— Ничего!

Только детских капризов нам теперь не хватало! Я наклонился к ней поближе и произнес голосом терпеливого взрослого:

— Маша, это очень простой вопрос — за ним нет никакого контекста и никаких тайных мыслей. Что тебе еще взять? Или, может, давай уже пообедаем!

Маша сделала глубокий вдох. Разум боролся в ней с эмоциями и победил! Она посмотрела на часы — был почти час дня.

— Хорошо, давай пообедаем!

Я попросил официанта передать нашему водителю, чтобы он заехал за нами через час, и мы заказали обед.

— Что мы делаем дальше? — спросил я, посчитав, что мы оба уже остыли.

— В каком смысле?

— На один след мы вышли — хотя и не знаем, что же такое нам достанут через неделю. Но о том, что произошло с Ромкой, этот сикх явно не знает.

— Но, помнишь, у него вырвалась странная фраза? «Значит, он благополучно добрался до Израиля». То есть он предполагал, что этому могли и помешать.

— Правильно. И, скорее всего, люди, о существовании которых он знает. А мы нет! Пока нет.

И вот тут начало проявляться главное противоречие, о котором я даже не подозревал.

— А ты что, непременно хочешь их разыскать? — спросила Маша. — Какая разница? Мы сейчас поедем покататься по Раджастану, через неделю вернемся, заберем то, что для нас припасут, и постараемся выбраться из этой страны живыми. Что еще?

— Мы здесь не для этого. Я, по крайней мере, приехал сюда, чтобы попытаться понять, что произошло с моим другом.

Маша упрямо покачала головой.

— Задание было сформулировано так, потому что никто не надеялся, что нам удастся найти то, за чем он приезжал в Индию. Я предполагаю, это для всех намного важнее.

Маше, похоже, хотелось поскорее покончить с этой операцией. И знаете, что? Мне показалось, что это никак не было связано с опасностью: с тем, что случилось с Ромкой и могло случиться с нами. Моя напарница просто хотела как можно скорее попрощаться со мной.

Но я-то и был здесь главным.

— Нет, надо понять, кто его убил, — спокойно, но как окончательный приговор произнес я. И подумал вот что: я Машу раздражаю, ну а, с другой стороны, мне-то она зачем?

— Знаешь, — продолжил я, — ты, пожалуй, можешь возвращаться домой!

— Как это?

Мне не хотелось ее обижать.

— Да очень просто! Основная часть работы чудесным образом уже проделалась. Я покатаюсь недельку, потом заберу товар и тоже поеду к себе.

Мозг — такое подлое приспособление! Совершенно отдельной жизнью живет, собака! Я говорю одно, а он уже думает свое: «А что, и Ромка твой надеялся точно так же! Во всяком случае, он не рассчитывал, что в результате всего этого окажется в холодильном шкафу с биркой на большом пальце ноги. На поверхности все так красиво, спокойно! Он пришел к ювелиру, тот тоже отправил его погулять на какое-то время. Ромка решил воспользоваться этим для знакомства с волшебной страной Индией, да еще и компанию себе присмотрел. Потом в назначенный день вернулся, взял у ювелира то, что ему было нужно, и с чувством выполненного долга отправился в обратный путь. Покупал там, в Дели, шелковые платки на подарки, такси, небось, в аэропорт уже заказал».

Ну, а если так, то, тем более, нечего Машу за собой таскать!

— Решено! Так мы и сделаем! — заключил я.

Я же принимал решения!

— Нет, я не могу вас оставить, — воспротивилась Маша.

Вас! Пока мы считались на задании, она говорила мне ты.

— Вам нужен письменный приказ?

Я тоже умел быть вредным.

— А это приказ?

— Это приказ.

И все! Покончили с этим!

— И прекрасно, — заключила Маша.

Обед мы доели молча. Маша вообще ни разу не подняла глаза на меня, как если бы ела одна, сидя лицом к стене.

Как-то странно она себя вела. То совершенно недвусмысленно хотела поскорее покончить с этим заданием. А когда я предложил ей сделать это прямо сейчас, упирается. Этого я не понимал и, честно говоря, не очень стремился разобраться в хитросплетениях Машиной психики. Сложностей хватает во внешнем мире, если еще тратить силы на то, чтобы разбираться с ними внутри команды! Нет, мне действительно будет спокойнее действовать в одиночку.

