– Она выпила все? – Шарлотта кивнула и показала стакан. – Хорошо. Иди сполосни его.

– Как ребенок? – спросила я.

– Она слишком маленькая. Ложись спать, я хочу, чтобы ты утром смогла уехать. Все будет нормально, – Эмили развернулась, чтобы уйти.

– Что вы этим хотите сказать? – я привстала на локтях. – Почему вы говорите, что дочка слишком маленькая?

– Когда младенцы рождаются слишком маленькими, они долго не живут. – Эмили вышла.

– Что с ней случилось? Где она?!

Я попробовала встать, но голова оказалась слишком тяжелой, ноги подогнулись, и я оказалась на кровати, глаза мои закрылись. Я почувствовала тепло в животе, оно распространялось по всему телу. Что было в настойке, не понимала я, не нужно было пить… Я почувствовала себя чудовищно утомленной и слабой, у меня не было сил не то что встать, а даже открыть глаза. Тяжелое, свинцовое одеяло вдавливало меня в постель все глубже и глубже. Я пробовала сопротивляться, но уже даже руки отказали мне.

Я проспала большую часть дня, и каждый раз, когда я просыпалась, голова оказывалась столь тяжелой, что сон побеждал меня. Единственная мысль блуждала в моей голове: нужно проснуться. Я не знала, день или ночь уже. Дверь в мою комнату была закрыта, и лишь через много часов ее открыла мисс Эмили.

Я попробовала поднять голову, она приблизилась и помогла мне принять более удобную позу, потом поднесла стакан к моим губам, в нем была та же жидкость, что приносила Шарлотта. Я закрыла рот, но она зажала мне нос и снова поднесла стакан ко рту.

– Пей, – грозно посоветовала она, – или ты выпьешь настойку или никогда не наберешься сил, чтобы уехать.

Я попробовала оттолкнуть ее пальцы от лица, но они оказались будто железными, она наклонила стакан, зажала мою голову и влила жидкость. Полностью обессиленная я свалилась на подушку.

– Где… мой… ребенок?

– Я же сказала тебе, что она слишком маленькая, – ответила тетушка и закрыла за собой дверь, оставив меня в темноте.

Я пробовала бороться со сном, чтобы быстрей прийти в себя и разыскать девочку. Я начала петь, в надежде сохранить бодрость, но мне не хватало дыхания. Мой голос становился все тише и тише, пока не остался только во сне.

Когда я проснулась, было уже утро, я поняла это, потому что дверь оказалась открытой, и в коридоре было видно окно. Вошла Шарлотта, неся на подносе завтрак: кусок хлеба, овсянку и чай. Она положила все это на стол и зажгла керосиновую лампу.

– Доброе утро, – пропела она, – Эмили сказала, что ты должна хорошо позавтракать и одеться, потом Лютер отвезет тебя на вокзал. Эх, ты покатаешься на поезде.

Я села и почувствовала страшную усталость, сон не только не дал мне сил, а наоборот затуманил сознание.

– Во что одеться? – Шарлотта показала на груду вещей, сваленных на полу, и переложила их на кровать.

– Моя одежда. – Мне показалось, что я нашла старого друга, здесь были даже ботинки, которые я потеряла. – Спасибо Шарлотта.

Я скинула платье из мешковины и надела свое родное. Я нашла свой кошелек, гребенку. Все это время она лежала у Эмили, а я была вынуждена ходить с длинными спутанными волосами. Несмотря на чудовищный голод, я, испугавшись, что тетушка мне снова что-нибудь подсыпала, ни к чему не притронулась. Одна мысль об этом сводила живот. Но все-таки, мне нужны были силы, и я съела кусочек хлеба.

– Где ваша ужасная сестра?

– Она внизу, в библиотеке, работает на счетах. Я пойду закончу рукоделие, которое хочу подарить тебе.

– Где моя дочь?

– Они забрали ее, – сказала Шарлотта, – Эмили сказала, что она слишком маленькая, тогда они взяли ее.

– Взяли ее? Кто ее взял? О, Боже, расскажите мне, пожалуйста, – взмолилась я, схватив за плечи сумасшедшую, но похоже Шарлотта больше ничего не знала.

– Я должна идти, чтобы успеть закончить работу к твоему отъезду, – вырвалась она и быстро ушла.

