— Можно выходить, товарищ генерал! В проеме дверцы обдает светом, свежим запахом утренней земли, ласковым шумом листвы. Перед нами — обширная поляна. На краю поляны — березняк, изба с дымящейся трубой, с жердочкой огорожей и привязанной к колышку, равнодушной к самолету козой. От березняка бегут партизаны. Кто в гимнастерке, кто в немецкой трофейной куртке, кто в ватнике. Крепкий русоволосый боец в куртке, в зеленых бриджах, кирзовых сапогах и шапке-кубанке лихо козыряет Строкачу:

— Командир роты Смирнов! Прислан для встречи и сопровождения! Слышна команда: "Самолет в укрытие! " Облепившие Ил-2 партизаны сноровисто страгивают тяжелую машину с места. Она неторопливо, но послушно ползет в противоположную от избы сторону, под сень раскидистых, могучих дубов. Примятую самолетом траву ворошат, поднимают, и вот уже нет ни самолета, ни аэродрома, остались только большая поляна, да изба какого-то лесовика, да коза… Нам со Строкачем подали коней, наши спутники разместились на подводах.

— Далеко база? — спросил Строкач обладателя кубанки.

— За полтора часа доедем, товарищ генерал! Дорога вела то лесом, то полем. Безмятежно шумели молодой листвой деревья, издалека, будто из простодушного детства, доносилось гаданье кукушки, среди медных стволов сосен текло синее серебро речки Уборти, колыхалась, брызгала в глаза радугами непрокосная сочная трава, торчал бурьян на полях, и редко-редко отыскивал взор среди бурьяна и репья тощую полоску жита. Въехали в сожженную деревню. По сторонам заросшей травой улицы только дворы да закопченные печные трубы. Чело уцелевшей печи — как разинутый в крике черный рот.

— Каратели, — скупо пояснил командир конво. Мало кто успел схорониться. Остановились у голубого от старости колодезного сруба. Пили по очереди из деревянной, окованной железом бадейки. Позвякивала мокрая ржавая цепь. Пришел мой черед. Запрокинул бадейку, пил, а когда опустил бадейку, увидел мальчика, стоявшего рядом. Мальчику лет десять. Он бос, одет в длинную обтрепанную рубаху. Смотрит на меня, выставив вспученный живот, держа в тоненькой руке хворостинку. На костистом лице, под спутанными, нестриженными волосами — голубые, ничего не забывшие глаза… Я почувствовал себя виноватым перед ним.

— Дяденька военный! — неожиданно сказал мальчик робким голосом. — Дайте звездочку, дяденька военный! Я торопливо нашел запасную звездочку для погон, протянул пареньку. Он схватил звездочку и вприпрыжку побежал прочь…

Остановленные несколько раз партизанскими дозорами, мы приблизились к штабу Сабурова. Среди деревьев горбились накаты землянок, тянулись веревки с развешенным для просушки бельем, запахло дымом, слышались голоса людей. В прогалах стволов засветилась под ранним солнцем полянка с большим рубленым домом. На полянке перед домом народ. Издали узнаю Демьяна Сергеевича Коротченко, Алексея Федоровича Федорова, Сидора Артемьевича Ковпака, Степана Антоновича Олексенко. От группы встречающих отделяется осанистый человек в генеральской форме, идет навстречу. Видимо, Сабуров, с которым я прежде не встречался. Спешиваемся. Сабуров начинает доклад Тимофею Амвросиевичу. Выслушав доклад, Строкач обнимает Сабурова, а к нам уже подошли собравшиеся, и объятиям с рукопожатиями, кажется, не будет конца. Осматриваюсь. На командирах генеральская или офицерская форма с полевыми погонами, лица у них веселые, движения и голоса уверенные. Это не загнанные в леса и урочища, измотанные люди, это властные хозяева своей земли! Чтобы увидеть такое, стоило пережить любые огорчения и неудачи. У Сабурова ожидал завтрак. Столы стояли прямо на поляне. Строкач оглядел снедь и только руками развел:

— Вижу, не по карточкам живете! Откуда это?

— Реквизируем у врага, обмениваем в деревнях на соль и керосин, — ответил Сабуров. — Прошу, товарищи! За столом я нет-нет да и поглядывал на сидящего наискосок загорелого черноусого комиссара ковпаковского соединения Семена Васильевича Руднева. Среди знакомых человека с такой фамилией, с таким именем-отчеством не было, но я не мог отделаться от ощущения, что встречал Руднева раньше, и встречал не раз, только где и когда? Похоже, и Руднев ко мне присматривался, пытался вспомнить что-то. Я улучил момент, наклонился к комиссару:

— Семен Васильевич, извините, мы с вами виделись прежде? Руднев тронул ладонью усы:

— Понимаете, я в свое время учился у инструктора, носившего фамилию Григорьев… И сразу все стало на свои места! Ну, конечно же, Киев, тридцать третий год, партизанская школа! Я преподавал в ней, фамилия Григорьев — один из тогдашних моих псевдонимов!

