Время тянулось медленно. Наконец кое-кто из гостей принялся задавать Эмори вопросы. В обычной ситуации Эвис наверняка оказалась бы среди тех, кто первым набросился бы на автора, стремясь поскорее выразить ему свое восхищение. Но сегодня она молчала – сейчас она не могла бы вспомнить, как ее зовут, не говоря уж о том, чтобы внятно высказать свое мнение о книге.

Только негромкий шелест аплодисментов вернул ее к действительности, напомнив о том, что Эмори скорее всего закончил читать. Толпа гостей не расходилась еще добрый час. Эвис, скользнув по собравшимся взглядом и не обнаружив при этом Бэннинга, догадалась, что он, вероятнее всего, постарался незаметно ускользнуть. Как странно, нахмурилась она. Это было совсем на него не похоже. Она могла бы скорее предположить, что он выкинет нечто рискованное… например, попробует устроить ей сцену… но нет. При мысли о том, что ей ничего не грозит, Эвис испытала невероятное чувство облегчения… к которому, надо сказать, примешивалась изрядная толика разочарования.

– Эвис, должен сказать, сегодня вы не похожи на себя, – отметил Эмори, поднося к губам бокал с портвейном. Он, единственный из всех, поспешил задержаться уже после того, как все разошлись, оставив их вдвоем. – Что-то не так?

– Что вы имеете в виду? – очнувшись, недовольно спросила она.

– У вас какой-то рассеянный вид. Как будто витаете где-то в облаках. Это так не похоже на вас. И вы не задали мне ни единого вопроса.

– Простите, Эмори, – смущенно пробормотала Эвис, лихорадочно гадая, что сказать. – Наверное, это потому, что все мои мысли сейчас прикованы к леди Элизабет. У нее ведь такое горе.

Эмори Биллингсуорт заботливо похлопал ее по руке.

– Конечно, конечно, я понимаю, – участливо закивал он. Казалось бы, обычная фраза. Но что-то было в ней такое, отчего по спине Эвис поползли мурашки. И это «что-то» заставило ее насторожиться. Сама не понимая, что с ней такое, Эвис осторожно убрала руку и огляделась по сторонам, гадая, куда подевались слуги. Странно… словно сквозь землю провалились. Эвис нахмурилась.

– Скажите, Эмори, – нарочито беспечным тоном проговорила она, – наверное, вы были так заняты, что не успели прочитать мою рукопись?

– Напротив, я ее прочел. И очень внимательно.

– И?..

Эмори, встав, отошел на несколько шагов.

– Что ж, мне представляется, что она стала заметно лучше.

Ей показалось – или она уловила нотку сомнения в его голосе?

– Но?.. – подсказала Эвис.

– Чего-то, по-моему, все-таки недостает, – задумчиво проговорил он. – Любовный роман между двумя главными героями вашей книги, конечно, стал интригующей завязкой сюжета, однако он принимает скандальный характер. Думаю, подобный мезальянс вызовет негодование большинства ваших будущих читателей.

– Негодование читателей? Но почему? – изумилась Эвис.

– Да потому, моя дорогая Эвис, что ваша героиня решила отклонить предложение графа и предпочла ему простого сквайpa, да еще и игрока вдобавок, – с ласковой насмешкой в голосе объяснил Эмори. – Не думаю, что светские дамы из числа тех, у кого дочки на выданье, позволили бы им совершить подобную глупость – вне зависимости от того, какая причина может лежать в основе столь необдуманного поступка.

– Но они же любят друг друга! – возмутилась Эвис. Эмори выразительно округлил глаза.

– Конечно. И, тем не менее, они обязаны придерживаться принятых в обществе традиций. А светское общество весьма неодобрительно отнеслось бы к подобному браку, разве не так?

Выходит, он хочет, чтобы она снова переписала рукопись – с учетом его замечаний, естественно, с тоской подумала Эвис. Эмори, сжав ее руки, заглянул ей в глаза.

– Эвис, как же вы не понимаете? Сейчас самое главное для вас, чтобы вашу рукопись напечатали. Я ведь сотни раз предупреждал вас: даже если кто-то из издателей и согласится купить ее у вас, вы обязаны сделать все, чтобы те, кто прочтет ее, остались довольны. Чтобы, закрыв последнюю страницу, они стали бы с нетерпением ждать, когда появится ваша новая книга. Живя в обществе, вы вынуждены играть по его правилам и следовать его законам. Любой роман, чтобы иметь успех, должен, во-первых, доставить читателям удовольствие и, во-вторых, не задеть ничьих чувств. Именно поэтому первый из моих романов имел такой успех. Не хочу, чтобы вы, дорогая, повторили мои ошибки – те самые, которые сделал я, когда писал свои последние книги. Вы ведь помните, их так до сих пор и не напечатали.