— И как дальше? — спросила Маша, когда мы встали из-за стола.

— Как хочешь! Мы можем прямо сейчас поехать на вокзал, и я посажу тебя на поезд. Хочешь, я отправлю тебя в Дели с Барат Сыркаром, а завтра он приедет обратно, и мы с ним двинем дальше. Как тебе удобнее!

Маша думала. На ее мальчишеском лице подбородок стал острым, глаза застыли на какой-то точке далеко за моей спиной.

— Маша, я дам тебе в отчете самую лестную характеристику. Ты и вправду мне очень помогла, сама знаешь. Просто теперь, когда все на мази, сидеть здесь вдвоем нет смысла. Поэтому я принял такое решение. По-моему, это всех устроит.

Меня, по крайней мере, точно.

— А ты что сейчас будешь делать? — спросила она.

— Прямо сейчас? Поеду в Амбер.

Помните? Тот город-крепость у въезда в Джайпур, который чуть больше двух недель назад посетил Ляхов.

— Можно, я с тобой? — попросила Маша. — Я хотела бы здесь переночевать, а в Дели поехать завтра с утра. На поезде.

В общем, это тоже понятно. Кому хочется видеть себя в роли работника, которому говорят: «Получите расчет, и чтобы я носа вашего больше не видел»? А так все приличия соблюдены, и самолюбие не задето.

— Ну, хорошо. Пожалуйста!

Люди, которые со мной общаются, знают, что я совсем не вредный.

Почему-то индийцам не приходит в голову, что кто-то из европейцев может выучить их язык. Они обменивались перед нами замечаниями на хинди, как если бы мы с Машей были глухими.

— Белые идут, начинай! — говорит чумазая девчушка сидящему на земле седобородому старику в оранжевых одеждах.

Это садху — индийцы произносят «саду». Правоверные индусы — только мужчины — живут следующим образом. Первая треть жизни — чтобы расти, учиться и овладеть профессией. Вторая — создать семью, содержать ее и поставить на ноги детей. Последняя треть — для духовной жизни. Мужчина надевает оранжевые одежды и уходит из дома в паломничество по святым местам, проводя время в молитвах и живя подаяниями. Вот их-то и называют садху.

Садху бывают двух категорий: настоящие и те, кто стремится обернуть к собственной выгоде свою внешность почтенного патриарха, благочестие местйого населения и любознательность туристов. Различить их просто: настоящие садху просто сидят в тени в позе лотоса и в том или ином промежуточном состоянии просветления и на прохожих не реагируют. Лжесадху проводят время не в молитвах, а в стремлении получить побольше милостыни. Поэтому они привлекают к себе внимание, впрочем, ни в коей мере не теряя достоинства.

Этот садху, видимо, слепой и поэтому путешествующий с внучкой, делал это, изредка звоня в колокольчик. Вам жалко было бы двадцати центов? Это десять рупий — обычная сумма для подаяния или чаевые за мелкую услугу. Мне не жалко!

Или вот еще пример. Лоточник подсылает к нам сынишку с резной фигуркой Ганеши — это такое божество в образе слона — из сандалового дерева.

— Меньше, чем за сто не отдавай, — напутствует он его.

— Шестьсот рупий! Шестьсот рупий! — берет нас на абордаж мальчуган, подпрыгивая, чтобы фигурка оказалась у нас перед лицами.

Но мне-то Маша уже все перевела! Кстати, теперь, когда точки над i были расставлены, между нами установился относительный мир.

Мы по мощеной булыжником мостовой поднимались к крепости. Забраться наверх, к воротам в форт, можно было на слоне с хоботом, лбом и ушами, разукрашенными цветными мелками. Однако двигались слоны не спеша, погрузка на них со специального помоста была еще медленнее, да и своей очереди там еще ожидала группа пожилых итальянцев.

А так мы с Машей минут за пять добрались до ворот пешком и вошли на территорию крепости. Хотя, когда вы пересекаете двухметровой толщины стену, вы забываете о том, что вы внутри оборонительного сооружения: это был просто дворцовый комплекс. Зачем мы пришли сюда? Что искал здесь Ромка? Можно ли было надеяться отыскать следы его присутствия среди сотен посетителей, самозванных гидов, торговцев, паломников и попрошаек?