— Олина косынка! Но у нее же утром была панамка… Пошли скорее домой.

Карасев еле поспевал за ней, а она все прибавляла шаг. Но дома детей не было. Она сразу сникла, растерялась. Уже ни к кому не обращаясь, твердила одно и то же:

— Господи! Ну где же они? Где? Где?

На Алексея Ивановича Прохорова, дедушку Валерика и Вовки, прибежавшего к Полине Ивановне, было жалко смотреть. В глазах отчаяние, страх…

— Как мы их будем искать, как мы их будем искать, — твердил он, — ума не приложу. Вы же знаете наш лес…

— Да, лес большой. Вы правы. Но не сидеть же нам сложа руки, — ответил Карасев.

— Давайте Тузика возьмем, — предложила Полина Ивановна. — Он поможет…

— Не чуди, Полина, — с досадой отозвался Алексей Иванович. — Здесь горе, а ты со своим щенком.

— Да что ты, Алексей Иванович. Я серьезно говорю. Он Олю где угодно разыщет. Сколько раз бывало: прибежит один домой, а я спрашиваю: «Тузик, а Оля где?» — он сразу поворачивается назад и убегает. И вскоре приходят домой вместе. Всегда находил.

— Хорошо, Полина Ивановна, попробуем вашу ищейку, — ответил Карасев.

Августовские ночи довольно светлые. Решили идти сразу, рассвета не ждать. Захватили одежду, еду и питье детишкам. Приладили Тузику ошейник с поводком, чтобы не убежал, и четверо взрослых с маленьким щенком вышли из дома и направились в лес. Тузик, не привыкший ходить на поводке, бурно протестовал. Останавливался, ложился на спину и лапами пытался снять ошейник. Но, видя, что из этого ничего не получается, поднимался и деловито бежал вперед.

— Полина! Дай ему что-нибудь понюхать, — попросил Алексей Иванович.

— Что ты, сосед. Он ее и так учует.

— А ты все-таки дай. Не упрямься. Так вернее будет.

Полина Ивановна совала под нос щенку какие-то тряпки, он нюхал или только делал вид, чихал и бежал дальше.

Карасев с волнением ждал выхода на поляну. От женщины, с которой они беседовали, он знал, откуда дети начали свой путь в лес. Тузик не подвел. Он привел именно в то место, на правую кромку водоема и, не задерживаясь, по хорошо известной всем тропинке побежал в лес. Около часа петляли они по первому квадрату. Потом Тузик повел их прямо на запад, в противоположную от дома сторону.

Алексей Иванович с тревогой отметил, что ребята, очевидно, пошли к болоту. Через час лес кончился. Впереди — непроходимая болотистая равнина, покрытая желтой осокой, по которой ветер гнал упругие волны. Тузик остановился и начал метаться из стороны в сторону, потом, натянув поводок, пошел по кромке леса у самого болота. Идти становилось тяжелее. Ноги то и дело скользили с зеленых кочек, проваливались в воду. Ветки карликовых берез, росших на границе с болотом, больно хлестали по лицам.

— Вы эти места хорошо знаете? — спросил Карасев Алексея Ивановича.

— Знаю.

— Скоро кончится болото?

— Нет. По прямой еще километра полтора будет, а там, возле Черной речки, оно повернет влево и пойдет вдоль нее, а где кончится — не знаю.

— Не понимаю, — начала Танина мама, — почему они все к болоту жмутся?

— А ты на их месте, на ночь глядя, свернула бы в лес? — подал реплику Алексей Иванович.

— Вы говорили, что впереди будет речка. Далеко еще?

— Должна быть рядом. Метров двести, не больше…

— Тогда пошли, — поторопил их Карасев.

И снова Тузик повел вперед. Болото круто свернуло влево. Впереди заблестела речка.

Вдруг Тузик рванулся вправо. На невысокой сопке и полуразрушенном окопе, прижавшись друг к другу, лежали четверо ребят. Возле них, спиной к подошедшим, сидела Оля и чиркала спички, пытаясь разжечь лежавшую рядом кучу хвороста.

— Оля! — тихо позвал Карасев.

Она как бы нехотя повернула голову, недоуменно посмотрела снизу вверх и с плачем кинулась к нему.

— Дядя Миша! А мы вас ждем, ждем…

— Зачем же вы сами в лес пошли?

— За грибами… Ой! И мамочка здесь! — еще громче закричала Оля. — И Тузик тоже!..

Спавшие ребята проснулись и вскочили на ноги.

