– Добрый день, Мендоза. Я вижу вы на моих любимцев насмотреться не можете. Они из Кантона. Это я сам привез их оттуда.

– Добрый день, Шэррик. Великолепная работа. Моей жене всегда очень нравился этот стиль. До самой смерти… – Боже, какая нелепица! Норман замолчал – Короче говоря, это не просто визит вежливости. Да и вам самому должно быть понятно, так что давайте прекратим это притворство.

– Притворство? Мне не в чем притворятся. Вы явно не в себе. Вот, извольте шерри. Ваш собственный, причем наверняка тот, который вы сами любите.

На столе стояло несколько графинов. Шэррик разлил в бокалы «фино» Мендоза и предложил гостю.

Норман принял у него стакан, бормоча слова благодарности и, пригубив вино, продолжил атаку.

– Может быть, вам следовало принять что-нибудь покрепче, прежде чем я начну говорить?

– Вы считаете, что мне это необходимо? Норман, по-моему вы один сможете мне объяснить причину этого вашего визита и, тем самым, облегчить мне душу.

– Лила Кэррен, – коротко бросил Мендоза.

Глаза Шэррика прищурились, но выражение лица не изменилось:

– А что с ней?

– Вы ведь знаете эту женщину, так? Как знаете и то, что она моя родственница по мужу.

– Мне кажется, я вас не совсем понимаю – ваша родственница или моя?

Норман поставил бокал на стол и наклонился к ирландцу.

– Перестаньте играть со мной в эти дурацкие игры, Шэррик. У меня нет на них времени, да и у вас тоже.

– Вот что, Норман. Если вы и дальше собираетесь говорить со мной в подобном тоне, то эта встреча закончится очень быстро, – предупредил Шэррик. – Либо садитесь и рассказывайте, что вам нужно, либо уходите отсюда.

– Мне известно о ваших делах с этой Черной Вдовой.

Шэррик направился к двери.

– Моя личная жизнь вас не касается. И ее личная жизнь – тоже. Сейчас я вызываю Джоунза и он проводит вас.

Норман не пошевелился.

– Хорошо, я назову вам еще одно имя, – сказал он ему в спину. – Фергус Келли.

Ирландец замер. Он стоял как вкопанный, но по-прежнему не поворачивался к нему.

– А кто это, извольте полюбопытствовать?

– Это – вы. Это вас так зовут, когда вы играете в эти мерзкие игры с фениями. Я думаю, в Лондоне сыщется несколько человек, причем в правительственных кругах, которых очень бы заинтересовала эта информация? Вы со мной не согласны?

Шэррик медленно повернулся к нему.

– О чем вы говорите?

Норман медленно пошел к креслу и уселся.

– Шэррик, вы ведь, кажется, предложили мне сесть, не забыли еще? Полагаю, лучше будет, если и вы последуете моему примеру.

Шэррик уселся в кресло и стал ждать.

– Все это началось с той самой статейки в «Таймс», – начал непринужденным тоном Норман. – Я сначала не сообразил, какую же цель вы преследовали, набрасываясь на нас. Потом мне пришлось провести одно небольшое расследование и…

– Что за расследование?

– Ну, в общем, предпринял те действия, которые в подобных случаях всегда предпринимают. Существуют ведь такие неприятные люди, которые всегда готовы за деньги последить за другими людьми, пусть даже за исключительно приятными. Да я и не сомневаюсь, что вы понимаете, о чем идет речь, – Норман поднялся и подошел к столу. – Вы не будете против, если я еще подолью себе чуть-чуть этого изумительного шерри?

Он взял графин и налил себе «фино», которое не спеша, с удовольствием выпил. Потом продолжал.

– Но, в конце концов, все кусочки этой мозаики сложились во вполне ясную картину. Вы, ваша сообщница Лила Кэррен, вместе с ее Богом обиженным сыном Майклом и моим предателем – сыном Тимоти… Я сумел расположить все это так как нужно, поверьте, Шэррик. Вот поэтому-то я и явился сюда к вам, чтобы кое-что обсудить.

– Понимаю.

Шэррик был в явном замешательстве. Норман Мендоза знал о том, кто такой был Фергус Келли – удар был достаточно сильный, способный выбить из седла. Теперь Шэррик собирал всю свою растерянную выдержку, пытался определить, насколько глубоко этот человек зашел в своих поисках и о том, как упрочить свою позицию.

