– Как ты оденешься?

– Я об этом не думала… Скорее всего бежевое платье и шляпка с золотистыми лентами…

Алексею не нравилась эта шляпка. Волнистые поля и стягивавшие ее желтые сатиновые ленты казались нелепыми. Однако он не осмелился сказать об этом. Хотелось, чтобы все восхищались его матерью. Особенно французы. Они такие насмешники! Считают, что это одна из характеристик нации. Вот, например, Жизела живет как будто только для того, чтобы критиковать и смеяться. Потом он подумал: о чем эти две матери, у которых нет ничего общего, будут говорить за чаем? Воспитание детей не может быть бесконечной темой. Они принадлежат к таким разным мирам, что разговор между ними станет довольно скоро затруднительным. Алексей боялся этой встречи и ее результата. На следующий день он с нетерпением ожидал возвращения матери. Она пришла в семь часов. Из-под шляпки, чрезмерно украшенной бантами, сияло радостное уверенное лицо.

– Мадам Гозелен очаровательна! – сказала она, снимая шляпу. – Мы разговаривали как две старые подруги. Ты ей очень нравишься. Она считает, что ты оказываешь великолепное влияние на ее сына, что он изменился, стал более веселым с тех пор, как познакомился с тобой, конечно, она настаивала на том, чтобы ты поехал с ними в Сен-Жерве!

– Ты объяснила ей, что это невозможно? – сказал присутствовавший при разговоре Георгий Павлович.

– Я пыталась, но у нее свои аргументы. У них там дача, где у Алеши будет отдельная комната. Они поедут туда на машине…

Алексей облегченно вздыхал с каждым новым уточнением.

– Удобны ли такие отношения с людьми, которых мы едва знаем? – возразил Георгий Павлович. – Мы будем в долгу.

– Это они будут в долгу, – воскликнула Елена Федоровна. – Если бы ты знал, как они хотят уговорить Алешу поехать с ними, чтобы порадовать сына… Их очень беспокоит здоровье Тьерри. Они готовы на любые жертвы, чтобы доставить ему хоть немного радости. Как ужасно мальчику в его возрасте быть горбатым! В Сен-Жерве Алеша не только приятно проведет время, но и сделает доброе дело. Думаю, Георгий, мы должны согласиться!

Внешне непреклонный, Георгий Павлович всегда уступал воле своей жены.

– Ты права, – сказал он. – Пусть поедет!

Алексей бросился к матери, обнял отца и, отступив на шаг, громко сказал:

– Это будут самые замечательные каникулы в моей жизни! – Хотелось с силой пнуть ногой мяч, побоксировать подушку… Но он, растерявшись от радости, застыл на месте.

За столом во время обеда Алексей чаще, чем обычно, бросал взгляд на мать и нашел ее еще более красивой, чем всегда. На правильном с тяжеловатым подбородком лице мягко светились голубые глаза. Ее маленькие руки с длинными пальцами легко манипулировали ножом и вилкой. После того, как вымыли посуду, она села за вышивку, которую начала на прошлой неделе. Она не могла сидеть без дела. На черной ткани крестом она вышивала жар-птицу из русской сказки. Елена Федоровна хотела накрыть ею единственное кресло в столовой, обивка которого совсем стерлась. Алексей сел напротив и принялся с восхищением рассматривать разноцветные нитки.

В следующий четверг у Тьерри они увлеченно обсуждали предстоящее путешествие в деревню.

– Я тебе все покажу, – сказал Тьерри. – Я знаю отличные уголки! Слушай, у тебя, наверное, нет обуви для похода в горы…

Алексей признался, что нет. Тьерри тотчас отыскал в шкафу пару тяжелых башмаков, застегивавшихся под самые лодыжки.

– Примерь, – приказал он.

Алексей подчинился, смеясь. И чудо! Ботинки оказались впору! Все сопутствовало успеху дела.

Тьерри продолжал:

– Знаешь, по вечерам там бывает свежо. Тебе нужен еще и жилет. Посмотри-ка вот этот! Мне он мал, а тебе, может быть, подойдет! – Жилет тоже был как будто бы с плеча Алексея.

– Ну вот, ты и готов! – воскликнул Тьерри. – Хотя бы побыстрее поехали! Город начинает мне надоедать! Кстати, ты на чем остановился в романе «Боги жаждут»?

