– Не ожидал, что дом вам так понравится, – пробормотал он. – Большинство знакомых мне женщин предпочли бы что-то более внушительное. Вроде Толбот-Эбби, например.

– Ваше поместье в Суррее нравится мне ничуть не меньше, – заявила она, – но, на мой взгляд, оно уж слишком большое. А этот коттедж – уютное гнездышко. И как нельзя более подходит для… – Эвис запнулась и покраснела.

– Для интимных свиданий? – с готовностью подсказал Бэннинг.

– Э-э-э… да. – Эвис, смутившись, сделала большой глоток бренди. И тут же закашлялась, когда ароматная тягучая жидкость обожгла ей горло.

– Лучше пить маленькими глотками, – посоветовал Бэннинг.

Она благоразумно последовала его совету – сделала, как он сказал.

– М-мм… а мне нравится, – промурлыкала она. – Сразу как-то согреваешься, правда?

Она заметно расслабилась. Откинувшись на мягкую спинку дивана, она маленькими глоточками потягивала бренди.

– Уж не рассчитываете ли вы напоить меня? – поинтересовалась она, заметив, что Бэннинг с усмешкой то и дело поглядывает на нее.

Он улыбнулся:

– Бренди поможет нам обоим избавиться от неловкости. По крайней мере, в первый раз.

– Это я заставляю вас нервничать? – Брови Эвис поползли вверх.

– Нет. – Он поднялся и, взяв графин, плеснул бренди в опустевшие бокалы. – Но видите ли… я никогда этого не делал…

Эвис, покрутив головой, недоверчиво усмехнулась:

– Никогда?

Бэннинг, запрокинув голову, рассмеялся:

– С девственницей – никогда.

Вздохнув, Бэннинг ласково погладил ее по щеке, с наслаждением ощутив бархатистую гладкость ее кожи.

– Давайте не будем торопиться, хорошо? В нашем распоряжении две недели, так что если вы предпочитаете подождать пару дней, я готов.

– Возможно, так действительно будет лучше, – с признательностью прошептала она. – Если бы мы узнали друг друга получше…

– Да, я тоже думаю, что так будет лучше, – кивнул Бэннинг.

– Благодарю.

Он с улыбкой поцеловал ее в макушку.

– Пожалуйста. – Мучительная пульсирующая боль в паху к этому времени стала нестерпимой. Бэннингу казалось, что еще мгновение – и он взорвется. Но если ей нужно время, чтобы привыкнуть к нему, он готов подчиниться – даже если он заболеет от этого.

– Ну, думаю, мне пора идти спать, – пробормотала Эвис, вставая с дивана и бросив на него последний взгляд. – Доброй ночи, Бэннинг.

– Не хотите поцеловать меня на прощание? По-моему, это вполне прилично.

Он встал и неторопливо наклонился к ней, не сводя глаз с ее лица. Эвис прижалась к нему. Губы их встретились, и он почувствовал, как ее язык нежно скользнул по его губам. Наслаждение было острым, почти нестерпимым, но Бэннинг хорошо понимал, что если сейчас он откликнется на столь откровенный призыв, то назад дороги уже не будет. Вряд ли он сможет сдержать данное ей слово и ждать, когда она будет готова принадлежать ему. Обуздав свое желание, он неохотно отодвинулся, слегка погладив ее по щеке.

– Спокойной ночи, Эвис, – хрипло пробормотал он.

Эвис приоткрыла еще сонные глаза и окинула непонимающим взглядом небольшой столик возле кровати, на котором стояла ваза со свежесрезанными цветами. Только потом она вспомнила, что находится не у себя дома, а в загородном коттедже Бэннинга, на побережье. Белые хлопчатобумажные шторы на окне трепетали, словно приспущенный флаг на крепости, уже готовой сдаться на милость победителя.

Затаив дыхание, Эвис прислушалась, не понимая, что за непонятный звук встревожил ее. На первый взгляд все было нормально, гулкий рокот прибоя, шорох волн, бившихся о прибрежные скалы, шелест листьев за окном…

Но что это? Чуть слышное похрапывание где-то совсем близко заставило Эвис подскочить на кровати.

Похолодев, она не могла заставить себя обернуться. Когда же он успел пробраться к ней в комнату, вся дрожа, думала она. И почему ему вздумалось спать здесь, а не в другой спальне? Медленно тянулись минуты. Потом она все же не удержалась и, тихонько повернувшись, принялась разглядывать лежавшего в ее постели Бэннинга.

