– Не затянулся ли отдых? – крикнула из окна Эмили.

Я вернулась к пыльной, надоевшей до коликов софе.

Эмили по всей видимости осталась довольна работой и даже предоставила мне альтернативу: пойти спать или почитать после обеда.

Я отправилась в библиотеку, решив порыться в семейных архивах, там я обнаружила полку, полную альбомов с семейными фотографиями, среди них оказались детские снимки бабушки Катлер, мисс Эмили и Шарлотты.

Даже в детстве бабушка выглядела самой значительной из троих, а мисс Эмили была ребенком с серым холодным лицом и твердым взглядом. Шарлотта была всегда веселой и счастливой. То там то здесь попадались карточки Лютера, он оказался высоким, статным и даже красивым человеком. Отец и мать Буш везде были сняты в одинаковой позе, отец сидел, мать стояла сзади него, положив руку на плечо. Никто из них не улыбался, как будто они думали, что улыбка – знак дьявола.

Фотографии были солидными, плантация явно процветала. Я не могла не задуматься, какие силы и события так драматически изменили жизнь этой семьи и сделали ее такой ужасной.

Рассматривая семейный архив, я утвердилась в своем желании исследовать западное крыло. Я вернулась к себе в комнату, чтобы немного отдохнуть и подождать, пока мисс Эмили наверняка уснет. Я не ожидала, что так устану, но когда моя голова коснулась подушки, я моментально уснула, пробудилась же, когда уже почти рассвело, но было еще достаточно сумеречно для моих исследований.

Я поднялась с кровати, зажгла керосиновую лампу и по темному коридору отправилась в западное крыло в надежде, что узнаю, есть ли зерно правды в фантазиях Шарлотты.

Когда я достигла лестничного пролета, то ощутила колебания, словно невидимая граница, которую мне нужно пересечь, стала реальной стеной между мной и проклятием Эмили.

Западный коридор был еще темнее, а его я не знала совсем, и продвигалась на ощупь вдоль стены, на которой было множество лепных украшений и старинных картин.

Рядом висели два огромных портрета миссис и мистера Буш, как всегда без тени улыбки на лицах, они выглядели сердитыми и несчастными. Портреты были повешены как раз напротив первой двери. Я не знала, чья это комната, Шарлотты или мисс Эмили, И медленно, дюйм за дюймом открыла дверь.

Осветив помещение почти потушенной керосиновой лампой, я поняла, что в этой комнате уже многие годы никто не жил. В центре стояла большая дубовая кровать, наполовину прикрытая балдахином. На ней все еще лежали шелковые подушки и одеяла, но толстый слой пыли выдавал их непричастность к человеческому бытию. Красивый каменный камин стоял у правой стены. Длинные атласные занавесы закрывали огромные окна. Возле камина висел портрет молодого мистера Буша или его отца, в одной руке он держал шпагу, в другой поводья, как ни странно, на лице мужчины была улыбка. В комнате стояла темная, красивая старинная мебель, на ночном столике лежала библия в золотом переплете.

Комната была словно законсервированная оставившими ее в один день жильцами, на зеркале лежали гребни, пудреницы, пуховки и другие дамские принадлежности, не убранные по местам и оставленные на поругание пыли. Одежда все еще висела на вешалке, и пара ботинок стояла возле кровати, с одной стороны женские, с другой мужские. Мне казалось, что я нагло вторглась в чужую жизнь.

Я была уверена, что это помещение служило спальней мисс и мистер Буш.

Выйдя из комнаты, я отправилась по коридору вниз и увидела по правой стороне открытую дверь, совершенно успокоившись, я уверенно посветила туда.

В центре комнаты стояла кровать, на которой спала мисс Эмили. Она походила на труп, в свете керосиновой лампы ее кожа казалась мертвенно-белой. Возле кровати стояла зажженная керосиновая лампа. Железная леди как ребенок боялась темноты.

В ужасе я отступила по коридору, открыв следующую дверь, нашла за ней спящую без одежды Шарлотту, она лежала свернувшись клубком с открытым ртом. Ее длинные распущенные волосы были разбросаны по подушке. Кроме комнаты родителей, больше похожей на музей, ничего, чем можно объяснить запрет на мое посещение западного крыла, я пока не обнаружила.

