Высокое бледное декабрьское небо нехотя роняет редкий сухой снежок на черный радиатор «эмки», на бесконечные поля и болота, не оступившиеся в глубокий снег придорожные кусты и неподвижную синеву лесов вдоль окоема. В машине пятеро: представитель разведывательного отдела УШПД капитан Я. Т. Кравчук, командир соединения А. З. Одуха, шофер Володин, ординарец Валуйкин и я. Нас то и дело подбрасывает на мелких выбоинах, клонит то в одну, то в другую сторону: гравийное шоссе на Овруч порядком разъезжено, а мы то обгоняем попутные грузовики и обозы, то уступаем дорогу встречным машинам, норовящим проскочить по осевой… Форсировав Днепр, советские войска подошли к границе партизанского края, раскинувшегося до западных рубежей государства. Отряды и соединения партизан, находящиеся в северных районах Правобережной Украины, непрерывно взаимодействуют с Красной Армией. Уже 17 ноября Житомирское соединение под командованием А. С. Сабурова и войска 13-й армии освободили город и железнодорожный узел Овруч, прервав связь между центральной и южной группировками немецко-фашистских войск. Во вражеской линии фронта образовался разрыв шириной в восемьдесят и протяженностью около двухсот километров, прозванный "овручским коридором". Через него днем и ночью движутся на запад партизанские отряды, обозы с минновзрывными средствами, оружием и боеприпасами, а на восток — транспорты с ранеными, разведчики и связные. В ноябре враг попытался, сосредоточив значительные силы в районе Коростеня, нанести контрудар. Однако войска 60-й армии генерал-лейтенанта Черняховского, отряды партизан М. Г. Салая, А. Н. Сабурова, С. Ф. Маликова и отвлекавшие на себя значительные силы врага отряды под общим командованием М. И. Наусова сорвали вражеский замысел, хотя гитлеровцам и удалось на время захватить Житомир. Продолжая бои, 1-й Украинский фронт ведет подготовку к Житомирско-Бердичевской операции, чтобы разгромить 4-ю танковую армию врага и выйти на рубеж Любар — Винница — Липовая. Украинские партизаны, как всегда, должны оказать помощь войскам Красной Армии и непосредственным участием в операции, и мощными ударами по коммуникациям врага в его глубоком тылу. Поздним вечером 14 декабря Тимофей Амвросиевич Строкач приглашает в кабинет своих заместителей. На коротком совещании решено проверить подготовку партизанских соединений к новым рейдам по глубоким тылам противника, а заодно обследовать состояние дороги Овруч — Словечно — Собычин — Сновидовичи, убедиться, что она пригодна для прохождения наших тяжелых танков. Строкач глядит на меня:

— Не соскучились по партизанским краям, Илья Григорьевич?

— Сильно соскучился!

— Вот и отлично. Поедете с капитаном Кравчуком в Овруч, выполните эти задания штаба. Выезжать нужно немедля. Завтра с утра в путь! К утру мы с Кравчуком готовы. Я прихватываю в дорогу несколько улучшеных техническим отделом взрывателей, чтобы проверить их действие на морозе в боевых условиях. Овруч встретил деловитым многолюдьем, непрерывным движением транспорта по заснеженным улицам. Колеи побурели от навоза и тавота. В уцелевших домах " штабы, госпитали, склады, от дома к дому — провода телефонной связи, там полощется белый флаг с крестом, там горой навалены ящики, мешки, бочки, цистерны и притопывает возле добра часовой в тяжеленном тулупе. Рычат моторы, громыхают на выбоинах кузова грузовиков, цокают копыта закуржавленных лошадок, полозья саней скрипят… Разыскали штаб Сабурова. Командир соединения встретил без особой приветливости. В боях за Овруч его отряды понесли потери, но передышки не получили, были двинуты на север, под Ельск, и держали оборону по северной границе "овручского коридора". Задерживаться у Сабурова не имело смысла, простились с ним и А. З. Одухой, двинулись к южной границе "овручского коридора", в соединение С. Ф. Маликова. Маликова застали в штабе неподалеку от Гамарни, в лесу. Он казался похудевшим, лицо стало темным от "зимнего загара" — холодов и ветра.

— Указание готовиться к рейду мы получили и вое возможное для этого делаем, — доложил командир соединения. — Лошадей и волов собираем, повозки ремонтируем. Правда, дело идет не так быстро, как хотелось бы. Мы же сейчас вроде стрелковой части. Действуем вместе с 77-м стрелковым корпусом 60-й армии. Маликов нас не отпустил, оставил ночевать. За ужином много и подробно рассказывал о недавних боях, о мужестве людей, а под конец спохватился:

