она водила туда и обратно по костяшкам его пальцев.

— Похоже, это тебя не очень удивляет.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Что бы я ни узнала о Пэм, ничто меня не удивит.

— Но ведь ты не знала, что это она ударила тебя и связала?

— Не знала.

— Дорогая, а что ты вообще делала на чердаке?

— Что? — Стейси перестала водить пальцами по плечу Дерека и перевернулась на спину, уставившись в потолок. — Я слышала, как она говорила другой гостье, что дом раньше принадлежал Хантерам и что они оставили здесь много своих вещей, которые сложены на чердаке. Ну, я и поднялась туда поискать каких-нибудь зацепок.

— И это после того, как я предостерег тебя от каких бы то ни было самостоятельных расследований? — спросил Дерек, садясь в кровати и сердито глядя на нее сверху вниз.

Она ответила ему таким же взглядом.

— Я тебе не какая-нибудь занудливая девица из готического романа. Я сделала то, что должна была сделать, а иначе мы с тобой и до сих пор еще пикировались бы, прячась от своих настоящих чувств.

— А ты мастерица все разумно обосновывать.

— Что да, то да, — признала Стейси, вызывающе выставив вперед подбородок.

— Нашла что-нибудь?

— Да. Нашла коробку, помеченную 1959–1962 годами. В ней — книга хозяйственных записей, из которых видно, что обоим моим родителям выплачивалось ежемесячное жалованье, и фотография, где они сняты на каком-то празднике вместе с Бобом и Изабелл. — Стейси не смогла удержаться от самодовольной улыбки. — Теперь по крайней мере я знаю чуточку больше о прошлом моих родителей.

— И это чуть не стоило тебе будущего, — строго напомнил ей Дерек.

— Но это привело меня в твою постель, — с лукавой усмешкой возразила она.

— Через мой душ, — с ответной улыбкой сказал он.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но вдруг остановился, и его губы замерли в нескольких дюймах от ее губ.

— В чем дело? — спросила Стейси.

— Шшш. — Он приложил палец к губам. Она прислушалась и услышала то, что услышал он, — на кухне гремели кастрюли.

— Мама встала, — сказал Дерек. Он со вздохом выбрался из постели и потуже затянул на себе полотенце, которое заменяло ему одежду. — Пойду оденусь и принесу твои чемоданы.

Когда он ушел, Стейси перестелила постель и отправилась в ванную, чтобы навести там порядок. Она почувствовала, что краснеет, а живот вдруг пронзила сладкая судорога, как только она увидела разбросанные везде влажные полотенца — напоминание о самом чудесном, что ей довелось испытать за всю жизнь.

— Что за мужчина! — тихо сказала она, протирая запотевшее зеркало над раковиной. Лицо ее горело, но не только от естественного румянца. Она потрогала щеки, ощутила небольшую болезненность. Наклонилась ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть получше. Натерла о небритые щеки.

— Вот твои вещи, любовь моя, — сказал Дерек, ставя ее чемоданы возле двери в ванную. — Мама сказала, завтрак будет готов через десять минут.

Стейси обернулась, прижимая ладони к щекам.

— Она спрашивала, где ты спал прошлую ночь?

— Нет. — Его лицо хранило серьезное выражение. — Сейчас пойду скажу ей. — Он направился к двери, но Стейси побежала за ним и схватила за руку.

— Только попробуй, несчастный.

Он молниеносно повернулся к ней, схватил в объятия и оторвал от пола.

— Мне все равно, кто об этом узнает, Стейси. Я люблю тебя.

Стейси мягко высвободилась из его объятий и взглянула ему в лицо полными восхищения глазами.

— Я знаю. Когда я поняла, какие у меня к тебе чувства, то я решила, что ты никак не мог не испытывать того же.

— Идите завтракать, — послышался голос Иди. Дерек неохотно отпустил Стейси. Подняв самый большой из ее чемоданов, он положил его на кровать.

— Одевайся скорее.

Стейси открыла чемодан и увидела, что одежду побросали туда как попало. Поверх всего лежал ее альбом для зарисовок. Стейси отложила его в сторону и стала рыться в вещах в поисках чего-нибудь не слишком измятого.

— Я быстро, — пробормотала она, взяв джинсы, трикотажную рубашку, чистое белье, и скрылась со всем этим в ванной.

— Ладно. — Но Дерек почти не слышал ее. Он листал альбом Стейси и дошел до рисунка, который был явно не на месте среди остальных набросков. Прихватив альбом, он пошел на кухню. — Мама, посмотри, тебе знакомо это место?

Иди взглянула через его плечо на раскрытый альбом и тихо ахнула.

— Но это же… — Она наклонилась ближе. — Откуда это у тебя?

— От Стейси. Ее рабочий альбом. Тут зарисовки, которые она сделала у трех озер, и среди них затесался вот этот эскиз, который совершенно не… Он уставился на мать. — Ведь это усадьба Хантеров, верно? Этот домик в лесу. Я помню, однажды я ходил туда с садовником — собирать хворост.

Дерек пристально разглядывал рисунок. Перед коттеджем — ведь это его голландская дверь — огромный дуб с низко торчащей ветвью, похожей на длинную руку, протянутую по направлению к лесу. На памяти Дерека к этой ветке была подвешена на веревке старая автомобильная покрышка. На рисунке Стейси с нее свисали две веревки с петлями на концах, словно в ожидании двойного линчевания.

Вошла Стейси, на ходу взбивая все еще влажные кудри.

— Здесь чем-то восхитительно пахнет, — сказала она, весело улыбаясь. Но улыбка сбежала с ее лица, как только она встретила косые взгляды матери и сына. — Что случилось? — спросила она.

— Стейси, когда ты была в усадьбе Хантеров? — тихо ответил вопросом на вопрос Дерек,

Стейси уставилась на них, сбитая с толку вопросом Дерека.

— В усадьбе Хантеров? — переспросила она. — Никогда. А почему ты спрашиваешь?

Дерек протянул ей альбом для эскизов. Она подошла посмотреть, что там у него, и в недоумении похлопала глазами. Хотела взять рисунок в руки, чтобы рассмотреть получше, но его удерживала проволочная спираль.

— Впервые его вижу, — сказала Стейси, поднимая на Дерека умоляющие глаза.

— Твой альбом, так?

— Да, но… Клянусь тебе, Дерек, я не помню, когда это нарисовала.

Она попятилась назад, чувствуя, как накатывает знакомая дурнота.

— Я… я эт-то и имела в в-виду, когда говорила, что случилось с моими картинами у меня в мастерской, в Нью-Йорке.

— Ты хочешь сказать, этот рисунок возник у тебя в альбоме, но ты не помнишь, как его рисовала?

Она кивнула, молча умоляя его поверить ей на слово.

— Не понимаю, как ты могла нарисовать это место с такими подробностями, если ни разу его не видела, — сказал Дерек растерянно и даже чуточку испуганно.

— Я не знаю, — заплакала Стейси. — Это просто случается, вот и все.

— Постарайся, Стейси, постарайся вспомнить. Должно быть, ты была там в прошлом, и если заставишь себя, то наверняка сможешь вспомнить.

Ее выручила Иди:

— Не дави на нее, Дерек, это не поможет ей вспомнить. — Иди подошла к Стейси, обняла за талию и отвела к накрытому для завтрака столу. — Давай, сын, — сказала она через плечо. — Ешь свою яичницу, пока не остыла.

Они ели в молчании; Дерек не поднимал глаз от тарелки, а Стейси терялась в догадках, не в силах найти какое-либо рациональное объяснение тому, почему ее искусство, похоже, превратилось в оружие против нее самой.