Подняв керосиновую лампу повыше, я заметила напротив Шарлоттиной еще одну дверь, поменьше остальных. Прислушавшись и не обнаружив подозрительных звуков, я попробовала открыть ее, но дверь оказалась запертой. Что за ней? Я попыталась нажать сильнее, и она наконец поддалась.

Включив ярче лампу, я смогла разглядеть в комнате живопись на стенах. На картинах неплохо были изображены животные, плантация, как я догадалась, Медоуз, но вся в деревьях и цветах. Я обнаружила шкаф с детской одеждой и коляску, в которой лежал ребенок. Мое сердце забилось сильнее, я подошла ближе.

Почему я никогда не слышала его крика, почему его держат взаперти? Чей это ребенок? Я подошла еще ближе к коляске и приоткрыла розовое одеяло… Это была кукла!!

– Как ты посмела сюда войти! – услышала я голос мисс Эмили и чуть не уронила лампу.

Повернувшись к двери, я увидела ее в ночной рубашке, с распушенными волосами и лицом, перекошенным от гнева.

– Как ты посмела нарушить мой запрет?

– Я хотела узнать, о каком младенце рассказывает Шарлотта, я хотела…

– У тебя не было никакого права, – перебила тетушка, – это не твое дело, – она подошла ближе, глаза горели гневом, шея была напряжена и при каждом слове так дрожала, что казалось, скоро лопнет. Она напоминала смерть, серая кожа, гнилые зубы и красные глаза. Страх лишил меня голоса, холодная волна прокатилась по спине.

– Я… Я не хотела беспокоить вас вопросами, но…

– Но ты заинтересовалась, – кивнула мисс Эмили, – как Ева плодом древа Познания, хотя ей и запретили его вкушать. Ничего не изменило тебя, ни работа, ни воскресная молитва, ни мои лекции, ты всегда будешь оставаться грешницей.

– Я не… – с трудом проговорила я, – я не хотела…

– Ты хотела найти дьявола, я понимаю, что тебя интересует, – усмехнулась тетушка, – тебя выдают глаза, и ты нашла ад.

– Я не понимаю.

– В этой комнате жил ребенок, пока не отправился в ад.

– Умер? Ребенок? Чей ребенок?

– Самого дьявола, – ответила она, – Шарлотта дала ему жизнь, но дьявол вдохнул душу.

– Что вы говорите?

– Я говорю, потому что ни от кого, кроме дьявола, она не могла забеременеть. Шарлотта один день, внезапно… понимаешь? – Она пристально посмотрела на меня. – Я понимала это, и когда она родила, мне хватило одного взгляда, чтобы убедиться.

– Вы сказали ей, что он чересчур много слышит? – догадалась я.

– Да, – ответила она. – Но, к счастью, он не выжил.

– Что вы сделали? – Сердце мое билось так, что я с трудом слышала свои слова.

– Ничего, но Бог внял моим мольбам, и одним поздним вечером… – В ее глазах промелькнула радость. – Но моя жалкая сестра, этот получеловек ничего не понял. И тогда я позволила ей мечтать. – Эмили обвела взглядом комнату.

– Это жестоко, – я посмотрела ей прямо в глаза. – Вы думаете мой ребенок – плод греха? Именно поэтому, вы заставляли меня выполнять непосильную работу и заставили выпить ведро касторки и морили голодом! Вы сумасшедшая идиотка, – я кричала, не давая вставить ей ни слова. Но она перебила меня.

– Ты высказалась! Выйди вон! – скомандовала она, я начала отступать к дверям, теснимая тетушкой. – Ступай на место!

– Я не вещь, я не останусь здесь больше, я уйду куда-нибудь, и вы не сможете меня остановить!

Как только я достигла двери, тетушка начала креститься и неистово кричать:

– Сатана! Изыди!

Я бежала и не могла остановиться, пока не покинула западное крыло. Лампа выпала из моих рук и разбилась, я оказалась в темноте. Дикая боль пронзила мой живот.

– О, нет, – кричала я, – о, нет… – У меня начались схватки.

Мисс Эмили медленно вышла из коридора и осветила меня, прижавшую к животу руки.

– Помогите мне, – умоляла я, – что-нибудь сделайте. – Я посмотрела у себя между ногами и увидела влажный пол, – у меня отходят воды.