Литмир - Электронная Библиотека
A
A

5 ноября. 3-й час пополудни. Гатчина. <…> По окончании обеденного стола, когда наследник со свитою возвращался в Гатчину, <…> прискакал к нему навстречу один из его гусаров с донесением, что приехал в Гатчину шталмейстер граф Зубов с каким-то весьма важным известием <…>. Наследник приказал скорее ехать и не мог никак вообразить себе истинной причины появления графа Зубова в Гатчине. <…> По приезде наследника в Гатчинский дворец, граф Зубов был позван к нему в кабинет и объявил о случившемся с императрицею, рассказав все подробности. После сего наследник приказал наискорее запрячь лошадей в карету и, сев в оную с супругою, отправился в Петербург, а граф Зубов поскакал наперед в Софию для заготовления лошадей <…>.

5 ноября. 4-й час пополудни. Петербург. <…> Великий князь Александр Павлович был в слезах, и черты лица его представляли великое душевное волнение. Обняв меня несколько раз, он <…> убедительно просил ехать к наследнику для скорейшего извещения, прибавив, что, хотя граф Николай Зубов и поехал в Гатчину, но я лучше от его имени могу рассказать о сем несчастном происшествии. – Доехав домой на извозчике, я велел запрячь маленькие сани в три лошади и чрез час прискакал в Софию. <…>

5 ноября. 7-й час вечера. София, почтовая станция на половине пути из Петербурга в Гатчину. <…> Тут первого увидел я графа Николая Зубова, который, возвращаясь из Гатчины, шумел с каким-то человеком, приказывая ему скорее выводить лошадей из конюшни. Хотя и вовсе не было до смеха, однако же тут я услышал нечто странное. Человек, который шумел с графом Зубовым, был пьяный заседатель. Когда граф Зубов, по старой привычке обходиться с гражданскими властями как с свиньями, кричал ему: – Лошадей, лошадей! Я тебя запрягу под императора! – тогда заседатель весьма манерно, пополам учтиво и грубо, отвечал:

– Ваше сиятельство, запрячь меня не диковинка, но какая польза? Ведь я не повезу, хоть до смерти изволите убить. Да что такое император? Если есть император в России, то дай Бог ему здравствовать; буде матери нашей не стало, то ему виват!

Пока граф Зубов шумел с заседателем, прискакал верхом конюшенный офицер, маиор Бычков, и едва он остановил свою лошадь, показались фонари экипажа в восемь лошадей, в котором ехал наследник. Когда карета остановилась и я, подошед к ней, стал говорить, то наследник, услышав мой голос, закричал:

– А! Ростопчин! Это ты!

За сим словом он вышел из кареты и стал разговаривать со мною, расспрашивая подробно о происшедшем. Разговор продолжался до того времени, как сказано, что все готово; садясь в карету, он сказал мне:

– Сделай мне приятное: следуй за мной; мы прибудем вместе.

Сев в сани с Бычковым, я поскакал за каретою. От Гатчины до Софии встретили наследника 5 или 6 курьеров, все с одним известием от великих князей, от графа Салтыкова и прочих <…>.

5 ноября. 8-й час вечера. София – Петербург. <…> Попались еще в встречу около 20 человек разных посланных. <…> Не было ни одной души из тех, кои, действительно или мнительно имея какие-либо сношения с окружавшими наследника, не отправили бы нарочного в Гатчину с известием; между прочим, один из придворных поваров и рыбный подрядчик наняли курьера и послали. – Проехав Чесменский дворец, наследник вышел из кареты. Я привлек его внимание на красоту ночи. Она была самая тихая и светлая; холода было не более 3°; луна то показывалась из-за облаков, то опять за оные скрывалась. Стихии, как бы в ожидании великой перемены в свете, пребывали в молчании, и царствовала глубокая тишина. Говоря о погоде, я увидел, что наследник устремил взгляд свой на луну, и при полном ее сиянии мог я заметить, что глаза его наполнялись слезами и даже текли слезы по лицу. <…> Я не мог воздержаться от повелительного движения и, забыв расстояние между ним и мною, схватя его за руку, сказал:

– Ах, государь, какая минута для Вас!» ( Ростопчин. С. 158–164).

– Погоди, мой друг, погоди. Я прожил сорок два года. Бог уберег меня и, авось, даст мне ума и сил обустроить государство, для которого Он меня предназначил. Положимся на Его Благость. [125]

Издания и авторы

(Список сокращений)

Биографические справки даны только об авторах мемуаров и иных современниках событий, о которых идет речь в книге.

АкВ– Архив князя Воронцова. СПб., 1870–1895. Граф ВоронцовСемен Романович (1744–1832) – посол в Англии (1783–1806).

Алефиренко– Алефиренко П. К. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30–50 годах XVIII в. М., 1958.

Алымова– Памятные записки Г. И. Ржевской // Русский архив. 1871. Кн. I. Вып. I. Алымова (в замужестве Ржевская) Глафира Ивановна (1758–1826) – фрейлина; в конце 1770-х гг. при дворе великого князя Павла.

Анекдоты– Павел I. Собрание анекдотов, отзывов, характеристик, указов и проч. Составили Александр Гено и Томич. СПб., 1901.

Анисимов 1986– Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века: Борьба за наследие Петра. М., 1986.

Анисимов 1993– Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Вопросы истории. 1993. №. 4.

Аракчеев– Лямина Е. Э., Давыдова-Пастернак Е. Е. «Кто ж он… преданный без лести?» <Фрагменты воспоминаний о графе Аракчееве> // Независимая газета. 1992. № 210 // АракчеевАлексей Андреевич (1769–1834) – с 1792 г. при Павле I; барон (с 1797), граф (с 1799); с 1803 г. при Александре I; в 1815– 25 г г. обладал большой властью; в установлении порядка и дисциплины неутомим.

Арнец– Vo n Arneth A. R. Joseph II und Leopold von Toscana. Vienne, 1872.

Архангельский– Архангельский А. Н. Блуждающий огонь: Рассуждение об Александре Первом // Дружба народов. 1996. № 11–12.

Астрологический календарь– Новый и полный астрономический телескоп, или Астрономический, астрологический, физический, экономический и политический календарь на 200 лет. М., 1819.

Беннигсен– Из записок графа Бенигсена // Цареубийство 11 марта 1801 года. СПб., 1907. Беннигсен (Бенигсен) Леонтий Леонтьевич (Левин Август Готлиб) (1745–1826) – родом из Ганновера, в русской службе с 1773 г.; граф; генерал; три самых громких опыта его участия в истории России: убийство императора (1801), проигранное сражение Наполеону под Фридландом (1807); начальствование штабом русских армий в зачине Отечественной войны (1812).

Бильбасов– Бильбасов В. А. История Екатерины II. Берлин, 1900.

Болотов– Болотов А. Т. Памятник протекших времян, или Краткие исторические записки о бывших происшествиях и носившихся в народе слухах <1796 г.> // Записки очевидца. Воспоминания. Дневники. Письма / Издание подготовил М. И. Вострышев. М., 1989. БолотовАндрей Тимофеевич (1738–1833) – поручик в отставке (с 1762), помещик Тульской губернии, селекционер, лесовод, сельскохозяйственный новатор, сочинитель.

Болотов. Записки– Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков // Записки Андрея Тимофеевича Болотова: В 2 т. / Издание подготовил В. Н. Ганичев. Т. 1. Тула, 1988.

Боратынский – отцу– Письма А. А. Боратынского к отцу А. В. Боратынскому // РГАЛИ. Ф. 51. Оп. 1. № 270. БоратынскийАбрам Андреевич (1768–1810) – родственник Е. И. Нелидовой; в первой половине 1790-х г г. губернатор Гатчины и инспектор гатчинской пехоты; при Павле – генерал-адъютант; генерал-лейтенант; командир лейб-гвардии Гренадерского полка; с 1798 в опале; отец великого поэта.

Брикнер– Брикнер А. Г. История Екатерины Второй. СПб., 1907.

Брикнер 1909– Брикнер А. Г. Смерть Павла // Брикнер А. Г., Шиман Т. Смерть Павла Первого. М., 1909.

Булгарин– Булгарин Ф. В. Поездка в Грузино // Новоселье. Ч. 3. СПб., 1846. БулгаринФаддей Венедиктович (1789–1859) – известный журналист конца царствования Александра I и во время всего царствования Николая I. Грузино – имение Аракчеева в Новгородской губ.

вернуться

125

Надеждa на лучшее будущее – свойство всякого живого организма. Когда лучшее будущее не наступает или когда вместо лучшего наступает иное будущее, всегда бывает обидно. Люди метеочувствительные, люди уставшие, люди с чуткой душой и с надорванной психикой обижаются особенно часто. Они обижаются потому, что ищут причин неудачи вне себя, а внутри себя не ищут. Если бы они заглянули внутрь, то увидели бы, что на самом деле это они сами возложили на будущее непосильные надежды и что обмануло не будущее, а предали собственные мечты. – Вообще в жизни всякого, не только с чуткой душой, человека наблюдается одна и та же, повторяющаяся с регулярным постоянством, цепная реакция: 1) сначала мы строим образ идеального будущего; 2) потом мы досадуем на препятствия, мешающие срочной материализации своего образа; 3) и наконец, мы оскорблены тем, что наш идеальный образ не воплотился наяву, бьемся в истерике и мечем молнии гнева. Чем острее мечта, тем яростнее разочарование.