– Да, Мендоза, вероятно пришло время кое-что обсудить.

Шэррик поднялся, проковылял к столику и взял графин с шэрри. Вернувшись в свое кресло, он поставил его поближе, чтобы не вставать и не бегать за ним на другой конец гостиной.

Среда, 14 июля 1998 года

Лондон, 11 часов утра

Джемми оторвал взгляд от лежащей на его столе телеграммы, растерянно посмотрел на Нормана, и снова на телеграмму.

– Извини, но я не помню, как это расшифровать, – с безнадежностью в голосе сказал он.

– Сомневаюсь, чтобы ты когда-нибудь знал, – невнятно пробормотал Норман. – Ладно, я ведь рассказал тебе, что в ней.

– Что для Пуэрто-Рико нет резервов. Но…

– Нет, Джемми, никаких «но» не предусмотрено, – вот что я могу тебе сказать. Времени, чтобы кого-нибудь отправить туда с проверкой, не остается, и мы вынуждены поверить Люсу на слово. Несомненно, по почте должно прийти более подробное объяснение.

Он лгал Джемми. Норман знал объяснение. С той самой своей встречи с Хаммерсмитом он давно ждал из Пуэрто-Рико дурных вестей. Требование Майкла Кэррена выплатить ему миллион фунтов стерлингов было лишь уверткой, а эта телеграмма – словно залп. На сей раз – в цель. Нечего сказать, умнее не придумаешь, взять и выдать ему деньги. Черт возьми, как он смог так опустошить резервы?

Джемми смотрел на своего брата пустыми глазами.

– Люс, – еще раз сказал Норман, – управляющий банком в Пуэрто-Рико.

Джемми кивнул с таким видом, будто понял, о чем говорил Норман.

– Конечно, я его вышвырну. Но и это может подождать до тех времен, пока весь этот абсурд, наконец, прояснится, и, пока Испания и Америка будут делить этот островок. А пока вопрос остается вопросом, очередная запертая дверь для нас.

– Да, Норман, это еще одна запертая дверь. Норман, скажи мне вот что – ты встречался с этим русским?

– Да, я его видел.

– И?

Джемми нервно поигрывал ножом для вскрытия конвертов с украшенной гагатами ручкой.

– Что он сказал?

Теперь Джемми двигал нож, положив его на стол так, как маленькие дети играют в паровозик.

– Примерно, то же самое, что и тебе. Он предупредил нас, что Императорское Казначейство собирается изъять большую часть депозитов. Возможно, что и все.

– Ты ему веришь? – в голосе Джемми чувствовалась нервозность, он все же сподобился на секунду заинтересоваться этой ситуацией.

– Я не знаю, верю я ему или нет, – признался Норман. – Мне удалось выяснить, что он когда-то работал в Российском Казначействе. А что касается остального… – он пожал плечами. – Кто его знает?

– Но…

– Слушай, я допускаю, что это всего лишь хитрая уловка, часть их плана…

Норман не мог говорить. У него не хватало духу выложить о своих изысканиях Джемми, обрисовать ему роль Лилы Кэррен и ее сына в их нынешних бедах.

– В любом случае мы должны действовать так, будто информация этого русского имеет под собой реальную почву, – сказал он. – И должны быть готовы к самому худшему.

Джемми взглянул на него, и в его глазах вспыхнула искра надежды: – Норман, у тебя есть какой-нибудь план? Мы сможем к этому подготовиться? Я все время думаю об этом, но мне ничего в голову не приходит. Разве что, может, у кого-нибудь одолжить…

– Ты спятил! Одолжить! Мендоза не могут выступать в роли просителей. Если мы встанем с протянутой рукой, то это вызовет страшный ажиотаж, опрокинет весь финансовый Лондон и нас вместе с ним.

– Что же тогда?

– Я проверил кое-какие варианты. И кое с кем имею договоренность. Мы можем рассчитывать на получение в долг до полумиллиона фунтов от частного лица. Это, конечно, капля в море, но все же хоть что-то.

– Что это за частное лицо? Кто это?

– Это не столь важно, вовсе не обязательно тебе его знать, – устало сказал Норман. – Джемми, давай договоримся, все детали остаются на мое усмотрение. И, кроме того, у меня к тебе один вопрос, даже целых два: первый – если возникнет необходимость, ты сможешь примириться с тем, что Уэстлэйк пойдет в качестве дополнительного обеспечения?