Я встала и попробовала пойти. Дикое головокружение заставляло меня снова и снова хвататься за стены. Мне необходимо было собраться с силами и выяснить, что сделали с моим ребенком. Я продолжала медленно идти по коридору, каждый шаг стоил мне огромных усилий. Казалось, потребуются часы, чтобы добраться до лестницы. Но когда я повернула, то услышала голос, чей-то знакомый голос, голос, вселивший в мою душу надежду, а в тело силу. Я слышала, как он назвал мое имя, и Эмили сказала в ответ злым и холодным тоном:

– Она уехала, она уехала рано утром.

Я пошла вдоль стенки, изо всех сил пытаясь идти быстрее, я хотела скорее добраться к нему, так как Джимми закрыл дверь в коридор.

– Джимми! – кричала я как только могла, собрав все силы. – Джимми!

Это лишило меня последних сил, ноги подогнулись, и я медленно сползла по стенке на пол, но все равно, хоть и намного тише, продолжала звать. С разъяренным лицом ко мне подбежала мисс Эмили.

– Джимми, – одними губами повторила я, была ли это только моя фантазия? Был ли Джимми?

Я не успела спросить, как дверь в передней снова отворилась, и показался Джимми. Он мчался ко мне через холл. Он был высокий, красивый, в армейской форме с красными ленточками на груди. Он склонился надо мной и покрыл мое лицо поцелуями.

– Дон… Дон, что случилось с тобой? Что они натворили? – спросил он поддерживая меня.

Я улыбнулась в ответ, из последних сил стараясь не закрыть глаза.

– Это ты, Джимми? Ты не снишься мне?

– Я здесь, – ответил он, – я примчался, как только узнал, где ты находишься.

– Как ты узнал? Я думала, что замурована в этом сумасшедшем доме навечно.

– Я приехал в Нью-Йорк и нашел Тришу. Все мои письма из Германии к тебе возвращались со штемпелем «адресат выбыл». Папа тоже ничего не знал о тебе, а его письма так же возвращались. Я не мог подумать, что ты куда-нибудь добровольно уехала, не предупредив меня, поэтому, как только вернулся в Штаты, приехал к тебе в общежитие и переговорил с Тришей. – Он опустил голову. – Она рассказала все, что с тобой случилось.

– Джимми, я… – голос не слушался меня.

– Все в порядке, можешь ничего не объяснять, все в порядке. Моей единственной целью была ты. Триша рассказала, что в больнице ты ей оставила письмо, в котором объяснила, что тебя увозят в местечко под названием Аплэнд, в Вирджинии, и упоминала сестер Буш. Она написала тебе, но ответа не получила, а ее письма не были возвращены, так что она даже не знала, получила ли ты их.

– О, Джимми, – пробормотала я, – я никогда не видела их. Эта ужасная женщина прятала письма от меня, она прятала от меня любую информацию. В этом доме нет даже телефона, а до ближайшего мили и мили.

– Кто эта женщина? Почему она сказала мне, что ты уехала? – спросил он и грозно взглянул в сторону, куда удалилась мисс Эмили.

– Она сестра бабушки Катлер, даже более ужасная, чем сама бабушка. Я не думала раньше, что такое возможно. Здесь есть и другая сестра, она немного не в себе и добрая – Шарлотта.

Джимми покачал головой.

– Что же произошло? Я знаю, что тебя сослали сюда из-за беременности.

– Да, я только что родила, и поэтому такая слабая, и еще потому, что Эмили влила в меня какую-то ужасную, неприятную жидкость. Она, наверное, хотела избавиться от меня.

– Ладно, где ребенок?

– Я не знаю, она сказала мне, что он слишком маленький. Я боюсь, как бы она чего не сотворила. Ее сестра сказала мне, что приходили какие-то люди и забрали его. Я боюсь, как бы не гробовщик.

– Гробовщик?

– О, Джимми, – заплакала я, – я его родила раньше на целый месяц. И пока носила, столько вытерпела мучений. Я зашла в детскую и увидела манекен в коляске, а потом вошла она, я испугалась, побежала, упала и…

– Потом, – Джимми потрепал меня по волосам, – у нас еще будет достаточно времени, чтобы все обговорить, сейчас не нужно, ты совсем ослабла.

– Я выгляжу как безумная? – Я коснулась собственного лица. – Наверное, я так ужасна? Я не мыла волосы, все это время у меня не было ни расчески, не было одежды.