— Вы послушайте, послушайте, да и решите, чего доброго, что мы стрелками заделались! Нет. Спим и видим, как скорее вырваться немцу в тыл, на простор выйти. Партизанское место там. Там! И попросил передать Строкачу просьбу освободить соединение от обязанности держать оборону на южной границе "овручского коридора", дать возможность скорее уйти в рейд. Уполещуков На следующий день поехали к Вершигоре. Ехать предстояло по партизанской магистрали, ведущей на Словечно и Пергу. Именно состояние этой магистрали и состояние мостов через Уборть беспокоило и Украинский штаб партизанского движения, и Военный совет 1 — го Украинского фронта. Край западнее Овруча, раскинувшийся на площади более тысячи квадратных километров, давно находился под контролем партизан. Органы Советской власти работу здесь не прекращали. Здесь даже школы работали всю войну. А колхозники минувшей весной провели сев, осенью убрали урожай, и оккупантам не досталось из него ни зернышка. Сейчас, в зимнюю непогодь, население вышло к партизанской магистрали, засыпало воронки, колдобины, ремонтировало мостики, устраивало из бревен объезды в узких местах дороги, чтобы могли разминуться встречные транспортные потоки, не возникло «пробок». Раза три Володин останавливал машину, мы с Кравчуком выходили и проверяли, как ведется засыпка ям, укладка и крепление бревен. Нужно сказать, что капитан Кравчук в мирное время был архитектором, строительство являлось для него знакомой областью, а за годы войны он вообще во многих вопросах поднаторел, стал и в прокладке дорог хорошо разбираться. Наблюдали мы за работой населения придирчиво, но промахов и недочетов не обнаружили. Чувствовалось, дело направляется опытной рукой. К Уборти подъехали вечером, обгоняя конные упряжки, волокущие к реке сосновые хлысты и бревна. По берегам Уборти, соединенным временным мостиком, ало-желтыми пятнами светились костры. Человек пятьдесят партизан и колхозников дружно забивали сваи под предназначавшийся для тяжелых танков мост. Картина была слишком необычной, чтобы не врезаться в память: как партизаны взрывают мосты, я видел неоднократно, но как они строят мосты в тылу противника — не наблюдал никогда и предполагать не мог, что увижу. Заметив остановившуюся «эмку» с красным флажком на радиаторе, работавшие стали подходить к дороге. Нас окружили, начались расспросы: откуда мы, что слышно о положении на фронтах, как жизнь на Большой земле. В тыл врага без свежих советских газет и журналов ни один человек не ездил, мы запаслись целой кипой номеров «Правды» и октябрьскими номерами «Крокодила». К газетам и журналам сразу потянулись десятки темных от холода, заскорузлых от тяжкой работы рук. Партизаны не советовали ехать ночью, да и в наши расчеты не входило переутомляться, искать в темени поворот на Собычин.

— Деревню-то, Пергу-то, немец сжег, но можно у людей в лесу заночевать, — сказали нам. — Эй, Данилыч! Слышь? Поди-ка! Приблизился немолодой, в потертом кожушке и овчинной шапке конусом колхозник, помигал красными от дыма веками:

— Проводить-то? Могу. Он привел в просторную землянку, где жил председатель колхоза и размещалось колхозное правление: у стен топчаны с пестрыми одеялами, в углу жестяная печка, на широком столе большая лампа из обрезанной снарядной гильзы, конторские счеты, вокруг стола лавки. Председатель, выслушав доклад Данилыча, подал нам руку. Был он невысок, сух, сед, бородат. Повесил счеты на стену, на гвоздик, кивнул жене, тоже не молодой, рыхлой и пригласил к столу. Шаркая валенками, председателева жена поставила возле лампы чугунок остывшей картошки в мундире, соль, крынку молока, нарезала черного хлеба. В землянку набивался народ. Пристраивались на лавках, топчанах, у порога. И как убрали со стола — пошли расспросы: далеко ли Красная Армия, когда она сюда, чего союзники так долго телились, да и нынче не больно торопятся, ай хотят на чужом горбу в рай въехать? Обида людей была понятна. Сами они не выжидали, когда будет сподручнее начать, а как пришел фашист, так и стали против. Сначала и винтовок всего несколько было, какие подобрать удалось. А потом пошло пошло! Отряд «Бати» [Речь идет об отряде Г. М. Линькова] поблизости объявился, Сидор Артемьевич Ковпак пришел, "Буйный"[Буйный — партизанский псевдоним A. M. Грабчака] страху на фрицев нагнал. Молодежь, окруженцы, мужики, какие покрепче, сразу к партизанам подались, обучились минному делу, стали вражьи эшелоны под откос пускать, а деды, хлопцы и бабенки побойчее — те свой, пергинский отряд организовали. Поначалу для обороны, а как переняли у партизан науку, начали и сами на «железку» захаживать, три фашистских состава на свой счет записали. Люди говорили об этом не кичась, просто чтоб показать, что даже не прошедшие армейской подготовки селяне и те могут воевать с врагом не без успеха, стало быть, английским и американским войскам сам бог велел! Мы с Кравчуком лучше пергинцев знали, каким в действительности был вклад полещуков в борьбу с оккупантами. Еще весной попал в руки наших разведчиков документ, свидетельствующий о беспокойстве врага за ту самую железную дорогу Олевск — Коростень, где действовали и пергинцы. Фашистское командование доносило по инстанции, что здешние партизаны хорошо вооружены, совершенно затерроризировали немецкую администрацию, уже в пяти-семи километрах от железной дороги появляться опасно, а взрывы мин продолжаются. И это было написано до летних ударов! Теперь же оккупанты даже на версту от железной дороги не рисковали отходить, засели на станциях, как в крепостях, окружив каждую деревню земляными валами, десятками огневых точек, усилив оборону артиллерией и пропуская составы крайне редко… Колхозники жили в землянках. Вместо дверей — маты из прутьев и соломы, окна — махонькие прорубы, заделанные кусками стекла, бычьими пузырями, бутылками. Скот стоял в утепленных лапником и снегом жердевых загонах, рядом с загонами высились стога сена. Тянуло запахом навоза, сухой травы, животных. Возле каких-то щитов председатель остановился: