— Ты участвовала в переправке шпионов, или кормила их, или давала им одежду? — спокойно спросил он.

Она отрицательно покачала головой. По крайней мере в этом она была чиста перед Богом и людьми.

— Леннокс и Ренни сами обо всем заботились, но я прекрасно знала, что происходит. Целый год после смерти Рула в Леннокс-Хаусе шпионы больше не появлялись.

Наконец она прямо взглянула в его лицо и увидела сжатые челюсти и холод в глазах.

— Как я могу быть уверен, что сейчас ты говоришь правду? Ты ведь всегда лгала мне, Маргерит.

— Только чтобы защитить себя, — призналась она. — Разве ты вел бы себя иначе на моем месте? — Она с замиранием сердца увидела, как он тяжело вздохнул, вертя в руках гусиное перо.

— Я бы никогда не оказался в подобном положении. Прежде всего я никогда бы не прятал шпионов, врагов Англии, и я никогда не смог бы зарыть тело, чтобы скрыть преступление. — Его гневные слова ножом врезались в ее сердце. — Не понимаю, как ты могла скрывать правду от Эмерсона! Как у тебя хватило совести, Маргерит?

Она не знала, что ему ответить. Она ухватилась за шпионскую тему.

— Я не сторонница Карла Стюарта, но мне жаль шотландцев, с которыми англичане так жестоко обошлись, когда восстание было подавлено. Целые кланы были уничтожены, и все их привилегии отменены. Им запрещено даже носить свои клетчатые юбки, цвета которых означают принадлежность к тому или иному клану. Шпионы — это изгои, и пусть они ошибаются, но они твердо верят в правоту своего дела. Даже король Франции был на стороне Стюарта!

— Уже нет. После мирного договора Стюарт — нежеланная персона во Франции, и я не думаю, что какая-нибудь страна захочет поддержать его новое восстание.

— Пусть так…

— Кстати, Ник был уверен, что ты связана с якобитами. За это я чуть не вызвал его на дуэль. Я считал это его фантазией.

— Ник? А что он знает?

— Он помогает Эмерсону найти тело Рула. Ник очень целеустремленный и добросовестный человек. Он не остановится, пока не докопается до истины.

Его слова подействовали на нее как удар бича. Маргерит была измучена до предела, а последние слова Чарлза отняли у нее остатки сил.

— Можешь не продолжать. Вудвайн знает, в какую тюрьму меня посадить, если ты передашь ему наш разговор.

Побледнев от гнева, он вскочил с кресла.

— Я не осуждаю тебя за поведение твоего мужа, Маргерит, но меня глубоко возмущает твое пренебрежение моими чувствами. Как ты думаешь, каково мне узнать, что ты скрывала от меня такие страшные тайны? Я думал, что ты ценишь нашу дружбу, а ты все это время предавала меня, Маргерит. Я совсем другой писал письма, полные любви.

Его слова больно ранили ее.

— Ты надеялась меня обмануть, — проговорил он, наклонившись к ней.

— Мне не очень хочется, чтобы меня четвертовали или повесили.

Маргерит чувствовала себя так, словно с нее содрали кожу. Голой и беззащитной. Она сделала ошибку, что не доверилась ему раньше.

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Я не хотела тебя обманывать, поверь.

— Почему ты не доверяла мне? Почему не рассказала о своих бедах?

— Я не хотела, чтобы ты вмешивался! — гневно вскричала она. — С меня довольно джентльменов, которые вмешивались в мою жизнь, никогда не считаясь с моим мнением. Если бы Леннокс слушал меня, то никакие якобиты не прятались бы у нас в подвалах. И сержант Рул не был бы убит.

— Если бы ты рассказала мне о своих затруднениях, когда я спрашивал об этом, то сегодня Ормонд был бы жив! — вспылил он.

Горечь вины наполнила ее сердце.

— Я знаю. Но что бы ты сделал с Ренни? Убил его? Это ничего не изменит.

— Я бы заставил его признаться в преступлениях. А сержанта Рула похоронили бы достойным образом. — Он ударил кулаком по блестящей поверхности письменного стола. — А ты безнравственна, эгоистична и лжива! Ты разрушила то единственное, во что я верил, — истинную любовь. — В ярости он уже кричал. — Ты вышвырнула меня из своего дома; ты пренебрегала мной, но все же раскрыла мне свои объятия, чтобы я удовлетворил твою страсть! Конечно, у тебя была тайная цель. Очаровать Чарлза, завладеть неожиданно свалившимся на него богатством. А затем отправиться на волне своих грязных секретов к новым целям.

— Это неправда! — воскликнула она возмущенно.

— К несчастью, правда! Ты возбуждала во мне мечты, давая фальшивые обещания. Ты — интриганка, которая не остановится ни перед чем.

Маргерит обошла стол и ударила его по щеке.

— Я знала, что ты не поймешь меня, не поймешь, почему я поступала так, а не иначе; ты даже не пытаешься понять! Ты слеп, Чарлз, ты ничего не видишь, живешь в своих глупых мечтах.

Он вскочил и встряхнул ее так, что у нее клацнули зубы.

— В своих мечтах я желал тебе самого лучшего. Хотел знать, чем ты живешь, хотел защищать тебя. Я жил ради того, чтобы выполнять твои желания. Но теперь…

— Я далеко не совершенство, но и ты тоже. Если ты не можешь смириться с правдой, то нам не на чем строить дальнейшую жизнь. Я не хочу жить в замке, созданном твоим воображением. И к тому же он уже рухнул.

Они смотрели друг на друга: Чарлз мрачным грозным взглядом, Маргерит испуганно и воинственно. Молчание разделяло их как глухая стена.

— Что ты собираешься делать? — спросила она пересохшими губами.

Он растерянно покачал головой:

— Я не знаю.

Маргерит повернулась и направилась к двери. Она не могла оставаться и ждать, пока он донесет на нее лорду Вудвайну. Она не смогла бы выслушивать его обвинения.

Всю ночь Маргерит ждала, что Вудвайн придет арестовать ее за измену. Она ходила по комнате до тех пор, пока не стали подкашиваться ноги. Наступил бледный рассвет, но ничего не произошло. Никто не пришел. Она упала на постель, не раздеваясь. Она не думала о том, что безнадежно испортит свое единственное бальное платье из серебряной парчи. В тюрьме у нее не будет повода его надевать.

Чарлз всю ночь скакал верхом, направляясь в имение Ника в Суссексе. Слезы жгли его глаза, он всматривался в темноту, но не видел ничего, кроме серой ленты дороги и таких же серых теней вдоль нее. Его сердце оплакивало напрасно растраченные чувства, а в голове сами собой складывались стихи.

Чарлз провел много лет в ожидании любви, которая изменила бы всю его жизнь.

Он встретил такую любовь, и он был счастлив, пока Маргерит не призналась, что совсем ему не верит. Что сделало ее столь скрытной и недоверчивой? Что отравило ее душу так, что она не признает ни любви, ни верности? Это не должно его интересовать, думал Чарлз, подъезжая к погруженному в сон дому. Все кончено. Он вытер слезы с лица. Он отвел лошадь в конюшню, разбудил конюха и, убедившись, что за лошадью будет надлежащий уход, отправился на поиски друга.

Ник всегда спал очень чутко, но на этот раз Чарлзу пришлось основательно его потрясти, прежде чем Ник пошевелился.

— Черт возьми, у тебя загорится дом, а ты и не узнаешь! — раздраженно пробурчал Чарлз.

Ник зевнул, у него был такой вид, словно он только что заснул.

— Поздно лег, да? — Чарлз открыл окно, чтобы впустить прохладный утренний воздух.

— Ты хочешь, чтобы я схватил воспаление легких? — зевая, проворчал Ник. Он неохотно спустил ноги с кровати, и Чарлз увидел, что Ник спал одетым.

— Ты спишь в одежде, Ник? Я-то думал, что такой щеголь, как ты, не станет мять свою лучшую рубашку.

Ник широко раскрыл глаза от удивления.

— Щеголь? Это неслыханная клевета! Какая муха тебя укусила, Морти?