— А какую фамилию вы десять лет назад носили? В Киеве? — рассмеялся я, — У Григорьева не было слушателя Руднева!

— Илья Григорьевич, вы?! — Руднев даже с места встал. — То-то я смотрю, вроде вы, но говорят — Старинов, и в толк не возьму, ошибаюсь или опять конспирация?! Мы трясли друг другу руки.

— Что, оказывается, давние знакомые? — окликнул Строкач.

— Еще какие давние, Тимофей Амвросиевич! — Отозвался Руднев. Предаваться личным воспоминаниям среди малознакомых людей неловко.

— Будете в нашем соединении, тогда и поговорим, — предложил Руднев.

* * *

Скатерть убрали, курильщики зачиркали спичками, зажигалками, запахло табачным дымом. Сабуров уступил место в торце стола Демьяну Сергеевичу Коротченко. Тот постучал по столешнице костяшками пальцев:

— Начинаем совещание, товарищи! Сказав, что страна и народ живут в канун чрезвычайных событий на фронте, Коротченко разъяснил" (Стратегическую обстановку: немецко-фашистское командование готовит удар в районе Курского выступа, советским войскам предстоит измотать противника и перейти в решительное наступление. Ставка Верховного Главнокомандования, лично товарищ Сталин требуют от партизан активизации. Украинским партизанам предстоит нанести удар по. железным дорогам, находящимся в тылу группы фашистских армий «Юг». Пропускная способность дорог должна быть сведена к нулю. Это облегчит задачу регулярных войск Красной Армии.

— Учитывая требования момента, Центральный Комитет партии Украины и Украинский штаб партизанского движения пересмотрели летний план боевой деятельности, внесли в него изменения и уточнения — сказал Коротченко. — Подробней доложит о них начальник штаба генерал Строкач. Изменения, внесенные в план летних боевых действий, были весьма Серьезные. Соединение Ковпака освобождалось от задач по выводу из строя железнодорожных узлов Жмеринки, Казатина и Фастова, ему предписывалось выйти в Черновицкую область для действия на тамошних коммуникациях и организации борьбы в Прикарпатской Украине. Воздействовать на железнодорожные узлы Жмеринки, Казатина и Фастова, а кроме того на железнодорожные узлы Коростеня, Шепетовки и Киева должно было теперь соединение Сабурова, чей переход в Станиславскую область отменялся. Соединению С. Ф. Маликова предписывалось сосредоточить усилия на нарушение работы железнодорожных узлов Бердичева и Житомира, соединению М. И. Наумова — совершить вместо рейда в Черновицкую область рейд на южные части Житомирской, Киевской и северной части Кировоградской областей, нарушая с тамошними партизанами работу железной дороги Фастов — Знаменка, а соединению Я. И. Мельника — Д. Т. Бурченко, которое раньше нацеливалось на железную дорогу Здолбутов — Полонное, приказывалось совершить рейд в Винницкую область, нанести удары по железным дорогам Жмеринского и Казатин-ского узлов. Задачи соединений А. Ф. Федорова, И. Ф. Федорова и В. А. Бегмы оставались прежними. Партизанам Алексея Федоровича Федорова нужно было нарушить работу железнодорожных узлов Ковеля, Луцка и Ровно, а партизанам Ивана Филипповича Федорова и Василия Андреевича Бегмы — работу узлов Ровно, Здолбунова и Сарн. Строкача слушали, иногда бросая на него и друг на друга быстрые взгляды. Ковпак, как всегда, щурился, косясь то на Вершигору, то на Руднева; Сабуров, сложив на груди руки, глядел в какую-то точку на столешнице; Мельник полуприкрыл глаза… Видимо, что-то осталось неясным, тем более что воспринималось на слух, а кое-что вызвало сопротивление. Сабуров, например, сразу обратил внимание Коротченко и Строкача на то, что ему придется разбить соединение на малочисленные отряды. Действовать эти отряды станут далеко друг от друга, снабжать их будет трудно, оказывать сопротивление противнику в прямом бою отряды не смогут. Мне показалось, что Тимофей Амвросиевич ждал подобного возражения.