Вздохнув, Дуг подчинился, хотя и подозревал, что совершает оплошность.

— Ладно, но только одну.

— Спасибо. А я пока приведу себя в порядок. — Достав бумажные платочки из сумки, Мальвина начала вытирать глаза и потекшую тушь.

Дуг вернулся с двумя виски.

— Где твои родители? — спросил он.

— Родители? А они тут при чем?

— Ты могла бы уехать к ним на некоторое время. Отдохнуть от Пола. Подумать.

— Я и так от него отдыхаю. Последние две недели мы почти не видимся.

— Тем более. Дома тебе было бы уютнее.

— Во-первых, — вскинулась Мальвина, — то место, где живут мои родители, — точнее, где живет моя мать со своим пятым, или шестым, или девяносто седьмым долбаным партнером, — это не мой дом. Во-вторых, уютом там и не пахнет.

— И где же это?

— На Сардинии. Он — хозяин гостиницы. Пятизвездочной — типа для кинозвезд. Правда, мы и сами там останавливались. Тогда она с ним и познакомилась.

— У тебя есть деньги на билет туда?

— О, если понадобится, он купит мне билет. И квартира, в которой я сейчас живу, тоже его — одна из его квартир. Но я не поеду. Ни за что.

— А твой отец? Настоящий отец? Мальвина мотнула головой:

— Никогда его не видела. И знаю о нем только то, что мать рассказывала. Он работал в театре художником-постановщиком. По словам матери, все считали его гением. Расстались они еще до моего рождения, а потом она узнала, что он умер от СПИДа где-то в восьмидесятых. — Прикончив виски, она хмуро разглядывала пустую рюмку, словно не могла вспомнить, пила она или нет. — Почему я управилась с этим быстрее тебя? Или ты один из тех, кто только притворяется, будто пьет, а на самом деле выжидает, когда женщина налакается, чтобы воспользоваться ее слабостью?

— Не я пользуюсь твоей слабостью.

Она бросила на него обиженный взгляд, и Дугу показалось, что она сейчас опять расплачется. Но Мальвина, тяжело навалившись на стол, положила голову ему на плечо. Дугу оставалось лишь гадать, флиртует она или просто выбилась из сил.

— Мальвина… — сказал он. — Что, по-твоему, ты делаешь?

— Вот, — лепетала она, произнося каждое слово с пьяной тщательностью, — вопрос… на пятьдесят… миллионов… долларов.

— Ладно. Я отвезу тебя домой.

— Классно. Ты настоящий джентльмен. Немного таких осталось.

Не без труда Дуг поднялся, придерживая повисшую на нем Мальвину. Схватив оба пальто, свое и ее, и обняв девушку за узкие, лишенные всякой жировой прослойки плечи, почти как у скелета, он потащил ее вверх по лестнице. На последней ступеньке Мальвина споткнулась и растянулась во весь рост. Дуг поднял ее, отряхнул, бормоча извинения и молясь, чтобы в зале среди пьющих и ужинающих не оказалось приятелей его жены.

На улице ему удалось, о радость, в считанные секунды поймать такси.

— Пимлико, — бросил он водителю, а когда они сели в машину, сумел уговорить Мальвину нашептать ему на ухо адрес.

Ехали они минут пять. Выбравшись из такси, Дуг огляделся: не сидят ли где в засаде журналисты. Но нет, похоже, они еще не настолько раздухарились. Заплатив водителю и оставив сумасшедшие чаевые, он завернул Мальвину, пребывавшую в полубессознательном состоянии, в пальто и порылся в ее карманах в поисках ключей.

Жила она, как и предполагалось, в шикарном доме с портье. Проходя мимо столика ночного служителя. Дуг старательно избегал его любопытствующего взгляда.

— Спокойной ночи, мисс! — крикнул портье, когда они стали подниматься по лестнице.

Мальвина не ответила.

Большая комната с нейтральным дорогим декором отличалась от номера в типичном международном отеле лишь наличием книг, принадлежавших Мальвине, и шаткими стопками журналов на полу. Мальвина упорно не открывала рта, и Дугу самому пришлось вычислять, где находится спальня. Спальня оказалась много меньше, чем гостиная, более простецкой и неприбранной. Письменный стол ломился от газет и дисков, там же стоял включенный ноутбук: разноцветные мультяшные рыбки беспорядочно носились по экрану, издавая булькающие звуки.