Алексей прочитал половину книги, но мнения о ней еще не составил.

– Интересно. Только слишком много действующих лиц, много событий, политики. Теряешься!

– Читай до конца, и мы еще поговорим об этом, – сказал Тьерри. – Я считаю, что это лучшая книга папаши Анатоля. Потом дам тебе произведения Рембо. Это совсем другое! Но тебе тоже понравится!

И прочитал несколько стихотворений из «Пьяного корабля».

«Он любит природу, прогулки, свежий воздух, поэзию; он любит смеяться и размышлять, – радостно сказал себе Алексей. – Это по-настоящему цельный человек. Нужно во что бы то ни стало стать похожим на него!» Он летел домой как на крыльях. Через плечо висели связанные за шнурки тяжелые ботинки. Под мышкой – завернутый в ткань шерстяной жилет. Всем этим он обязан Тьерри.

Такая дружба, как их, не знает условностей. Вернувшись домой, он потряс ботинками перед матерью и весело сказал:

– Посмотри, что я принес! Настоящие горные ботинки! Они такие удобные!

Несмотря на открытое окно, в комнате было очень жарко. Алексей сбросил одеяло и привстал в темноте на кровати. Невозможно заснуть после такого насыщенного дня! Со времени их отъезда из Парижа события менялись, как картинки в калейдоскопе. Проехали на машине через всю Францию. Серединой путешествия стал Лион, где провели ночь в большом отеле. Наконец в Сен-Жерве устроились в удобном, приютившемся среди зелени шале,[9] где уже хлопотала прибывшая накануне поездом прислуга. Успели совершить прогулки по окрестностям. Восхитительно! Открытиям не было конца! По правде говоря, это были его первые настоящие каникулы, его первое бегство из города, первая встреча с французской деревней. Сначала с Тьерри и его родителями поднялись на трамвайчике Монблана к перевалу Воза. Перед их глазами предстала ослепительная цепь заснеженных вершин.

В следующий раз ездили в Шамоникс, откуда на фуникулере Монтевера отправились в белый хаос ледяного моря. Когда добрались до этого царства неистовой вечной стихии, Алексею показалось, что он очутился на Луне. А сегодня были ущелья Диозаза с их ревущим потоком. По деревянным мостикам подошли к грохочущей воде. Темной массой со всех сторон громоздились отвесные скалы. Влажным холодом дышала в лицо пропасть. Грохот был таким, что не слышали голосов друг друга. Это было настоящее видение ада с голубым небом наверху. А чуть поодаль вились крутые тропинки, обрамленные горными цветами, дремали старые, с покатыми крышами шале, простирались луга, на которых паслись рыжие коровы с колокольчиками на шее. Звон колокольчика прилетал на заре в шале и лелеял утренний сон Алексея.

А сейчас стояла глубокая тихая ночь. Не зажигая лампы, Алексей встал и подошел к окну. За огромными клубами облаков плыла луна. В ее рассеянном свете на горизонте вырисовывалось впечатляющее сооружение: горная цепь с серебряными гранями и темными разломами. Им овладел религиозный восторг. Он был в храме без крыши, где присутствие Бога ощущалось сильнее, чем на улице Дарю. И все это было французским. Осознают ли свое счастье те, кто живет в этой мирной прекрасной стране? Хотелось молиться этому ночному пейзажу. Он зажег лампу и посмотрел на часы – четверть первого. Неожиданно вспомнилось недавнее распределение призов в лицее. Тьерри семь раз поднимался на сцену и спускался с кипой книг в руках. Присутствовавшие – родители и ученики – громко аплодировали ему. Алексей тоже хлопал и привскакивал на стуле. Сам он получил только второй приз по французскому и похвальный лист по физкультуре. Когда его фамилия – Крапивин – прозвучала среди всех этих Мартенов, этих Бенуа, этих Дюранов, он еще острее почувствовал свою странность. Один, шаг за шагом – как посередине Франции, которая с симпатией смотрела на него, – шел он через весь зал к ареопагу[10] учителей. Вернувшись на место, Алексей краешком глаза посмотрел на два полученных тома – «Исландский рыбак» Пьера Лоти и иллюстрированная «Песнь о Роланде». Он привез их в Сен-Жерве с намерением прочитать. Однако здесь книжки на ум не шли. Захватывала сама жизнь. Что-то будем делать завтра?