Эвис молча кивнула, борясь с желанием броситься в свою комнату, уткнуться лицом в подушку и выплакаться от души. Да… Эмори прав, с горечью думала она. Конечно, она ни о чем так не мечтает, как о том, чтобы увидеть свой роман на прилавках книжных магазинов… и ей нужно сделать так, чтобы не задеть ничьих чувств – иначе ее мечтам никогда не суждено стать явью.

Эмори шумно откашлялся – наверняка затем, чтобы привлечь ее внимание.

– Вы позволите мне завтра утром заехать, чтобы сопровождать вас на прогулку в парк? – церемонно проговорил он.

На прогулку? С Эмори? Эвис даже слегка опешила. Раньше он никогда не пытался проявить к ней хоть какие-то чувства, выходящие за рамки дружеского внимания. Правда, возможно, ему просто хочется поговорить с ней о своей новой книге… или рассказать о том, как они с принцем проводили время, спохватилась она.

– Конечно, Эмори. С удовольствием.

В ответ Эмори улыбнулся ей с таким видом, что Эвис вдруг почувствовала себя беззащитной птичкой, которую вот-вот закогтит ястреб.

– Вот и замечательно, – пробормотал он, склонившись к ее руке. – Я заеду за вами. Значит, до встречи в четыре?

Эвис молча кивнула в знак согласия. Дворецкий принес его пальто и шляпу. Как только за Эмори захлопнулась дверь, Эвис тут же объявила слугам, что до утра они ей не понадобятся, после чего поднялась к себе в кабинет. Итак, она хочет, чтобы ее роман напечатали, – значит, нужно сделать так, чтобы ее злосчастная рукопись понравилась читателям и вдобавок не оскорбила ничьих чувств. Или же ей придется решать, не ошиблась ли она, когда решила стать писательницей.

Эвис обреченно вздохнула. Как быть? Ей предстояло сделать нелегкий выбор. В глубине души она считала, что этот роман – лучшее, что она написала. Ей противно было даже думать о том, чтобы переписывать рукопись заново. Но какой смысл писать, если никто не захочет это читать?

Единственное, чем ей всегда хотелось заниматься, – это писать. Что же ей останется, если у нее отнимут и это? Чем она займет свои дни? Не имея ни мужа, ни детей, требующих ее внимания и заботы, лишившись возможности заниматься любимым делом, она обречена – жизнь ее станет пустой и бессмысленной. Эвис с досадой смахнула непрошеную слезу, изо всех сил стараясь справиться с раздражением.

Войдя в свою комнату, она зажгла несколько стоявших на письменном столе свечей, чтобы можно было читать, не рискуя испортить зрение. Потом с решительным видом уселась за стол, открыла рукопись и пробежала глазами несколько страниц… дочитала до конца первую главу.

– Нет, это ужасно! – воскликнула она. Потом резким движением разорвала лист до половины. Одинокая слезинка скатилась у нее по щеке… через мгновение за ней последовала другая. Выходит, ей никогда не суждено стать писательницей… увидеть на прилавках книжных магазинов свою книгу. Никто никогда не будет, затаив дыхание, читать ее роман, чувствуя себя таким же счастливым, как и она, когда уносилась на крыльях фантазии…

Взяв в руки другой лист, Эвис уже примеривалась порвать его, но тут две большие мужские руки, появившиеся откуда-то из-за ее спины, легли поверх ее собственных рук, помешав ей это сделать.

– Не нужно, – услышала она возле самого уха голос Бэннинга.

От изумления Эвис сдавленно ахнула. Как он оказался здесь, в ее кабинете?! Как ему вообще удалось пробраться в ее дом?! Кроме них, тут не было ни души – слуги, довольные, что хозяйка отпустила их до утра, наверняка уже спали крепким сном. Но странно… сейчас, наедине с Бэннингом, она чувствовала себя гораздо увереннее и спокойнее, чем несколько минут назад, сидя в гостиной и ощущая на себе пристальный взгляд Эмори.