— Тебе надо попить водички, — сказал Дуг, но Мальвина без предупреждения и с неведомо откуда взявшейся прытью отскочила от него и рухнула на постель. Глаза ее были крепко закрыты; свернувшись, как эмбрион в утробе, она затихла. Для нее наступила ночь.

В последующие дни в доме Дуга и Фрэнки не переводились гости.

Наутро после встречи в кафе Мальвина позвонила Дугу, извинилась и поблагодарила за заботу. Он опять посоветовал ей уехать из Лондона на время, — например, как насчет друзей в Бирмингеме? Но она сказала, что их там больше нет, перебрались жить за границу. И ей не к кому, ну совершенно не к кому напроситься в гости. Тогда Дуг пригласил ее к себе. Она явилась с небольшой сумкой и провела у них двое суток, по большей части сидя на кухне за кружкой горячего кофе и наблюдая за младенческими безобразиями, которые устраивали Ранульф и Кориандр. Она подолгу беседовала с Ириной, постоянно проживавшей в доме Гиффорд-Андертонов, а также с приходящими помощниками по хозяйству; с Дугом и Фрэнки она общалась куда меньше. В четверг, 27 апреля, узнав, что на выходные приезжает Айрин, мать Дуга, которая обычно занимает комнату, где сейчас спит юная гостья, Мальвина пространно поблагодарила хозяев, подарила перевязанную ленточкой упаковку из ближайшего магазина с дюжиной нелепо дорогих шоколадных конфет, ароматизированных кардамоном, и отбыла восвояси. Она казалась спокойной и веселой. О Поле за два дня Мальвина не упомянула ни разу.

Дут встретил мать на Юстонском вокзале в пятницу. После операции на бедре миновало четыре недели, и Айрин была твердо намерена доказать, что способна свободно передвигаться. Обычно они добирались до Челси на метро, но на этот раз Дуг настоял, чтобы они взяли такси, и мать всю дорогу с тревогой следила за счетчиком, испуганно вздрагивая, когда на дисплее выскакивал очередной фунт.

— Семнадцать фунтов! — повторяла она, следуя по садовой дорожке за Дугом, тащившим ее чемодан. — Когда ты учился в школе, на эти деньги я целую неделю кормила семью!

И все выходные мать только и говорила, что о неслыханной дороговизне этого лондонского района. Пабы — где прежде в не менявшейся десятилетиями обстановке часами сиживали местные старожилы — теперь осовременили, перегородки между столиками сломали, и вместо стариков в просторных открытых помещениях юные брокеры с риелторами распивали импортное пиво, голландское и бельгийское, по четыре фунта за пинту. Вести мать в такое заведение не имело смысла. В округе еще оставалась горстка кафе без претензий, где подавали жареную картошку и растворимый кофе в кружках, однако Айрин до сих пор умела удивить сына здоровой жаждой новизны и, увидев недавно открытый на Кингз-роуд «Старбакс», тут же поинтересовалась, а не нагрянуть ли им туда.

Случилось это в субботу, через день после странного и неожиданного поворота в сюжете лонгбриджской саги, — накануне, будто в насмешку над всеми пророчествами (включая те, что принадлежали Джеймсу Тайлеру), «Алхимия и партнеры», не поставив никого в известность заранее и ничего не объяснив, вышла из переговоров о покупке у «БМВ» проблемного предприятия «Ровер». Рабочие и участники кампании в защиту производства, с самого начала настроенные к «алхимикам» враждебно, услышав новость, ликовали. В пятницу у главных ворот лонгбриджского завода бурно праздновали победу. Однако очень скоро в души закралось сомнение, было совершенно неясно, насколько серьезно рассматривалось встречное предложение «Феникса», оставшегося единственным претендентом на завод. Альтернатива представлялась очевидной и пугающей: закрытие предприятия.

По кафе были разбросаны свежие номера газет, и, пока Дуг стоял в очереди, его мать проглядывала деловые новости в «Сан».

— Вот паршивцы. — Айрин сунула газету сыну, когда тот вернулся к столику со стаканом, таким большим, что мать едва могла обхватить его ладонью. Она недоверчиво разглядывала напиток. — Что это?