Образ идеального будущего был задан императору Павлу Первому самим его происхождением и воспитанием. С тех пор как он себя помнил, он знал, что является наследником престола, будущим русским царем с неограниченными властными полномочиями. Однако чем старше он делался, тем больше становилось препятствий для материализации образа будущего, пока в конце концов в 1793–1796 гг. не стало ясно, что того будущего, к которому он так долго готовился, – не будет. И чем яснее он это понимал, тем беспросветнее мрачнела его душа. – И вдруг будущее неожиданно свалилось на него: 7 ноября 1796 года он внезапно стал царем. И он стал немедленно материализовывать тот образ идеального царства, который сложился у него за сорок два года мечты о будущем, – тот образ, который намечался в «Рассуждении о государстве вообще» 1774 года, в «Рассуждении вечера 28 марта 1783 года», в «Наказе» 4 января 1788 года. До сих пор он имел только один практический опыт управления людьми – командование своими батальонами во время гатчинских вахт-парадов и маневров. Соответственно, и идеальное царство рисовалось ему подобным военной команде, в которой все и каждый – от первозванных вельмож до крепостных мужиков – знают устав своей жизни и действуют согласно этому уставу. Лишь только он стал царем, он перво-наперво распорядился о том, чтобы в войсках немедленно приступили к изучению нового устава военной службы. Его манифесты, указы и изустные повеления ставили фундамент для обширнейшего устава – устава жизни всех подданных без изъятия. Как будто он задался целью составить законы на все возможные случаи жизни. Может, и задался, ибо он был человек, верный старому порядку бытия, для которого вольность есть все, что дозволено законами. – В своей военной команде Павел лично знал всех и каждого и вникал во все события, происходившие в его усадьбах: штаб-офицер просит об отпуске на три дня; аудитора надо направить для производства следствия над пьяным извозчиком; музыкант явился с прошением о принятии его в батальон; гренадер желает жениться на дворовой девке и проч., и проч., и проч. ( Дела из приказов Павла по Гатчине и Павловскому за 1793—94 гг.// РА. 1870. Т. 8. Ст. 1438–1441). – Так и теперь, получив в свои владения всю империю, Павел по-прежнему хотел знать обо всем, что в империи творилось, и, как уже было сказано, ему ежедневно докладывали о таких делах, ведение которыми подлежит квартальным надзирателям и ротным командирам. Недаром он разрешил всем обитателям империи подавать на свое имя жалобы и прошения. То есть он хотел бы охватить своим вниманием все свое царство: контролировать, регулировать, законотворить все происходящее на пространстве от Петербурга до Камчатки…

В одном из приказов Аракчееву он писал: «Сведал я, что офицеры ваши разглашают везде, что они не могут ни в чем угодить, <…> то и извольте им сказать, что легкий способ сие кончить – отступиться мне от них и их кинуть, предоставляя им всегда таковыми оставаться, каковы мерзки они прежде были, что я и исполню, а буду заниматься и без них обороною государственною» ( РС. 1873. № 1. С. 488–489). – Здесь сказано о самом страшном, с точки зрения Павла, наказании подданных: об их цареоставленности. Царство, по логике этого приказа, делится на две части: на царем призренных – это те, кто готов следовать повелениям императора и идти за ним ко благу всех и каждого, – и на царем покинутых – это те, кто не следует повелениям императора и остается без шансов на получение будущего блага. Царем призренные войдут вместе со своим царем в идеальное царство будущего, царем покинутые обречены на муку вечную: в лучшем случае в своих деревнях, в худшем – под следствием, на каторге и в ссылке… – Он хотел им помочь, хотел их спасти. Он писал и печатал для своих подданных манифесты и указы, но подданные не понимали его и своими неупорядоченными движениями разрушали образ идеального царства.

Сильный прообраз приказа Аракчееву находится в одном фольклорном сочинении о Страшном Суде ( Стихи духовные. С. 239) – там Михаил Архангел объясняет грешникам, за что они осуждены на муку вечную в серном озере: «<…> У вас-то было на вольном на свету, у вас были церкви соборныя, во церквах были книги Божественныя, во книгах было написано, написано и напечатано, чем душу спасти, как во рай войти <…>». – Далее см. с. 14 настоящего издания.

105
{"b":"110579","o":1}