Григорий не мог отвести глаз от все увеличивающейся пунцовой капельки на ее горле – совсем рядом со вздрагивающей синей жилкой. Маша не вытерла кровь с ранки. Она то и дело дотрагивалась кончиками пальцев до своих губ, которые – Григорий только что заметил – были почти одного цвета с каплей на ее горле.

– Ну да – Студент притащил мне эту безголовую дуру, – проговорила Маша. – А ты из ментуры, что ли? Я знаю, что вы Студента зачем-то ищете.

– Я не из милиции, – выговорил Григорий, у которого от Машиной наготы вдруг стала кружиться голова. Он ведь не видел женщин несколько лет, а тут такое…

– Какая разница?..

– Когда Студент притащил тебе эту скульптуру? – спросил Григорий, тряхнув головой.

– Недавно… То есть давно, – быстро поправилась Маша.

Неожиданно Григорий понял, что ему решительно наплевать и на Студента, и на Коляна, и на всю окружающую действительность. Смысл земного существования сейчас заключался для него в пунцовой крапинке на тонкой женской коже, пунцовых дрожащих губах, черной татуировке на покрытой нежнейшими мурашками груди…

«Господи, что со мной? – со страхом подумал он. – Такого со мной еще… Ну уж не-ет… Я ведь мужик как-никак… Наташа…»

На подгибающихся ногах он подошел к кровати, покрытой еще мокрыми от пота – чужого пота – простынями, на которых сидела, уставя глаза в пол, Маша, женщина, отравившая его.

Туман, пропитанный невыразимым запахом женского тела, окутал Григория, он увидел свои руки на ее теле и бессильно опустившиеся вдоль туловища ее руки.

Он не хотел, чтобы она что-нибудь говорила.

– Студент здесь скрывается, – прошептала она, – в этом доме. Только не надо ментам на меня заявлять. Я не хочу больше сидеть. Тут Студент, слышишь? Только вы его не найдете… Вы не знаете, где именно… И я не знаю… Никто не знает… Только говорят, что где-то в комнате деда Паганини… Отпусти меня.

Он услышал только последние слова, которые произнесла Маша, потом до его сознания дошли и предыдущие. Тяжело дыша, Григорий отошел к столу, взял чайник, сделал несколько жадных глотков, нашарил на столе сигареты и закурил.

Потом Григорий потянулся к стоящей на столе бутылке пива.

– Не пей, – слабо проговорила Маша, – там… та самая дрянь.

Он убрал руку от бутылки.

В несколько глубоких затяжек докурив сигарету, Григорий молча направился к стулу с высокой спинкой, на котором лежали его вещи, и принялся одеваться.

Вся его одежда была вычищена с такой тщательностью, что почти и не заметно было, что еще несколько часов назад она была безобразно грязная.

Поднял с пола сумку.

– Стольника там не хватает, – услышал Машин голос, – с мелочью. Я водку покупала и сигареты. Для этого козла вонючего.

Григорий кивнул.

– Не пойдешь в мусорню? – спросила она.

Он отрицательно качнул головой и направился к приоткрытой двери.

– Подожди…

Григорий остановился. Повернулся к Маше. Она смотрела на него, а когда он к ней повернулся, снова опустила глаза в пол.

– Что? – спросил Григорий.

Она ничего не ответила. Григорий подождал еще минуту – она так и сидела на кровати, не поднимая глаз, – потом вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь.

Несколько минут он стоял темном коридоре, пытаясь разобраться в своих чувствах, пока резкий окрик:

– Вот ты где! – не заставил его вздрогнуть.

– Колян, – обернувшись, сказал Григорий.

– Он самый, – хмыкнул Щукин. – И как ты все это объяснишь? Я вот отлить вышел. А ты как тут оказался?

– Долго рассказывать, – проговорил Григорий и протянул сумку. – Вот… Сам знаешь, болезнь у меня такая: клепто…

– Клептомания, – подсказал Щукин.

– Потом все расскажу, – сказал Григорий. – Но я выяснил, где Студент прячется.

– Где? – быстро спросил Щукин.

– В комнате деда.

– Где там прятаться? Там и мебели-то нет. Голые стены.

Григорий пожал плечами.

– Такие у меня сведения, – сказал он.

– Надежные? – усмехнувшись, спросил Щукин.