Домой шли вместе. Впереди, уже без ошейника, бежал Тузик. За ним шли Павлик и Валера. Вовка, поранивший ногу, сидел на плечах у дедушки. Олю нес на руках Карасев. Шествие замыкали Таня и две мамы. Солнце только-только поднялось. Ветер утих. К женщинам подошел Алексей Иванович и только хотел что-то сказать, как в это время Оля, озорно улыбаясь, сказала маме:

— Ты меня все милицией пугала, а она вот здесь! И ничего!

— За самовольный уход в лес вас всех наказать бы следовало, — ответил Михаил Петрович, — но так и быть — прощаем! Скажи спасибо своему Тузику. Это он вас нашел.

Оля устало улыбнулась и положила голову ему на плечо. И, уже засыпая, тихо проговорила:

— Тузик все может, если его хорошенько попросить. Он умненький.

— А я, честно говоря, не верил в вашу затею со щенком, — вмешался Алексей Иванович. — А получилось, как в пословице: мал золотник, да дорог. Молодец, Оля, твой Тузик! Честное слово, молодец!

Но Оля уже спала.

Впереди что-то зашелестело и слева, прямо на группу, вышел Костя. Остановился, изумленно оглядел всех, секунду помедлил и кинулся назад.

— Это Костя Бабкин! Это он! — в один голос закричали ребята.

— Костя, стой! — крикнул Карасев. — Все равно догоним.

Тот сбавил темп, но все еще бежал, словно решая, остановиться или бежать дальше.

— Хуже будет. Добром прошу, — еще раз крикнул Карасев.

Когда Костя остановился, Михаил Петрович отправил всех, кроме Павлика с Валеркой, домой и, обращаясь к Косте, сказал:

— А теперь веди к Славику.

— К какому Славику? Вы что? — испугался Костя.

— К Славику Белову.

— Не знаю я никаких Славок, никаких Беловых, — хорохорился Костя. — Думаете, если работаете в милиции, так имеете право обижать сироту.

— Артист. Посмотрите на него, какой талант пропадает. Как жалостно врет. А понять, что дурак, ума не хватает. Его другу Славке помощь во как нужна, — и Карасев провел ребром ладони по горлу, — а он в кусты. Помочь надо Славику, пока не поздно. Понял? — обратился он к Косте.

— А я, по-вашему, не помогаю? Третий месяц как угорелый мотаюсь, — скороговоркой выпалил Костя и виновато поднял глаза на Карасева. — Думаете, мне легко?

— Правда, мотаешься ты лихо. Об этом весь поселок говорит. Но я не вру. Славику, действительно, нужна помощь и притом срочная. Я при тебе ему все объясню. Иначе пройдет дней пять-шесть и его, раба божьего, возьмут здесь же, в берлоге, и как миленького увезут на «воронке».

— Так вы и про берлогу знаете?

— Я все, брат, знаю. Веди!

Костя мог еще поломаться, но, глядя на Карасева, которого он часто видел издали (близко подходить боялся), понял, что куражиться не стоит. С ним этот номер не пройдет. Поверил ему и уже спокойно, впервые за много дней, уверенно зашагал в сторону берлоги.

…Карасев шел за Костей и думал: «Бывает же так, что в голове у тебя торчит какая-то заноза: сегодня, завтра, вчера, позавчера и месяц тому назад. Эта мысль мучает тебя, преследует, но додумать до конца, принять какое-то решение то времени не хватает, то что-то мешает, то сама мысль пропадает куда-то. Но сколько случаев, когда бывает наоборот. Только о чем подумаешь, чего пожелаешь, а оно как по заказу: тут как тут. Пример? Пожалуйста, сегодня, возвращаясь из леса, подумал, что надо найти Костю и узнать, где прячется Белов. И Костя появляется».

На днях он получил письмо из колонии от начальника отряда, воспитателя Славика. Тот подробно описал ему не только историю побега своего подопечного, но все его почти годичное пребывание в колонии.

…Только в самом начале Славик пытался противиться режиму. Бормотал какие-то блатные слова, твердил о воровских «законах», о которых наслышался от Жоры, но скоро убедился, что большинство ребят попали сюда по недомыслию или обмануты, как и он сам, жалеют о прошлом, ждут не дождутся, как быстрее вернуться домой и начать жить по-новому. Слава перестал отлынивать от работы, исправно посещал занятия в девятом классе и числился в активе у начальника отряда. Мечтал по возвращении домой поступить в Арктическое училище. Но недели за две до освобождения его заманили в компанию, где шла игра в карты, и он проигрался. А потом потребовали то, чего он не мог сделать: велели забраться в кабинет своего воспитателя и выкрасть у него бумажник. Но воровать у Евгения Федоровича, или, как все его звали там, дяди Жени, — это для Славика было сверх допустимого. Для вида он согласился, а под утро бежал.