Лунный свет, выложив серебряными плитами дорожку на поверхности моря, проскользнул сквозь неплотно задернутые шторы, растекся серебристой лужицей на постели, выхватив из темноты лицо спокойно спавшего Бэннинга. Эвис с трудом удержалась от соблазна протянуть руку и потрогать жесткую черную щетину, уже успевшую покрыть его щеки и подбородок. Любой скульптор многое отдал бы за то, чтобы иметь такое лицо в качестве модели: высокие скулы, мощная челюсть, упрямый подбородок. Будь она художником, с восторгом подумала Эвис, она могла бы писать его лицо с утра и до позднего вечера – и никогда не устала бы восхищаться им.

Как странно лежать в одной постели с мужчиной, с которым тебя связывают всего несколько страстных поцелуев да еще долгие годы постоянных стычек и ссор, и при этом чувствовать, что между ними установилась какая-то непонятная близость.

Словно почувствовав на себе ее взгляд, Бэннинг пошевелился, потом перекатился на бок и, протянув руки, обхватил ее грудь. После чего собственническим жестом притянул Эвис к себе и удовлетворенно вздохнул. Она и глазом не успела моргнуть, как оказалась в его объятиях. Конечно, нужно было отодвинуться, но… вместо этого Эвис закрыла глаза и с наслаждением вдохнула уже знакомый ей чистый запах его тела.

Его рука, тяжело лежавшая на ней, шевельнулась, сползла вниз и удобно устроилась у нее на груди.

– Ну вы и соня! Никогда бы не подумал, Эвис, что вы такая лежебока! – громогласно заявил Бэннинг, ворвавшись в ее спальню с подносом в руках.

Разбуженная Эвис зевнула и сонно потянулась, чувствуя, что просто не в силах заставить себя выбраться из своего уютного теплого гнездышка под одеялом. Потом хмуро покосилась на Бэннинга – вероятно, он принадлежал к числу тех странных людей, которые ничего не имеют против того, чтобы их вытащили из постели в несусветную рань, и еще способны вдобавок энергично двигаться и разговаривать при этом! Ей самой это всегда казалось диким, однако Бэннинг был бодр и весел, точно жаворонок. Темная щетина уже не покрывала его щек, наверное, он успел побриться и принять ванну. И даже переоделся в свежую рубашку и брюки. Словом, вид у него был такой, словно он с нетерпением ждет завтрака.

Он еще не успел подойти к постели, как комнату наполнил аромат горячего шоколад и малины. Эвис потянула носом, и брови ее поползли вверх.

– Ягоды? – с любопытством спросила она.

– Да. Миссис Хатауэй расстаралась. Между прочим, она печет удивительно вкусные пшеничные лепешки с малиной. Готов поспорить на что угодно, ничего вкуснее вы в жизни не пробовали! – объявил Бэннинг.

Эвис завозилась, выбираясь из-под одеяла. Бэннинг, убедившись, что она проснулась, поставил поднос с лепешками и шоколадом на столик возле постели. Он только нагнулся, собираясь протянуть ей блюдо с лепешками, но Эвис оказалась проворнее и уже успела стянуть одну из них и даже впиться в нее зубами.

– Боже милостивый, какая прожорливая малышка! – рассмеялся он.

– По утрам я всегда просыпаюсь голодная как волк! – с набитым ртом объяснила Эвис. – Потом я могу не есть весь день, но упаси вас Бог утром встать между мной и горячим завтраком! – Она подоткнула под спину подушку, уселась поудобнее и откусила еще кусок лепешки. И зажмурилась от наслаждения. – М-мм… просто тает во рту! Бесподобно! Такое ощущение, что я в раю!

– И это при том, что я еще даже не притронулся к вам, – не упустил случая добавить Бэннинг.

Эвис облизнула перепачканные сладким соком губы.

– Неужели? А тогда чья же рука обнимала мою грудь этим утром? – ехидно прищурилась она. – Скажете, это были не вы?

Бэннинг притворно нахмурился:

– А я-то считал, что вы спите.

– Нет, вы действительно чудовище!

– Принято, – кивнул он. – Один раз вы уже успели назвать меня чудовищем, так что на сегодня достаточно. Я решил ввести для вас некоторые ограничения, так что теперь вы имеете право называть меня чудовищем всего один раз в день. Не больше.