– Да, – неожиданно твердо ответил Григорий.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Ну, пошли, – сказал Щукин.

– Куда? – спросил Григорий.

– К деду. Портвейн допивать. Он свою заначку выставил – еще две бутылки.

– Да, – вздохнул Григорий, – выпить сейчас необходимо. Столько всего. Сколько, кстати, меня не было?

– Четыре часа, – сказал Щукин. – Даже больше.

«Студент скрывается где-то здесь, – думал Щукин, – и кажется мне, должна быть какая-то связь между ним и этим стариком Паганини. Никто не знает, что Студент здесь скрывается… А почему это – никто? Может быть, Петрович и компания…»

Вдруг из-за закрытой двери до него донесся какой-то шум.

«Накаркал, – похолодело у него внутри, – неужели это…»

Григорий тоже забеспокоился – выпучил глаза и завертел головой по сторонам:

– Что там такое, а?

Дед Паганини на это их волнение не отреагировал никак. Он так и сидел, уставившись в одну точку.

– Подожди здесь, – бросил Щукин Григорию и вышел из комнаты.

В темном коридоре творилось что-то невообразимое. Мимо Николая с воплями пролетали полуодетые люди. Снизу – со стороны входной двери – послышался выстрел.

– Дверь!! Закрывайте дверь!! – пролетел по коридору дикий крик.

– Закрыли уже! – ответил чей-то перепуганный голос. – Да что толку – все равно через минуту снесут…

«Что это? Что случилось? Милицейская облава в этом гадюшнике?» – подумал Щукин.

– Что случилось? – спросил он у пробегавшего мимо оборванца с седой всклокоченной шевелюрой, будто голова у него была намылена.

Тот повернул к Щукину искаженное страхом лицо:

– Беспредельщики! Петровича бригада.

Он уже хотел бежать дальше, но Щукин схватил его за тощее плечо.

– Другой выход тут есть?

– В окно!! – закричал оборванец в лицо Щукину. – Только они под окнами стоят!! Их там с полсотни! Чего этим козлам надо от нас?..

Он вырвался из цепких рук Щукина и убежал.

«Сказал бы я тебе, что этим козлам надо… – подумал Щукин. – Но мне-то что делать? Их там, конечно, не полсотни, но никак не меньше десятка… Кого они ищут? Меня? Вряд ли? Студента? Паганини говорил, что Студентом многие уже интересовались, да и я в этом убедился. Сваливать надо подобру-поздорову».

Из-за приоткрывшейся двери показалось лицо ничего не понимающего с перепоя Григория:

– Чего там, а?

– Петрович, – ответил Щукин, – и компания. Те друзья твои, которые тебя мудохали, тоже там, наверное…

Григорий открыл рот.

Снизу раздался еще один выстрел. Щукин решил пройти до лестничной площадки, посмотреть – оценить, так сказать, обстановку.

На площадке он простоял недолго. Только он вынул сигарету – руки у него тряслись от неожиданного волнения и большого количества выпитого накануне, – как снизу раздался оглушительный хлопок, затем грохот, будто на пол свалилось что-то тяжелое и плоское.

«Дверь сломали, – догадался Николай и повернул назад. – Куда бежать? Некуда. Остается единственный выход – к старику в комнату, спрятаться там. Укрыться там, конечно, совершенно негде, но можно надеяться на то, что бандиты не посмеют сунуть нос в комнату из-за отвратительного запаха, к которому я уже немного привык…»

Додумать эту мысль он не успел – в темном коридоре нос к носу столкнулся с Григорием.

– Ты чего здесь? – шепотом спросил у него Щукин. – Бежим к Паганини в комнату.

Григорий сглотнул слюну. Глаза у него были совсем сумасшедшие.

– А его нет, – сказал он.

– Кого? – не понял Щукин.

– Да Паганини же!!

– Как так? Ты же только что с ним рядом находился!! Ты в дверях стоял! Как он мимо тебя умудрился проскочить?

Григорий пожал плечами.

По лестнице загрохотали ботинки ворвавшихся братков. Снова прогремел выстрел. Григорий вздрогнул и тоскливо посмотрел на Щукина.

– Все равно! – дернул Щукин его за рукав. – Бежим скорее в его комнату! Не стоять же нам здесь и Петровича дожидаться…