Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Разрешите, товарищ генерал, обратиться по вопросу, далекому от артиллерийских дел. Я пришел за советом.

— Пожалуйста. Слушаю. Я снова выложил испанский альбом, повторил то же самое, что говорил генералу Воробьеву.

— Да, вы правы, это очень далеко от артиллерии, — кивнул Воронов, — Лучше поговорить с командующим воздушно-десантными войсками генералом Глазуновым.

— К сожалению, я с генералом Глазуновым не знаком.

— Это поправимо! — улыбнулся Воронов и поднял трубку телефона.

— Василий Афанасьевич! Здравствуйте! — сказал Воронов, соединившись с командующим воздушно-десантными войсками. — У меня находится сейчас полковник Старинов, знакомый по Испании. Нет, не артиллерист. Минер, диверсант. У него предложения по твоей части. Ты не найдешь времени принять Старинова?.. Да, полагаю, сможет. Спасибо. Воронов опустил трубку на рычаги аппарата:

— Глазунов просит вас зайти сейчас же. Я сказал, что зайдете.

— Благодарю, товарищ генерал-полковник!

— Не за что. Ни пуха вам ни пера! А альбом, если он не единственный, не уносите, пожалуйста. Может, удастся при случае кое-кому показать.

— Да, конечно, оставьте его, товарищ генерал-полковник! Командующий ВДВ В приподнятом настроении вошел я в кабинет генерал-майора Глазунова. Высокий, с зачесанными на косой прибор темными волосами, с изрезанным глубокими морщинами лицом командующий воздушно-десантными войсками был не один. У него находился незнакомый мне человек, тоже генерал-майор, но ниже ростом и пополнее. Оказалось, это начальник штаба воздушно-десантных войск генерал-майор Спирин, — Видите ли, нам никогда не ставили задач по диверсионным действиям во вражеском тылу, — раздумчиво заметил Глазунов. — Наше дело — нанести внезапный удар, захватить важные объекты или позиции и удерживать до подхода главных сил. Впрочем, знание диверсионной техники и тактики нашим бойцам явно не помешает!

— Особенно, если подразделение будет выброшено на большом расстоянии от главных сил или попадет в трудное положение! — поддержал Спирин. Я приуныл:

— Но ведь речь шла о создании специальных подразделений, а не об отдельных исключительных, а то и печальных случаях!

— Давайте смотреть на вещи трезво, товарищ полковник! — успокаивающим голосом сказал Глазунов. — Вопрос о специальных батальонах или там бригадах мы сейчас все равно не решим. Не нашей компетенции дело! Но кое-что сможем сделать уже сейчас. У вас — опытные командиры, умеющие воевать в тылу врага, у нас — десантники и авиация. Вот и давайте ваших командиров для обучения наших бойцов! Согласны?

— Не возражаю, но…

— Остальное не в нашей компетенции, товарищ полковник! На том и расстались. Я направил, конечно, в воздушно-десантные " войска группу инструкторов-минеров, но разве это решало проблему? Что же предпринять, как добиться создания оснащенных по последнему слову техники специальных подразделений, способных длительное время успешно действовать в глубоком вражеском тылу? Опять Атомная тетрадь Занятый этими мыслями, я не придал значения телефонному звонку Балезина, благодарившего за доставленную ему таганрогскую тетрадь. До тетради ли с «эрзацами» было? Между тем именно телефонный звонок Степана Афанасьевича Балезина являлся большим событием, и обрадоваться ему я должен был бы в первую очередь. Правда, при условии, что Степан Афанасьевич тогда же разъяснил бы, что "химические формулы" в тетради являлись схемами ядерных превращений урана. Но по вполне понятным причинам Балезин об этом даже не обмолвился. Не обмолвился и о том, как насторожили схемы ядерных превращений урана самого Балезина и Кафтанова. Лишь много лет спустя я узнал, что записи в тетради, добытые на Кривой Косе старшиной Репиным, были расценены как свидетельство начавшейся в фашистской Германии работы по использованию в военных целях атомной энергии, тем более что Гитлер уже грозил человечеству каким-то секретным «сверхоружием», а в западной научной печати внезапно прекратились публикации по ядерным исследованиям. На последнее обстоятельство обратил внимание ГКО служивший в авиации лейтенант Флеров, в прошлом — научный сотрудник физико-химического института, открывший вместе с Птржаком спонтанное деление ядер урана. По справедливому мнению Флерова, прекращение в западной научной печати публикаций по ядерным исследованиям означало, что эти исследования отнесены к строго секретным и, следовательно, Запад приступил к разработке атомного оружия. Балезин и Кафтанов предположили, что убитый на Кривой Косе фашистский офицер прибыл в южные районы нашей страны, временно захваченные гитлеровцами, не случайно, а для поисков урана. Словом, привезенная мною в Москву тетрадь оказалась для ученых важным документом. (Журнал "Химия и жизнь" в номере 3 за 1985 год опубликовал отрывки из воспоминаний С. В. Кафтанова. Сергей Васильевич пишет, что эта тетрадь наряду с предупреждениями Флерова побудила его и академика А. Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости создать научный центр по проблеме атомного оружия). Тут, как говорится, прибавить нечего. Однако сам я в то время об атомной энергии и не задумывался, по-прежнему целиком был поглощен идеей создания спецвойск для борьбы в тылу врага, на его коммуникациях. Увы, ничего серьезного предпринять в те дни я не успел, так как потребовалось срочно выехать на Калининский фронт и заняться тамошними заграждениями. Обстановка на Калининском фронте весной сорок второго года сложилась напряженная, обоюдоострая: советские войска угрожали флангам вражеских армий, а вражеские — флангам советских. В этих условиях недооценивать значение инженерных заграждений, особенно минновзрывных, не приходилось.

Глава 16. "Рота — не та единица!". Командующий фронтом Конев

Под горячим майским солнцем буйно выметывали траву придорожные поля, уцелевшие леса занимались зеленым пламенем, а обожженные войной рощи стояли, словно одетые в черное вдовы. Штаб инженерных войск Калининского фронта находился в одной из деревень западнее города. Туда добрались подсыхающим проселком. Начальник инженерных войск фронта полковник В. В. Косарев, крепкий, неторопливый в словах и движениях человек, сразу познакомил меня и прибывших со мною Чепака, Ильюшенко и Романюка с комиссаром штаба инжвойск полковым комиссаром А. К. Поповым и начальником штаба полковником М. Н. Тимофеевым. Тут же проинформировал об имеющихся заграждениях, о ведущихся работах, о нуждах фронта. Договорились, что наша маленькая группа побывает в армиях, осмотрит оборонительные рубежи, и тогда примем совместное решение по усилению заграждений, прежде всего минновзрывных. Объезд и осмотр оборонительных рубежей заняли более двух суток. Возвращаясь в штаб инженерных войск фронта, заехали в деревню Шеино, где находилась северо-западная оперативная группа ЦК партии Белоруссии. Руководители северо-западной группы посетовали, что партизанам не достает мин и взрывчатки. Я обещал поговорить об их нуждах с командованием Калининского фронта. Обсудив с Косаревым и его помощниками вопросы устройства и усиления минновзрывных заграждений, я передал начальнику инженерных войск фронта просьбу товарищей из северо-западной группы ЦК партии Белоруссии.

— Трудненько будет им помочь, но что-нибудь обязательно сделаем, — сказал Косарев. — Обещаю.

— А вы никогда не задумывались о возможностях самих инженерных войск по нарушению работы. вражеского тыла? — спросил я.

— Нет. А есть опыт?

— Да, и значительный. Я рассказал о действиях спецбатальона на северном берегу Таганрогского залива и спросил:

— Если я обращусь к командующему фронтом с соответствующим предложением, могу я рассчитывать на вашу поддержку?

— Конечно.

— Зачем же откладывать дело в долгий ящик? Давайте прямо сейчас и поедем к командующему! Косарев усмехнулся, покрутил головой, но возражать не стал, и через полчаса мы уже были в штабе фронта, а еще через час командующий фронтом генерал-лейтенант Иван Степанович Конев нас принял. Коневу в сорок втором исполнилось сорок пять лет. Это был среднего роста, крепкий, коренастый человек с обветренным, загорелым лицом и сильной, туго обтянутой воротником кителя шеей. Бритая голова, высокий, с тремя вертикальными складками лоб, крупный нос, светлые, пытливые, очень внимательные глаза. Спокоен и, чувствуется, уверен в себе. Косарев представил меня. Конев жестом пригласил сесть. Выслушал, помедлил, взглянул на Косарева:

56
{"b":"109666","o":1}